Миллион миров

— Пять, — ИИ навесил поверх Одиссея голограмму-фантом и подсветил каждый оставшийся нарыв. — Пошла третья фаза: формирование фарюков.

Оставшиеся пузыри на теле Фокса стремительно становились непрозрачными. Их поверхность набухала и затвердевала, деформируясь и принимая причудливые формы. Даже в отключке больной несколько раз слабо содрогнулся, к счастью, силовые путы крепко фиксировали его.

— Надо уже оперировать! — пальцы Аны сжимались и разжимались от волнения. Судя по страдательно-сострадательной гамме волос, она переживала каждый нарыв на теле босса как свой собственный.

— Атомарг на подходе, — уверила доктор Жель, но лёгкое внутреннее бурление выдало, что ей тоже не по себе.

— Присваиваю фарюкам кодовые названия! — громко сообщил ИИ, чтобы разрядить обстановку. — Ботинкообразный, Зиккурат, Астероид, Гомункул и Спираль.

— На планете Рассвет молекулярные хирурги разработали новый способ борьбы со звёздной оспой, — осторожно сказала принцесса, которой хотелось знать, как собираются лечить её босса. — Каскадное наращивание: они стимулируют клетки к сверх-быстрому и направленному делению. При этом новые ткани защищают от нитей Variola Maxima с помощью специальной прошивки. И получается, что больной по сути перерождается в течение двух-трёх часов. Слой за слоем, мы отдаём старые поражённые ткани паразиту и удаляем их, когда отросли новые.

— Шикарный способ, с размахом, — оценила доктор Жель. — Но грубый и грязный. Настолько быстрое деление гарантирует пациенту массу мутировавших и повреждённых клеток. Потом будет целый ворох осложнений. Да и прошивка от нитей наверняка не стопроцентная.

— Это так, — кивнула Ана. — Но традиционный способ лечения, нано-рой, который физически уничтожает паразитарные нити, наносит ещё больший ущерб организму. При этом Variola пытается спастись, и носители часто погибают в этой борьбе. Ещё мы пытались использовать внутритканевые силовые поля для отделения заражённых клеток от…

— Наш способ куда чище, — кажется, доктор Жель не стремилась слушать рассуждения девушки, которую полагала дилетантом.

— Атомизирование? Как он работает?

— Атомарг оперирует напрямую элементарными частицами и аннигилирует чужеродные волокна в теле больного. Самая передовая технология для излечения многих болезней.

— Но как? — поразилась Ана. — Атомов же невообразимое число. Как можно оперировать такими массивами и так точечно? И кстати, не проще ли аннигилировать на уровне молекул? Тоже нетривиальная задача, конечно…

— Как раз молекулами не получится: они недостаточно единые по структуре, чтобы их можно было брать силой, не повреждая.

— Силой? — переспросила Ана. Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри.

— Не вдаваясь в патентные секреты, — улыбнулась доктор, — Скажу, что сознание атомарга составляет единое целое с его ИИ. Интос обрабатывает огромные объёмы информации, направляя воздействие хирурга. Аннигиляция техногенная, с помощью нано-носителей, и происходит как раз на молекулярном уровне. А вот опознание и разделение, чего хватать и уничтожать, а чего не трогать, идёт на атомарном.

— Это не триллионы атомов, а гораздо больше, — развела руками девушка.

— Благодаря разным свойствам атомы достаточно легко делятся на кластерные массивы, так что в итоге на порядки меньше. Но безусловно это филигранная работа. Требует не только высочайшей концентрации и нетривиальной силы воли, но и собственно силы. Поэтому совершать такие операции могут только представители рас с самой развитой кинетикой… А вот и наш атомарг!

Потолок с лёгким скрежетом раскрылся, и оттуда по стене съехала занимательная конструкция: похожая на миниатюрный сферический трактор со множеством мед-блоков, в центре которого восседал маленький серьёзный ру’ун.

Все три глаза кинетика едва заметно светились, но каждый по-своему: центральный ярче, правый слабее, левый едва-едва. Что означал этот треугольник неравномерной кинетической мощи? Его тело, внутри пластичное, словно мягкая глина, облегала затвердевшая поверхность спокойно-зелёного цвета, похожая на шершавый камень. Бордовые разводы придавали маленькой, но внушительной фигуре мрачности и важности, как и отростки по бокам головы, изогнутые, словно декоративные рога.

Предчувствие Аны сбылось. Она нахмурилась, увидев ру’уна — воспоминания о предыдущей встрече с представителем этой надменной и могущественной расы были ещё свежи. Принцессе крайне редко приходилось лишать кого-то жизни… хотя добитый примар не был у девушки первым. Дочь не знавшего жалости отца, дитя властной культуры со множеством традиций и ритуалов — она уже убивала и обрекала на смерть, но предпочитала лишний раз об этом не вспоминать. Поэтому при виде ру’уна её лицо сковала напряжённая маска.

Атомарг бросил на девушку беглый взгляд.

— Отойдите, — приказал он и двинулся вперёд.

Ана была достаточно ловкой, чтобы уклониться от тяжеловесного агрегата, а доктор Жель слишком хорошо знала старшего хирурга — она заблаговременно растеклась в стороны и стеклась обратно у него за спиной. Ана заметила, что Трайбер уставился на прибывшего: злобные жёлтые глаза сверлили врача, ей показалось, что поза ящерна выглядит более хищно, чем минуту назад. Он словно приготовился к бою — но разве для этого были основания? Может, чутьём опытного воина Трайбер оценил угрозу, которую представляет собой любой ру’ун?

— Доктор Амму, вот все данные, — мелкарианка встряхнулась с явным облегчением. Наконец-то странный пациент перейдёт из её ответственности в руки серьёзного врача.

— Формирования сложной структуры, большого объёма, — бросил атомарг, в зрачковых мониторах которого мелькали сканы пяти фарюков, вспухших на теле Фокса. — Одновременной атомизации не подлежат. Работаем с каждым отдельно, это в пять раз увеличивает время операции и нагрузку на умирающего. Но раз он такой здоровый, как вы установили… шансы есть. Вводите нано-рой.

Руки Аны сжались в кулаки так, что ногти впились в кожу.

— Нано-рой доставлен, — сообщил ИИ.

— Приступаю к операции. Предупреждаю, — ру’ун даже не глянул на Ану и Трайбера, говоря словно с пустым местом, — любое вмешательство может привести к его смерти.

Световая черта на полу выросла в силовую завесу, отделяя врача с заражённым от остальных. Но по закону системы Щёргл поле осталось прозрачным, а сама операция крупным планом транслировалась в визио, повисшее вдоль стены. Ана ощутила лёгкую благодарность к эгоистичным и склочным крабам, любящим качать права.

Из тела ру’уна выросли четыре тонких и мягких конечности, Амму плавно развёл их в стороны и закрыл глаза. А затем открыл, они сияли ярче, чем раньше, и смотрели в одну точку: на уродливый Ботинкообразный нарост, выступающий из голени Одиссея.

Визио показало его в разрезе: серебристая звезда выросла уже почти в десять раз. Жирная тварь размером с кулак вольготно раскинула лучи, собрав вокруг себя питательный и защитный слой, напоминающий жировой. Удалить фарюк со звездой было проще простого, десятью способами. Но оставшись без хозяйки, каждая ниточка начнёт отращивать себе новую звезду — за счёт тканей и энергии больного. Несчастного просто сожрёт изнутри за минуты. Ужасная смерть. Избавиться от цепких нитей, проникших повсюду, было гораздо сложнее, но именно этим сейчас занимался ру’ун.

Ана с напряжением смотрела, как скан увеличивает масштаб, захватывая мышцу Фокса, пронизанную паутинчатой сетью проросшей Variola Maxima. ИИ услужливо подсветил тончайшие нити серебристым цветом. Ру’ун отыскал конец одной ниточки и сжал её силой — не в одном месте, а во всех сразу: каждую ворсинку и ресничку, каждую цепкую закорючку микроскопических размеров, отделяя от человеческого тела невидимым кинетическим хватом.

— Супрессор, — приказал он.

Гибкая игла воткнулась в Ботинкообразный фарюк, нашла проклятую звезду и впрыснула ей подавитель метаболических процессов. Чтобы гадина не успевала реагировать на то, что сейчас начнёт происходить.