Три товарища

Зрители опять замерли в ожидании. А адмирал Драгомиров, как случайно заметил Алексей, перекрестился. Он не знал, верующим ли был адмирал, но подобный жест в его исполнении замечал не впервые.

Несколько минут визуальный контакт отсутствовал. Но затем подключили американский спутник. Как оказалось, за полётом Павлинского наблюдали не только на базе. Поэтому, когда над знакомыми материками и голубыми океанами показалась стремительная точка, оставлявшая за собой белый след, очередные облегчённые вздохи сопровождались радостными криками.

— Полёт нормальный, — поспешили подтвердить из динамиков. — Нарушений работы не наблюдается.

— Возвращаюсь, — ответил Павлинский. Круг в триста километров он сделал невероятно быстро.

— Как самочувствие? Перегрузки?

— Приемлемо. Руку держу на автопилоте, но ситуацию контролирую.

— Сбросьте скорость, когда войдёте в плотные слои атмосферы.

— Выполняю.

Изображение со спутника исчезло. Вновь заработали наземные камеры с усиленным зуммом. В небе появилась оранжевая точка. Но лёгкий испуг, что истребитель горит, быстро улетучился. Он пронёсся через облака, сделал над базой пару кругов, сбросил скорость и пошёл на посадку.

— Мать честная, — неопределённо хмыкнул Иван Потапенко. — Корпус почернел. Из белого превратился в абсолютно чёрный.

— Ну так он же не предназначен для подобных путешествий, — кто-то ответил ему. — Его стихия — космическое пространство.

— Совершенно верно, — кивнул головой полковник Вышинский. — Подобным образом их не собираются использовать. Но протестировать обязаны.

Когда шасси коснулось земли, раздался очередной облегчённый выдох. Истребитель проделал по полосе чуть больший путь, чем ему понадобилось для взлёта, и остановился. Он ещё не замер, а к нему уже устремилась армия техников. Камера показала, как Павлинский через стекло кокпита показывает "ок".

— Браво! — неожиданно захлопал в ладоши капитан Гринёв, чем спровоцировал появление на лицах друзей охреневшей гримасы. Они были уверены, что Гринёва интересует только сам Гринёв. А насекомые под ногами лишь раздражают.

Друзья переглянулись и одновременно пожали плечами. А Алексей даже макушку потёр.

— Однако… А у Борюсика, оказывается, яйца-то есть.

— Для меня это такая же неожиданность, как и для тебя, Лёха, — поддержал Никита.

— Что, удивил вас папенькин сынок? — улыбнулся Илья. Хоть Павлинского он не любил особо, не испытывал ненависти, несмотря на те эпитеты, которыми тот его иногда награждал. — Не считаете, что зря к нему так относились?

— Такое отношение к себе он заслужил, — проворчал Алексей.

— Не спорю. Но смотри, Лёха: он ведь ещё не изгнан? Академию закончил и здесь пока держится. Это же о чём-то говорит?

— Согласен с Ильёй, — кивнул головой Никита. — Тут бы с ним церемониться не стали. Не из того теста сделан вице-адмирал. Оказывается, Борис не только что-то умеет, но и смелости хватает. У нас вот, не хватило…

— Ладно, ладно, я понял вас, — Алексей потёр брови, напряжённо размышляя над тем поступком, который просто необходимо совершить. Хоть это совсем непросто. — Наверное, надо с ним выкурить трубку мира. Пошли.

В сопровождении техников и медперсонала, Бориса привели к ангару. Улыбающиеся и совершенно не скрывающие эмоций подошли адмирал и вице-адмирал. Сначала официально поблагодарили, а затем по очереди прилюдно обняли.

Борис сверкал лицом. Не только потому, что ему удалось обуздать машину, поднять её в небо, вывести в космос и не сдохнуть при этом, а потому, что гордился собой. Сейчас, впервые в жизни наверное, он совершил нечто, чем мог гордиться. Подобных событий в его жизни случалось крайне мало. Больше было тех, где он корил себя за несдержанность и злой язык. Но сейчас, когда сам адмирал оценил поступок по достоинству, поблагодарил и честно сказал, что не ожидал от него такого, его обуяли такие чувства, которые он не испытывал никогда. Было очень приятно, когда тебя, наконец, оценили. Когда говорили, что впечатлены твоим поступком. Но самым важным для него являлось то, что именно он смог первым преодолеть страх. Пока остальные мялись, он проявил самое важное качество пилота — смелость.

— Ну как там оно? — растолкав толпу хлопавших по плечу, к Борису подошёл сам герой России. До сего дня Гринёв никогда не разговаривал с ним. Будто не замечал вовсе.

— Всё в порядке, — улыбка не сходила с лица Павлинского. — Истребитель — монстр! Никогда не разгонялся до такой скорости. Даже испугался немного, когда пришла пора тормозить. Боялся, реверс откажет. Но всё прошло просто прекрасно.

— Молодец, лейтенант, — присоединился к похвале Сергей Краснопольский. — Это не хухры-мухры. Сильный поступок. Первым преодолеть страх… Из нас так никто и не решился. Ты первый.

— Спасибо, товарищ подполковник.

— И мои прими поздравления.

— Молодец, молодец, малец, — своеобразно похвалил и полковник Вышинский.

— Товарищи офицеры, — инициативу в свои руки решил взять адмирал Драгомиров. — Сегодня полётов больше не будет. Истребитель предоставлен техническому персоналу для поверхностной и внутренней оценки, как мне сообщили. Но с завтрашнего дня начинаем плотно летать. Завтра на базу доставят ещё семь истребителей, потому летать придётся много. И летать всем. Симуляторы, конечно, штука очень важная, но без достаточной практики, без минимально необходимых часов налёта, никто никого в космос не выпустит. С сегодняшнего дня — это одно из основных правил. Если придёт приказ отправляться, а у кого-то не будет необходимых часов налёта, попасть в эскадру ему не суждено. Так что имейте в виду. Практика, практика и ещё раз практика.

— Готов записываться в очередь, — хмыкнул капитан Гринёв. Хоть он не решился сесть за штурвал первым чисто из прагматических соображений, убедился, что к той трагедии, как и говорили, привёл человеческий фактор. Проблема была не в истребителе и не в пилоте. Проблема была в некомпетентности обслуживания. И теперь Юрий был уверен, что этого не повторится.

— Тогда завтра, капитан Гринёв, вы станете первым, — адмирал Драгомиров, без всякой иронии, пожал тому руку. — Геннадий Леонидович, они вновь полностью ваши. А мне пора отчитаться перед президентом. Не подведите.

Адмирал, довольный тем, как прошли испытания, удалился в сопровождении своей многочисленной свиты. Пилоты же окружили Бориса Павлинского и некоторое время дружески испытывали его плечи на прочность. А когда почти все удалились, перед ним остались стоять лишь трое — Телегин, Терехов и Тищенко.

Алексей неловко мялся. Переступал с ноги на ногу, кривился и не находил в себе сил сделать первый шаг. Поэтому за него первый шаг сделал Никита.

— Отдаю должное твоей смелости, Борис, — протянул он руку Павлинскому. — Признаю, что ошибался на твой счёт.

Павлинский думал недолго. К этой тройке он тоже пересмотрел своё отношение. Особенно после того, как узнал, что они смогли сохранить звено, несмотря на попытки его расформировать.

— Спасибо, — он ответил на рукопожатие.

— Поздравляю. Молодец, — присоединился Илья.

— Спасибо.

— Ладно, к чёрту, — Алексею всё же удалось преодолеть старую неприязнь. Он тоже протянул руку навстречу, внутренне надеясь, что Борис сейчас не пошлёт его к такой-то матери. — Извини, что так себя с тобой вёл. Не смог разглядеть, что ты нечто большее, чем просто сынок мэра. Но ты доказал, что каждый может ошибаться. Особенно я. Со всей честностью я сейчас признаю это перед тобой.

С протянутой рукой Алексей простоял достаточно долго для того, чтобы его друзья забеспокоились. Обоим показалось, что антагонизм всё же непобедим.

Но всё же извинения были приняты.

— Спасибо за добрые слова, — Борис пожал протянутую руку. — Я понимаю, что тебе было непросто. За себя же хочу сказать, что ты прав: я действительно сын мэра. Но ничто человеческое мне не чуждо. Я попал сюда не просто так. Не ради отметки в личном деле, не ради пиара или удовлетворения амбиций. Я здесь, потому что это мой долг. Враг у ворот, парни. И я, так же как и вы, готов встретить этого врага. Готов рисковать собственной шкурой.