Окончательное Предложение (ЛП)

Я проверяю, не прячется ли Ками за углом, прежде чем закрыть за собой дверь.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. Я бы хотел поговорить об этом вчера вечером, но кто-то выгнал меня до того, как мы успели кое-что прояснить.

Вздох вырывается из меня прежде, чем я успеваю его подавить.

— Хорошо, — я открываю дверь. — Ками! Я собираюсь забрать почту, так что вернусь через несколько минут! — мой голос эхом отражается от высоких потолков.

Она выкрикивает свой ответ, но он выходит приглушенным, скорее всего, из-за того, что она набила полный рот блинов.

— Неужели у меня есть всего несколько минут для такого разговора?

— Я не могу оставлять ее одну надолго. В прошлый раз, когда я работала на улице, она украла мою тушь и в итоге получила инфекцию после того, как ткнула ей в глаз.

— Хорошо, — он не улыбается, что необычно для него.

Он нервничает. Если бы он не выпил чего-нибудь, чтобы унять свое беспокойство, правда стала бы очевидной, пока мы молча шли к почтовому ящику. Особняк возвышается позади нас, отбрасывая массивную тень на заросшую лужайку перед домом, отчего поместье кажется еще больше, чем его четырнадцать тысяч квадратных футов.

Часть меня хочет, чтобы он взял инициативу в свои руки и заставил меня ответить, но его губы остаются плотно сжатыми, пока я беру почту.

Чего ты ждешь? Просто скажи ему правду.

В том-то и дело. Я не уверена, как это сделать, не сорвавшись на сестру. Сколько бы времени ни прошло, я все равно не могу говорить об Антонелле без слез и ярости. Я надеюсь, что настанет день, когда я смогу вспоминать ее и улыбаться.

Но сегодня не тот день.

Вместо этого меня захлестнула волна негативных эмоций. Боль. Беспокойство. Страдание. Каждая из них бьет сильнее предыдущей. Обычно я хорошо справляюсь с ними, но я всегда была слабой, когда дело касалось моей старшей сестры и ее проблем.

Борьба с наркотиками — это не проблема, Алана. Это зависимость.

Моя рука, сжимающая почту, дрожит, заставляя конверты трястись.

Кэл кладет руку поверх моей, чтобы остановить дрожь.

— Эй.

Я считаю невозможным смотреть ему в глаза, поэтому продолжаю смотреть на открытый почтовый ящик. Любой ответ застревает у меня в горле.

— Камила моя? — то, как он это спрашивает — мягко и безоценочно, едва не ломает меня.

Я на секунду задумываюсь, что бы он сделал, если бы она была его. Он из тех мужчин, которые сделают шаг вперед и предложат помощь, или он уйдет, как всегда, еще раз доказав, насколько он разочарован?

Все это не имеет значения.

Я напрягаю позвоночник и смотрю прямо ему в глаза.

— Нет. Она не твоя.

Он отпускает мою руку, словно его кожа может загореться, если он продолжит прикасаться ко мне еще хоть секунду. На его лице появляется мрачное выражение, совершенно нехарактерное для него.

— Кто тот парень, с которым ты спала? — его вопрос имеет острую грань.

Я втягиваю воздух.

— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом снова?

— Я знаю, как делаются дети, и если не я отец, то кто-то точно должен им быть. Поэтому мне любопытно, кто привлек твое внимание через месяц после моего ухода.

Мои мысли уходят в пустоту, когда я бросаюсь вперед и тычу в середину его груди указательным пальцем.

— Ты прав. Кто-то должен быть отцом Ками, хотя я не уверена, кто именно, поскольку моя сестра была под кайфом большую часть своей беременности, — слова прозвучали громко и четко, несмотря на звон в ушах.

Его тонко сжатые губы раздвигаются, а складки на лбу разглаживаются, пока совсем не исчезают.

— Мне жаль, Алана. Я был глуп, предположив, что ты спала с…

Какое бы выражение ни было на моем лице, он отступает на несколько шагов назад.

— Извини? Ты думал, что я спала с кем-то сразу после твоего ухода, а потом родила от него ребенка? — мой голос гремит.

Он поднимает руки в знак покорности.

— Если так, то не мне судить.

— Ты действительно так плохо думаешь о том, что у нас было? — я думаю, что тысяча иголок в сердце были бы менее болезненными, чем этот разговор. Я стараюсь не показывать эмоции на лице, но внутри позволяю себе чувствовать каждый укол боли. Если я буду цепляться за боль, то не буду рисковать попасться на его обычную чушь — такую, от которой сердце становится мягким, а колени слабыми от одной улыбки.

Он делает шаг вперед.

— Нет, блять. Но ты имела полное право делать все, что захочешь, после моего ухода.

— Что включает в себя перепихнуться с кем-то всего месяц спустя? Ты сейчас серьезно?

Его глаза расширились.

— Я сказал тебе двигаться дальше.

— Чем больше ты это говоришь, тем больше я думаю, может быть, это то, чего ты хотел.

Он делает большой шаг назад.

— Что? Нет. Я имею в виду… — он выпустил разочарованный выдох. — Для меня все было не так.

— Тогда на что это было похоже? — мое сердце колотится о мою грудь.

Его брови сжимаются от замешательства.

— Что было похоже на что?

Мой голос потухает, едва ли сильнее шепота.

— Уход от меня, — сожаление мгновенно охватывает меня, заставляя пожалеть, что я вообще открыла рот и задала свой вопрос.

Он избегает смотреть на меня, сосредоточившись на чем-то за моим плечом.

— Я не могу ответить на этот вопрос.

Мое сердце замирает в груди.

— Почему?

Он ведь жил дальше, верно?

Конечно, да. Это он расстался с тобой, а не наоборот. Пока ты ждала, что он вернется, он переспал с каждой девушкой во всем Чикаго.

— Знаешь что? Забудь о том, что я спрашивала, — от одной мысли, что он может быть с кем-то еще, мне становится плохо, и я вдруг отчаянно захотела уйти от этого разговора. — Меня не было больше пяти минут, так что мне пора возвращаться.

Он хватается за мой локоть, в то время как его страдальческий взгляд мелькает по моему лицу.

— Ты всегда заслуживала лучшего, чем я.

Я вырываю руку из его хватки.

— Нет. Я заслуживала лучшего от тебя.

Глава 6

Кэл

Лана ошеломляет меня молчанием. Она не задерживается в ожидании ответа, который, вероятно, не последует. Облегчение, которое я испытал, узнав, что ни Лана, ни я не являемся родителями Ками, недолговечно, его легко сменяет боль в груди, когда я снова наблюдаю, как она уходит от меня.

Я заслуживала лучшего от тебя.

Конечно, заслуживала. Она заслуживала весь этот чертов мир, но я был… я был слишком болен, чтобы дать ей что-то, кроме душевных мук.

И чья это вина?

Я не знаю точно, сколько простоял там, размышляя над разговором с Ланой, но я не двигаюсь с места, пока моя кожа не покрывается мурашками от восходящего солнца. Я делаю шаг к своей машине и чуть не спотыкаюсь о маленького человека, стоящего передо мной.

— Привет! — Ками улыбается мне и машет рукой.

Мое сердцебиение учащается.

— Привет?

— Ты тот самый мистер с прошлой ночи.

Загорелая кожа вокруг голубых глаз морщится, когда ее ухмылка расширяется. У ее отца, должно быть, сильные гены, потому что Ками едва похожа на сестру Ланы, за исключением цвета кожи и формы губ.

— Да?

— Я Ками, — она протягивает мне руку для пожатия.

— Кэл, — я на автопилоте сжимаю ее маленькую ладонь. Разница в размерах между нами комична, но ее хватка сильна, и она трясет мою руку, как аквапалку.

— Привет, Каэль.

— Кэл, — повторяю я медленнее, подчеркивая звук «э».

— Кам-и-и, — она растягивает свое имя, указывая на грудь, заставляя меня чувствовать себя идиотом за то, что я пытаюсь научить ее правильно произносить мое имя.