Страница 26 из 61
Бесполезно. Он решил придерживаться тактики: даже если тебя поймали со спущенными штанами продолжай отпираться.
— Тебя все видели! Даже друзья твои распрекрасные. Я все слышала! Вышла к вам, а ты там красовался перед ними, хвастался, что такая красота в твоей тачке.
— Так подошла бы? Зачем подслушивать?
— Ты думаешь, мне хотелось позориться, после того как вы ржали, что хороший левак только укрепляет брак?
Он морщится. Странно, что при таком стремлении к вранью он до сих пор не потерял способность краснеть.
— Ты все неправильно услышала и поняла.
— Конечно. Я же дура, — беру телефон и открываю фото Марины с подписью «едем домой». Тыкаю картинку в наглые Лешины глаза, — а это я тоже не так поняла. Или это не наша машина? Не мои подушки? Не твой рукав в кадре?
У него на скулах играют желваки:
— Я не понял. Ты следишь что ли за мной? Палишь везде, где только можно?
Молчу. Только дышу надрывно. Потому что сил почти не осталось. Я раз за разом наталкиваюсь на колючую стену. Даже хочется опустить руки, отойти в сторону и сказать, да делай ты что хочешь. Но не могу. Я люблю его.
— Послушай, пожалуйста, очень внимательно. Ты с этой Мариной уже облажался по всем фронтам, но продолжаешь отпираться! Тебе не стыдно!
— С чего мне должно быть стыдно. Просто безобидное общение! А ты только цепляешься! То нельзя, се нельзя.
— Леш, ты меня ни с кем не перепутал? Потому что у меня сейчас такое чувство, что передо мной пацан в расцвете пубертата, который воюет с матерью из-за того, что она запрещает общаться с плохой компанией.
— А ты, конечно, у нас просто гуру психологии. И запросто разбираешься в том, какая компания плохая, а какая хорошая.
Это просто невероятно.
— Неужели ты не понимаешь, что все рушишь, — голос дрожит, на языке разливается горечь, — Одумайся, пока не поздно. Потому что, если переступишь грань, обратного пути не будет. Или тебе так желание глаза застилает, что ничего не замечаешь? Я пытаюсь достучаться до тебя, спасти нас! А ты методично забиваешь гвоздь за гвоздем в крышку нашего гроба.
— Конечно, — взрывается он, — я ж хреновый. Да?!
Проскакивает мимо меня и скрывается в прихожей.
— Леш…
— Что ж ты живешь то с таким хреновым, раз такая святая?!
Обидные слова ранят.
Я не иду за ним. У меня на это нет сил. Опустошена. Разбита.
Давлюсь беспомощностью и разочарованием. Я не святая. Будь это так, мне бы наверняка удалось найти нужные слова. А так – мимо. Каждая моя попытка что-то исправить мимо, и даже делает хуже. Если сначала Леша виновато опускал глаза и извинялся, то теперь он бесится и огрызается.
Ему хочется общаться с Мариной! А я мешаю. Путаюсь под ногами, выношу мозг, как он любит выражаться, треплю нервы. А с той стороны его неизменно встречает ласковая понимающая улыбка, накаченная задница и сочное декольте.
Только теперь до меня доходит гениальность Марининой задумки. Бросить мне для затравки, как кость собаке, колючие слова, а дальше я все буду делать сама. Ей остается лишь крутить булками и улыбаться, помогая раскидывать сапера.
Возможно с Лешиной стороны нет ничего серьезного. Я даже уверена в этом. Мимолетный интерес, вспышка, азарт, желание урвать кусок запретного плода, и все это очень быстро сойдет на нет, но мне от этого не легче.
Этой ночью мы спим на разных краях кровати, повернувшись друг к другу спиной.
И почему-то в этот момент я больше всего радуюсь тому, что у меня не случилась беременность, что у нас нет совместно нажитого жилья, что мой бизнес — только мой.
А еще мне кажется, что я стремительно теряю веру в наш брак и готовлю пути к отступлению.