Миллион миров

— ВОСЕМЬ… СЕМЬ…

— Оно не напало, — прохрипел детектив. — Оно бежит от тех, кто хочет его убить.

Ана ускоренным потоком восприятия разглядела то, что сразу увидел Одиссей: щупальца не пытались сокрушить станцию, они вцепились в неё, как в спасительную соломинку. Три из них повисли в космосе вывернуто и неподвижно.

— ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ…

— Оно нашло станцию, чтобы спастись. Остановите атаку!

✦

— Помоги… — прохрипел Одиссей. — Трайбер…

Ящерн стоял, аккуратный и нетронутый посреди хаоса и разрушений, то есть, в привычной для себя среде. Он отключил защитное поле и шагнул к Фоксу.

— Не мне. Пострадавшим. Спасай станцию.

Госпиталь содрогнулся. В соседнем блоке гулко жахнуло, похоже, там обрушился потолок. Через пару переборок отсюда кто-то выл и стенал, с другой стороны надрывалась сирена, а с третьей улучшенный слух бывшей принцессы явственно различал страшный звук для всех обитателей космоса: тонкий свист воздуха, уходящего в пробоину.

— Надо удержать станцию, — повторил детектив.

Их взгляды пересеклись и замерли: перевозбуждённый, расфокусированный у Одиссея, злобный и неподвижный у Трайбера — и на секунду застыли, словно в немом диалоге.

— Ясно.

Ящерн шагнул к перекорёженной заклинившей двери, размыто мелькнул бледный фазовый клинок, вспоров контур; мощный удар выбил кусок металлокерамики наружу, и воин плавным движением ушёл из операционной.

— Не уверен, что страховка это покроет, — прокомментировал Ворчун, тактично не став заострять внимание на наглом самоуправстве гостей. Но службу безопасности предупредил.

— Мы живы, — глухо сказал кинетик, опускаясь на гнутый пол, а Одиссея держа в воздухе. — Продолжаем операцию.

Ана сняла защитное поле и огляделась. В разломах стен искрились повреждённые ноды и лихорадочно шебуршили ремонтные паучки. Из дыры в потолке торчали обломки конструкций, там серебрилась изнанка обшивки, выстланная нодами в несимметричный технологичный узор. Именно благодаря их сложной структуре, по несколько раз дублирующей все функции, в помятой операционной остались воздух и тяготение, работала фильтрация от мелких обломков. Здесь сиял не красный код прямой угрозы жизни, а жёлтый код опасности — он шёл тревожно-шафрановой чертой по искривлённому периметру потолка.

— ЗАЩИТНОЕ ПОЛЕ СТАНЦИИ ВОССТАНОВЛЕНО. ПОВРЕЖДЕНИЯ ВАШЕГО БЛОКА: ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ПРОЦЕНТОВ, СМЕРТЕЛЬНОЙ УГРОЗЫ НЕТ. НАЧИНАЮ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ.

Все выдохнули с облегчением, и только Фокс через сжатые зубы. Боль уверенно обосновалась внутри, захватив всё… кроме шеи.

— Вводите блокатор, — приказал атомарг.

— Нет. Оставьте меня в сознании.

Ру’ун рассматривал странного пациента с сумрачной осторожностью.

— Под защитными и обезболивающими препаратами вы будете едва соображать, — негромко сказал он. — В таком состоянии вы не сможете помочь станции и этому существу.

— Значит, понизьте воздействие препаратов так, чтобы я мог соображать.

Повисла тишина.

— Даже если забыть про боль. Про экстраординарные ощущения от аннигиляции внутри ваших тканей. Даже с удерживающей системой — без блокатора вы не сможете избежать спазмов мышц. И они будут мешать моей операции, — внятно разъяснил кинетик.

Одиссей ответил так вежливо и спокойно, будто они разделяли вечерний аперитив:

— Да, это причинит мне и вам определённые неудобства. Но если руководство станции упустит ещё один ключевой факт и примет ещё одно кардинально неверное решение… последствия будут куда серьёзнее, верно, доктор?

Не дожидаясь ответа, Фокс вернулся к визио, которое Ана раскрыла специально для него. Россыпь компактных окон транслировала гигантское чудище, которое прильнуло к станции и вцепилось в неё, как в дом родной. Зрелище фееричное, нарочно не придумаешь и в обычный световой день не встретишь. Вид шёл со всех доступных точек, включая сканирующие трейсеры, которые в данный момент совершали развед-облёт.

— Нужно прямо сейчас обратиться к правительству крабитян, — пробормотал Одиссей, — И запросить военный конвой.

— Вы же говорили, чудовище не опасно?! — Жель всплеснула десятком ложноручкек.

— Я сказал, что оно не атакует станцию, а рвётся к спасению. Считать его «неопасным» было бы гигантской ошибкой. Но конвой нужен не от Левиафана, а от тех, кто охотится на него.

Небольшая пауза. Когда Одиссей высказывал очередную догадку, к которой пришёл его разум, очень часто повисала пауза, детектив давно привык.

— Ясно, почему вы решили, что за чудищем кто-то гнался, — скептически согласился Ворчун. — Вывернутые и повреждённые щупальца, внешнее сканирование указывает на царапины технологического происхождения. Но почему именно «охота»? И как его преследователи могут представлять нам угрозу? Ведь существо прошло сквозь пространственное искажение, которое сразу исчезло. Как вы можете быть настолько уверены в появлении «охотников», что предлагаете заранее обращаться в правительство системы?

Фоксу в данный момент было трудно отвечать на столь многогранные вопросы. Но Ана, уже понимавшая основы нарративного мифотворчества, внезапно ощутила душевный подъём и заговорила быстрее, чем успела себя остановить:

— Задайте себе вопрос, есть ли на существе новые повреждения, от столкновения со станцией? — спросила она, и тут же ответила. — Ни одного. Ваш госпиталь сильно помяло, а Левиафану нипочём. Это очень крепкое и мощное существо. Теперь смотрите на его раны.

Принцесса увеличила визио.

— Они сосредоточены вокруг одних и тех же мест с правой и левой сторон его тела: мембран. Не знаю, в чём их биологическое предназначение…

— Почти наверняка дыхательно-фильтрующие, а рядом локационные системы, — тут же пояснил Ворчун. — Нечто среднее между жабрами и барабанной перепонкой со сложным «внутренним ухом».

— Пусть так. В любом случае, стрелявшие знали, куда целиться, и били прицельно, чтобы оглушить Левиафана и вывести его из строя. А он лавировал и уходил от выстрелов, причём, успешно: все повреждения поверхностные, в мембраны так никто и не попал. О чём это говорит?

— Что шкура у него крепкая, и потому они били в уязвимые места, — взволнованно предположила доктор Жель.

Громадное чудовище явно её зачаровало.

— Да, но это уже следствие, — кивнула Ана. — А причина: атакующие знали уязвимые места Левиафана, а тот знал их тактику. Значит, они уже сталкивались. Это может быть только в двух случаях: война видов или охота. Но для войны видов нашему чудищу желательно быть разумным. А ваша станция, как и положено при первичном контакте с неизвестным видом, послала существу «тест сознания» на всех известных символьных системах, от визуальной и звуковой до ментальной и вибрационной. Осмысленной реакции не было, и вывод вашего ИИ: перед нами неразумный зверь. Тогда самый логичный вариант: на Левиафана шла охота, и в поисках спасения он сбежал от охотников к вам.

Детектив слушал всё это, смежив глаза. Какое счастье, что не пришлось тратить силы на разъяснительную тираду, и Ана ответила за него. Блестящая ассистентская работа.

— Ладно: охотники, — вынужденно признал Ворчун. — Но для чего звать местных военных? Искажение закрылось, никого нет!

Ана неуверенно взглянула на босса и тот, уловив паузу, открыл глаза.

— Если они не первый раз охотятся на Левиафана, то уже знают о его способности перемещаться сквозь искажения пространства, — сказал Фокс. — Успешная охота на такое существо скорее марафон, чем спринт, ведь этого пространственного беглеца необходимо выслеживать. А значит, охотники умеют сканировать искажения и вычислять, куда ушёл зверь. И следуют за ним, например, через гипер. Если так, то они явятся в любую минуту…

Он устало замолчал, не договорив, но всем было ясно, что даже если шанс мал, лучше перестраховаться и подготовиться к визиту неизвестных. Тех самых, что способны повредить существу, не получившему ни царапины от столкновения с целой станцией.

Ру’ун всё это время неподвижно молчал. Пару минут назад его статуса и репутации хватило, чтобы убедить главу госпиталя отменить атаку и классифицировать гигантское существо как терпящее бедствие. Амму думал о том, что бы случилось с ними всеми, не послушай он человека в первый раз…