Страница 18 из 61
Хороший левак, мать его, укрепляет брак.
Какая сволочь это придумала? Какой не нагулявшийся до тошноты кобель, выдал этот философский перл? Почему-то я уверена, что это чисто мужское изобретение. Для тех самых, которые готовы на каждом углу с пеной у рта доказывать, что все мужики полигамны.
— У девушки был сложный день, — кое-как улыбаюсь и позволяю ему кружить меня по залу. Хорошо ведет, уверенно, и тело само подстраивается, позволяет ему быть главным.
— Работа?
— И она тоже.
— Надо отдыхать.
— Пытаюсь.
— А где вы работаете? — ненавязчиво расспрашивает он, и я не вижу повода скрывать.
— У меня свое кафе, — произношу не без гордости.
— Дай угадаю, там лучший капучино в городе? Я прав?
— Естественно, — все-таки смеюсь, — а еще там лучшие сливочные пирожные.
— И где же расположено это райское местечко?
— Секрет.
О, Боже… Я что флиртую с ним?
Флиртую! В другой ситуации я бы мигом свернула все это, но у меня в ушах до сих пор звучит самодовольное «а то!» в исполнении мужа, поэтому продолжаю.
— Для настоящего охотника секреты не страшны, — самоуверенно улыбается, — он легко найдет след.
— Удачи. Посмотрим, так ли хорош охотник, как о себе думает.
— Вызов принят, — он улыбается, и в неоновых огнях клуба его улыбка просто светится.
— Я вам не помешал? — внезапно рядом с нами появляется Леша. Выглядит он не очень довольным. Смотрит на меня, нагло вскинув брови, будто спрашивая «что за хрен, и почему ты с ним».
Это раздражает. Особенно после всего, что мне приходится переживать по его вине в последние дни.
— Нет. Мы как раз закончили.
Медляк смолкает, но тут же начинается другой, и Березин бесцеремонно оттесняет плечом моего предыдущего партнера, словно тот пустое место.
Мне немного стыдно за бестактное поведение мужа, поэтому виновато улыбаюсь и прощаюсь, в ответ получив хитрое подмигивание. К счастью, Леша этого не замечает. Он занят тем, чтобы отодвинуть меня подальше, при этом не забывает по-хозяйски сжимать ладонями, чуть пониже талии.
— Это кто такой?
Хочется сказать, что со своими расспросами он может идти подальше, но вспоминаю заветы Алисы и ее наставления о том, что всегда надо делать красиво и с достоинством.
— Не знаю, — как можно небрежнее жму плечами.
— И как зовут этого Незнайку?
— Понятия не имею. Я не спросила. Он пригласил меня потанцевать, и я согласилась. Что не так? Просто танец.
— Больше не с кем?
— Я бы не отказалась танцевать исключительно с мужем, но он был так занят, что я начала скучать и искать замену.
— Я вышел всего на десять минут, поболтать с пацанами, затянуться, — ворчит Леша, притягивая ближе к себе, — так уж и замена сразу потребовалась.
— Жены не любят, когда ими пренебрегают. Они начинают много думать, грустить и искать средство от этой грусти.
Вот так завуалированно я озвучила ему свое состояние. И судя по беспечной физиономии, ни черта он не понял.
— Есть у меня одно средство, — ухмыляется муж.
В тот же миг его губы накрывают мои. И несмотря на злость и раздражение, в которых я сегодня барахтаюсь, колени привычно становятся пластилиновыми, а сердце заходится в агонии.
Мой! Не отдам, никому. Потому что сдохну, если его не будет рядом.
Я цепляюсь за него, как за спасательный круг и даже не замечаю, как он оттесняет меня с танцпола в безлюдный коридор.
— Что ты творишь? — шепчу, чувствуя, как наглые руки уверенно ныряют под юбку.
— Лечу свою любимую жену от грусти.
Я могла бы сказать ему, что для полного излечение достаточно самой малости — выкинуть Мариночку из нашей жизни, но не говорю, потому что в голове шумит от желания, от неправильности всего происходящего и оттого, что Леша походу не собирается останавливаться.
Мы вваливается в какое-то помещение. Замка нет, изнутри не запрешься, и он тупо просовывает швабру в ручку.
— Иди ко мне.
— Нас увидят. Плевать…ммм…
Дальше все как в тумане. Поцелуи, прикосновения, жаркий шепот и соленый привкус на губах. Ощущения такие острые, что мне почти больно. Нервы награни. Сердце на разрыв.
Я только повторяю, как заведенная:
— Мой, мой, мой, мой.
— Твой, Кир. Только твой. Ты же знаешь.
Я уже запуталась в том, что знаю. Во всем запуталась. Мне больно и в то же время нестерпимо сладко дышать, я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался.
Когда мы возвращаемся к остальным, я себя чувствую хмельной и счастливой. Ноги не держат, все тело ватное. И если бы Алексей не вел меня за руку, то я бы моталась из стороны в сторону, как пьяный боцман.
Его друзья встречают нас пошлыми репликами и улюлюканьем. Кажется, я начинаю их ненавидеть. За масляные, понимающие взгляды, за то смеют смотреть мне в глаза, после того как описывали моему мужу прелести и преимущества левака.
— Леш, пойдем домой, — прижимаюсь к нему и трусь щекой о крепкое плечо, — я устала.
— Да посидите еще, — тут же влезает Антон, — вы позже всех пришли.
Я вижу, что Леша колеблется. Вроде и остаться хочет, а вроде и не против сбежать.
Встаю на цыпочки и едва касаясь губами его уха шепчу:
— Я сделаю тебе массаж. На мне будут только украшения, которые ты подарил. Я возьму то массажное масло, которое тебе нравится, сяду на ебя сверху и начну ме-е-едленно гладить твою спину. Мои ладони будут скользить по твоей коже, мои бедра будут прижиматься к твоим…
— Мы уезжаем, — коротко бросает он и, схватив меня за руку, тянет прочь от стола.
— Подкаблучник, — с дурацким смехом кричит вслед нам Антон, и я от всей души желаю ему острого поноса и косоглазия.
А на следующий день меня поджидают новости. Где-то в районе полудня звонит Зинаида Степановна. Ее голос звучит невнятно и приглушенно, будто она специально прикрывается, чтобы никто другой не услышал:
— Кира Андреевна?
— Что случилось? — почему-то тоже перехожу на шепот.
— Вы волшебница.
— Ммм, — мычу, — Спасибо, но я не понимаю.
— Андрей Михайлович сегодня вернулся к тому инциденту, о котором я вам рассказывала.
— И? — сердце заходится от волнения.
— …И принес извинения всем, незаслуженно обиженным.
— Здорово, — я рада, что справедливость восторжествовала, но хотелось бы большего.
Она тем временем продолжает:
— А эту выскочку принудительно отправил в командировку к черту на куличики, чтобы исправляла свой прокол. Ей теперь дней семь придется торчать в захолустье и готовить тьму отчетов.
Я улыбаюсь. Новость о том, что Мариночка вылетает из нашей жизни на целую неделю воодушевляет, и остаток дня я провожу в полнейшей эйфории.