Страница 3 из 10
Я застёгиваю штаны. Открываю дверь и выхожу прочь. Приваливаюсь с той стороны. Ноги меня не несут. Идти отказываются. Внутри клокочет вулкан.
Ни хрена у меня не получилось. Я снова облажался. Не смог хладнокровно пройти мимо. И с какой кстати она мне указывает? Что она о себе возомнила?!
Рывком я открываю дверь. Бояркина так и стоит спиной, словно застыла. Смотрит то ли в окно, то ли папки в шкафу считает.
– Бояркина, – произношу я с угрозой в голосе. – Я вернусь!
И пусть думает, что хочет. Вот теперь можно и уходить.
Никуда я, конечно, возвращаться не собираюсь, но знать ей об этом совершенно не обязательно.
_______________________
[1] Соня Ковалевская и Костя Громов – главные герои
книги «Ты моё дыхание», которая входит в цикл «Семейка Драконовых и другие»
Глава 2
Илона
По щекам моим текут слёзы. Как река. Как дождь. Медленно чертят дорожки и капают на блузку. Главное – не поворачиваться и не шмыгать носом. Не выдать себя голосом. У меня почти получилось.
Трудно сохранять достоинство, стоя с голыми ногами в туфлях на устойчивом каблуке. Даже не шпилька. Просто удобные калоши счастья, какие носят женщины постарше. В таких туфлях удобно – ноги не устают.
Под юбкой гуляет ветер. Не май месяц, однако. Новый год не за горами. А я стою в собственной приёмной без трусов, с порванными колготами в зажатой ладони и реву, оплакивая себя, пропащую.
Оплакиваю то, что случилось. Несмотря на весь идиотизм ситуации, это было прекрасно и правильно. Может, глупо, но кто, если не он? Не мой принц, который вынырнул из прекрасного далёко?
Вернулся, значит. Сделал дело – отомстил мне, как смог, и ушёл по-английски, не прощаясь. Зато попросил прощения, правильный дурак. Это было незабываемо: штаны расстёгнуты, а он стоит гордо, шея – лебединый изгиб, уши небось пылают, как у школьника, которого застали в туалете с сигаретой в руках. Уши я не рассматривала. Мне хватило всего остального с лихвой.
Собственно, я могла вообще глаза закрыть. Там, на сетчатке, он. Вытатуирован навечно. Обновлённый образец Богом данного Островского. Таким я его и запомню.
Дверь со стуком распахнулась. Я почти не дрогнула, хоть всё внутри обмерло. Пожалуйста, не надо. Кто бы там ни был! Если это Соня, я сейчас сквозь землю провалюсь. Она же была где-то, я даже не заметила, как она исчезла… Из-за Островского мозги набекрень.
– Бояркина! Я вернусь! – голос Богдана звучит зловеще, словно он демон из ада и пришёл по мою душу.
Испугал. Всё, что могло, уже случилось, а остальное – так, мелочи, тьфу. Не страшно совсем.
Я слышу, как за ним закрывается дверь. Это финальный аккорд. Бодя не меняется. Он всегда любил, чтобы последнее слово оставалось за ним.
Мой горячий, страстный мальчик… Столько лет прошло, но кое-что, наверное, никогда не меняется.
– Да ладно тебе, – бормочу я под нос, вытирая ладонями щёки. Теперь можно и шмыгнуть, и ком в горле проглотить. – Напугал ежа голой задницей, герой.
Я знаю, что он меня не слышит, может, поэтому я такая смелая.
Собраться. Умыться. Причесаться. Натянуть трусишки и колготки. Благо, у меня их целый склад. У такой деловой женщины, как я, есть всё в запасе.
Я часто работаю допоздна, сверхурочно. Нередко приходится и на деловые встречи выбираться. Так что тут целый арсенал на случай непредвиденных обстоятельств. Есть во что переодеться.
Я ведь одинокая. Спешить мне некуда. И не к кому. Я даже собаку или кошку не удосужилась завести, чтобы не привязываться и не спешить домой. Это всё же ответственность, как-никак. Я даже рыбок не завела. И цветов на подоконнике у меня нет.
Я умылась, переоделась, причесалась. Укладывала волосы в пучок с каким-то злобным остервенением. Очки потерялись. Да они мне особо и не нужны – так, больше для образа носила. Там линзы почти без диоптрий. Где-то запасные имеются.
Хватило меня ровно на то, чтобы привести себя в порядок. А затем я присела на диванчик и замерла, углубившись в собственные хаотичные мысли.
Что-то не давало мне покоя, но я никак не могла ухватить нужную и очень важную мысль.
Сосредоточиться не получалось. Не думать тоже. Успокоиться – тем более. Я гоняла по кругу одни и те же образы, вспоминала жесты, Бодино дыхание, его голос.
Потом поняла, что это мазохизм чистой воды. Нужно завязывать со всеми этими душевными муками и ненормальной тягой перетряхнуть всё на атомы, запечатлеть каждое мгновение.
Зачем? Я и так всё прекрасно помнила, жила ощущениями, дышала воздухом, что пах сексом, Бодиным парфюмом и неудовлетворением.
Нет, удовольствие я получила. Такое, что крыша на место никак вставать не желала, но мне было мало. Слишком мало всего, что между нами случилось.
К сожалению, большего я получить не могла. А поэтому… нужно двигаться дальше. Дышать, работать и, если не вычеркнуть этот вечер из памяти, то хотя бы загнать поглубже в рекреацию, где все эти годы хранила стойко преданно всё, что связано было с Богданом Островским.
Я поднялась с дивана. Ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Щёки горят, глаза выдают волнение, губы припухли от поцелуев. Я выглядела неприлично. Если бы меня увидел кто-то со стороны, сразу бы понял, что произошло. Но, к счастью, никто меня видеть не мог.
Затем я сняла туфли. Поколебавшись, упаковала в пакет, где уже покоился мой костюм, блузка, порванные колготы и трусики. Больше я эту одежду не надену. Долой. К чёртовой бабушке. Забыть и уничтожить, затолкнуть воспоминания в жопу мира и постараться даже в бреду не вытаскивать на свет божий.
Не спеша, я перебрала вещи в сумочке, надела пальто и сапоги, достала ключи от машины и направилась к выходу.
– У меня всё хорошо, – произнесла я вслух и прислушалась к своему голосу. Вроде нормально. Дыхание восстановилось, внутри немного всё улеглось. Домой только возвращаться не хотелось, но это уже мелочи, на которые обращать внимание – себе дороже.
У меня квартира в ипотеку – можно сказать, гордость, собственное жильё. Я заработала сама, без посторонней помощи. А всё, что насочиняло больное воображение Островского – только его проблемы.
Но всё же меня задели его слова. Тогда, много лет назад, он поверил в ложь. А я не стала его переубеждать, потому что считала, что, если любит, то должен мне верить и доверять, а не слушать кого попало.
Мы столкнулись лбами, никто не захотел уступать. Он меня подозревал и бесился. Я кровно обиделась и замкнулась в себе.
Расплевались мы громко и смачно. Пух и перья летели во все стороны. Не знаю, как он, а я упала окровавленной птицей с переломанными крыльями и думала, что уже не поднимусь. Но молодость, упорство и упрямство, амбиции и здравый смысл взяли своё.
Я поклялась, что смогу. Выстою. Докажу.
Так и случилось, конечно. Я всегда умела идти к цели, а поэтому ничего не изменилось. У меня есть всё, чтобы быть счастливой.
Именно этим я собралась заняться вплотную ещё до появления господина Островского, и нет причин откладывать в долгий ящик личную жизнь. Пора!
Кажется, мне там сбросили пару-тройку кандидатов, которые, по мнению моей личной «свахи» из брачного агентства идеально мне подошли бы. Приеду домой, просмотрю файлы и соглашусь на первое свидание. Всё остальное подождёт. Я заслужила, выстрадала путь к счастью.
И тут меня осенило. Так, что я даже притормозила резко, потому что управлять автомобилем, когда тебя бьёт молния, сложно.
Я поняла, что меня тревожило. Секс с Островским. То есть не сам процесс, а то как мы с ним это сделали.
Это был незащищённый акт. Вот совсем. Тогда мне было не до того, потом тоже. А вот сейчас я чётко поняла, что как-то мы с ним повели себя хуже, чем неразумно.
Я судорожно попыталась вспомнить свой цикл. Сведения в голову не пришли. У одиночества есть ещё один минус: когда ты волчица, у которой нет ничего, кроме работы, можно противозачаточные не пить, даты цикла не запоминать.
– Не возвращайся, Островский, – сказала я в гулкую тишину автомобильного салона. – Потому что если ты вернёшься, я сверну тебе шею. Голыми руками, понял?