Страница 31 из 59
Из ее горла вырываются сладкие, пьянящие мычания и стоны, добавляя легкие вибрации. Мои бедра подаются вперед сильнее, наполняя комнату влажными, развратными звуками, которые я слышу чуть ниже стука своего бьющегося сердца.
— Открой мне свое горло. Позволь мне разрушить тебя.
Слезы собираются в уголках ее глаз, но она остается на месте, принимая каждый дюйм, мышцы ее языка скользят по моей головке с каждым ударом вниз. Она полностью в моей власти и готова позволить мне сломать ее ради моего удовольствия.
Эти розовые губы набухли вокруг моего ствола, пухлые от всех этих слюней. Я с трепетом наблюдаю, как она толкается ко мне каждый раз, когда я вынимаю ее изо рта, как будто она никогда не хочет, чтобы я уходил.
— Вот и все. Такая хорошая маленькая любимица, — ворчу я, чувствуя тяжесть в яйцах. — Я заполню твое горло своей кончей, и ты не прольешь ни капли.
Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, умоляя о моем семени, высасывая его из меня своим нуждающимся ртом. Оргазм закручивается в моем нутре; я так чертовски близок. Я двигаюсь, пока ее нос не поцелует мою талию, и удерживаю ее там, снова и снова ударяя кончиком члена по ее горлу.
Слюна и влажное тепло, обволакивающие меня, — это почти слишком. Застонав, я смотрю на свои руки, на то, как они двигают ее вперед — назад на моем члене, наблюдая, как он снова и снова исчезает внутри нее.
— Черт, я сейчас кончу… — стон вырывает у меня слова прежде, чем я закончу. — Детка, да, блядь. Я кончаю.
Я погружаюсь в нее в последний раз, и она утыкается носом в мой живот. Мой член ударяется о заднюю стенку ее теплого горла и дергается, прежде чем я отпускаю его. Лира продолжает сосать, глотая каждую каплю, которую я выдавливаю, вертя языком, уговаривая мой член, пока она осушает меня.
Перед моими глазами туман, дыхание неровное, когда я ослабляю хватку, гладя ее волосы. Когда она убирает свой рот, я падаю обратно на полку, не в силах самостоятельно встать.
Когда чувство головокружения проходит, я снова натягиваю брюки и смотрю на нее, лежащую на полу, на ее раскрасневшиеся щеки, слезы на лице и красный рот. Она проводит языком по губам, слизывая оставшуюся там кровь. Я мельком замечаю несколько пропитанных кровью локонов, когда она встает.
Багровая и небесная красота.
Подарок, завернутый в тихую, забытую упаковку, но в ней — солнечный свет, который бывает только в дни траура. Свет, пробивающийся сквозь грозовые тучи, дневной свет после тысячи лет тьмы.
Я никогда не верил, что у меня есть душа, и теперь, кажется, понимаю, почему.
Моя рука хватает ее за шею, притягивая ее к своей груди. Я чувствую ее руки на своем лице, когда наши губы встречаются в столкновении языков и зубов. Соленый, металлический вкус ее губ заставляет мой член дергаться, я изнемогаю, но снова хочу ее.
Наши рты сливаются вместе, без труда созданные друг для друга. Они двигаются синхронно, как будто мы уже делали это раньше, встречались и проводили целые жизни со сплетенными губами.
У меня не было души не из-за зла, засевшего в утробе моей матери, и не из-за испорченной ДНК моего отца.
Нет, у меня ее не было, потому что она принадлежала ей.
Думаю, когда нас создавали вместо того, чтобы разделить наши духи пополам, ей отдали оба, чтобы сохранить их в безопасности. Чтобы напомнить мне, когда придет время, что все, что я есть, принадлежит ей.
Задолго до того, как мы оказались в этих телах, кто-то решил, что она будет хранительницей моей души, зная, что я причинил ей слишком много вреда.
Когда я отстраняюсь, мой лоб опускается к ее лбу, и я наклоняюсь к ее ладоням и целую кончики ее пальцев. Моя рука поднимается, вращая кольцо на ее указательном пальце.
— Я не могу держаться от тебя подальше, даже когда знаю, что должен. Это было бы единственное хорошее, что я мог бы сделать для тебя, Скарлетт.
Лира трется своим носом о мой, покусывая мою нижнюю губу, прежде чем вздохнуть.
— Не будь хорошим. Не уходи. Просто будь со мной.
ГЛАВА 15
БАБОЧКИ
ЛИРА
В домике пахнет чесноком.
Это первое, что я замечаю, когда вхожу в дверь.
Второе — это то, что здесь чисто. Неестественно чисто.
Мой проект все еще занимает все пространство в гостиной, все мои принадлежности нетронуты, но все остальное? Безупречно чисто.
Я сдерживаю улыбку, пытаясь представить, как Тэтчер ходит по моему дому и убирается. Бог знает, что он нашел здесь по пути. Я провожу пальцем по полке на стене, по той, где стоят банки с существами, пропитанными формальдегидом, и когда я поднимаю палец обратно, на нем не остается ни пылинки.
Я даже не знала, что у меня есть пылесборник.
За последние две недели мы с Тэтчером нашли общий язык. Я все еще чувствую, как он эмоционально держит дистанцию, но днем он оставляет дверь в свою комнату открытой. Как-то ночью я допоздна работала над своей паучьей рамой. Он спустился и сел на кресло напротив меня, чтобы почитать.
Мы сидели в тишине, просто существуя в присутствии друг друга в течение нескольких часов.
Его компания — это как тень.
Тихо, незаметно, но ты знаешь, что он рядом.
Мои ботинки стучат о стену, когда я снимаю их и бросаю пальто на диван, прежде чем пройти на кухню, откуда доносится запах настоящей еды, а не замороженных блюд, которые я потребляю.
Когда я прохожу через арку, Тэтчер стоит ко мне спиной, через его плечо перекинуто фиолетовое полотенце для рук, на нем белая рубашка на пуговицах, закатанная до локтей, и стандартные черные брюки. Из колонок играет классическая музыка, и я с благоговением наблюдаю, как он снимает с плиты серебряную сковороду и подбрасывает еду в воздух.
Он оборачивается, показывая боковой профиль своего лица. Клочья его белых волос падают на лоб, всего несколько, и именно эти клочки волос каждый раз меня поражают.
— Ты готовишь? — спрашиваю я, направляясь к холодильнику и пытаясь сделать вид, что не смотрю на него.
Он смотрит на меня через плечо, признавая мое присутствие, прежде чем налить красное вино в кастрюлю, от чего поднимается пар.
— Я фантастически умею готовить все, что требует ножа.
Я беру бутылку воды и ухмыляюсь.
— Должна ли я беспокоиться о том, откуда взялось мясо в этом блюде, Каннибал?
Тэтчер закатывает глаза.
— Человеческие существа отвратительны. Я не прикасаюсь к ним голыми руками, и ты думаешь, что я собираюсь есть их плоть? Какой-то ты сталкер. Ты хоть знаешь меня?
У меня челюсть отпадает.
— Ты придурок!
Улыбка тянется к уголкам его рта, и смех вырывается из моего живота. Он смешной, когда хочет быть смешным. Он теплый, когда не занят убеждением мира в том, что он Джек Фрост.
Я обожаю эту версию Тэтча, ту, которую вижу только я. Я люблю его почти так же сильно, как и ту часть, которая пугает людей.
Он и их кошмар, и моя мечта.
— Кстати, об убийстве людей, — я поднимаюсь на деревянную платформу в центре кухни и сажусь на кухонный островок, скрестив ноги. — Коннер Годфри официально находится в отпуске после своей героической стычки с Имитатором Пондероз Спрингс. Он до сих пор не смог опознать человека в маске, ответственного за повреждение его языка.
— Трагедия, — пробормотал он.
— Я знаю, что Рук уже продан, но веришь ли ты, что Истон — убийца-подражатель?
Тэтчер достает нож из ножницы, переходит к стойке, где нарезает кусочки овощей.
— Ты нет?
— Должна. Ясно, что это он посылает тебе записки, но я просто не знаю, — я пожимаю плечами, отпивая воды. — Я знаю Истона с начальной школы. Он всегда был засранцем, но убийцей? Нет.
— У убийцы много лиц, — его тон безразличен. — Это почти никогда не тот гад в углу. Скорее всего, это будет человек в центре комнаты. Мы — хамелеоны, способные сливаться с толпой и копировать эмоции. Если Истон — Имитатор, то он так эффективно маскируется, что даже ты не веришь в это.