Страница 56 из 61
Глава 19
Алексей
Стоит только вспомнить тот день, как в груди начинает дубасить.
Я честно думал, что в любой момент смогу остановиться, долго балансировал на грани самообмана, но потом сорвался. С одной стороны Кира наседала, мотая нервы, с другой стороны Марина, как глоток свежего воздуха.
Где-то внутри сидел червяк и нашептывал, что жена права, что херню творю, что если хочу сохранить семью, то надо завязывать с такими играми. И в тоже время злился. Не знаю, на кого больше. На Киру, которая раз за разом выбивала меня из равновесия, тыкая носом в собственное дерьмо, как несмышленого котенка. На Прокину за то, что снилась по ночам и такое вытворяла, что просыпался с тахикардией и вигвамом. На себя за то, что спалился и мотался как говно в проруби, не в состоянии определиться и как-то разрулить эту ситуацию.
А потом очередная ругань, и я подумал, а почему бы и нет? Раз мне все равно не верят, то зачем себя ограничивать?
Мне даже специально захотелось это сделать. Чтобы что-то кому-то доказать, погасить этой выходкой тот дисбаланс, который давил в груди. Хотелось Кире сказать, что сама виновата. Спровоцировала! И поднимался я тогда к Марине в квартиру с диким предвкушением и желанием сделать по-своему. Бунтарь недоделаный.
А потом звонок и стальное:
— Выгляни в окно, милый. У тебя три минуты чтобы спуститься.
Я к окну. А там действительно Кира. Хладнокровно подбирает камень.
Меня аж перетряхнуло и сердце оборвалось, не справившись с резким кульбитом. На ходу поправляя одежду, рванул к двери, отпихивая от себя наполовину раздетую Прокину. Выскочил, не чувствуя под собой ног, что говорить — не знал, слова напрочь все вылетели, как себя вести — вообще не представлял. По ощущениям как в детстве, когда попадался на какой-нибудь шалости, и понимал, что сейчас влетит по полной. Только внезапно выяснилось, что детство давно позади, и за шалости меня ругать никто не собирался. Все гораздо хуже.
Это я понял только в тот момент, когда увидел Кирины глаза. Холодные, пустые. Если до этого они пылали, полные ревности и негодования, то теперь там ничего не было. И именно эта пустота железным молотом, с размаху впечатала в мою тугую голову понимание, что я чуть не натворил. Будто водой ледяной окатили, смывая наваждение.
Язык где-то в жопе. Сказать ничего не могу. Что-то мычу, бездарно хватаю ее за руки, а когда она скидывает мне кольцо, чувствую, как поджимается что-то в животе. Горячее и острое. Я вдруг понял, что больше всего на свете боюсь, что Кира отвернется от меня и уйдет. Я так привык, что мы вместе, рядом, несмотря на разногласия, что даже мысли не допускал о поломке.
Кира уехала. Скрылась с радаров так, что я не смог до нее достучаться и, ночуя один в нашей квартире, готов был бросаться на стены от отчаяния, а на следующий день, когда все-таки пришла, стало еще хуже. Пустота из взгляда никуда не делась. Она, наоборот, ширилась, и Кира ее принимала! Отпускала меня.
В плане прощения моя жена оказалась капец какая жесткая и неподатливая.
Я чувствовал, как она отказывается от меня, как обрывает нити, которые связывали нас все эти годы. И не собирается бороться!
Я отказывался в это верить. Из-за чего? Из-за пустышки Прокиной? Серьезно? Да меня в ней ничего, кроме одного места, не интересует.
Да приятно, да волнующе ощутить себя эдаким мачо, вокруг которого увивается красивая девушка. Сразу хочется плечи расправить и грудь колесом надуть. Но, блин… В голове даже не одной мысли о том, что могло быть долгое продолжение, серьезный роман или что-то еще. Просто азарт, игра, фитиль в одном месте. Все!!!
Я просто оступился! Затупил и наломал дров. Неужели за это надо наказывать так жестоко? Гнал от себя любые мысли о том, что это конец. Ну какой на хрен конец? Какой?!
Одна ошибка. Одна единственная, мать вашу, ошибка, и все? Разве это правильно? Я что, плохим мужем был все это время? Не заслужил еще одного шанса? Да с этой Прокиной, будь она не ладна, ничего и не было! Мы с ней поцеловались-то в первый раз накануне памятной поездки.
У нескольких приятелей были похожие ситуации различной степени тяжести. И ничего, справились! Парням, конечно, пришлось побегать, но в итоге все получилось. Поговорили, перебороли глупые обиды и дальше живут вместе.
Мы тоже должны были справиться.
Тот факт, что с Мариной по итогу ничего не сложилось, был моим единственным козырем и вселял надежду, что смогу все исправить. Оставалось убедить в этом Киру.
Прим. от Автора:Он все-таки попросился на волю. Решила выпустить напоследок, пусть порезвится.
— И ты признался, что ли? — Антон таращит на меня свои пучеглазые глаза.
— А что мне оставалось делать? — с досадой тру лицо рукой. Устал. Задолбался просто не по-детски, — она спалила меня! Поймала с поличным!
— Ну, Березин, ты и дурак. Никогда нельзя признаваться. Никогда! Даже если тебя поймали со спущенными портками верхом на бабе, надо отпираться до самого конца. Говорить, что делаешь непрямой массаж сердца, отжимаешься, да хоть нефть в скважине ищешь!
— Может, твои девки настолько тупы, что это проглатывают...
— У меня они проглатывают все, что дам, — нагло бахвалится он, и у меня стойкое желание дать ему в морду.
— Рад за тебя, но с Кирой такое не пройдет. Она не дура и не пустышка.
— Жаль.
Я вообще не понимаю, зачем согласился пообедать с приятелями, и зачем рассказал о том, что происходит у нас с Кирой.
— Лех, ты не понимаешь. Они действительно любят ушами. Что скажешь, то и примут за чистую монету.
— А еще, — с видом знатока влезает Петька, — они до усрачки боятся остаться в одиночестве. Для них же смерти подобно, если их парень уйдет и будет счастлив с кем-то другим.
Мне почему-то кажется, что Кира уже ни хрена не боится. А вот меня потряхивает.
— Они если любят — сто пудов простят. Всегда прощают, сколько бы не говнялись. Надо просто момент подгадать и подмазать, где надо.
Я в душе не ведаю, где надо мазать у Киры. Этот ее взгляд до сих пор со мной. Пустой, чужой и отстранённый. В нем не было ни намека на возможное прощения и желание удержать любой ценой.
— И что мне делать?
— Не лезь к ней. Только хуже сделаешь.
— Как не лезть-то? Я боюсь, что на миг ее оставлю, и она тут испарится.
— Да никуда твоя Кира не денется, — отмахивается Антон, — а вот ты, если будешь ходить попятам и канючить, вымаливая прощение, только испортишь все окончательно. Любое твое действие будет воспринято в штыки. Ты можешь дом выстроить, тачку подарить, отделать все ее погоревшее кафе и все равно будешь хреновым. Так что не распыляйся. Это все мартышкин труд и потеря времени. Дай ей успокоиться, не лезь. Пусть остынет, придёт в себя, поймет, что жить без тебя не может, тогда и начинай возвращать. Напоминай о себе ненавязчиво, присылай цветы, например. Они все любят цветы, чуть позже притащи кота какого-нибудь.
— У нас так собака появилась, — хохотнул Петька, — я принес своей щенка. И она не устояла.
Херня какая-то.
— Но самое главное, — продолжал Антон, самозабвенно размахивая вилкой, на конце которой болтался кусок сосиски, — придется посадить либидо на цепь, чтобы грусть в глазах была натуральной, а ту цыпу, с которой зажигал, отправить в отставку. И если будет ерепениться, то придавить хорошенько, чтобы сучка знала свое место, а то еще пойдет к Кире, наговорит такого, после чего будешь выглядеть вообще бледно.