Озеро Длинного Солнца

Синель покачала головой:

— Он расскажет о деньгах, и они захотят их. Нам придется самим убить его. Разве вы, авгуры, не посылали детей к Сцилле, в старые времена?

— И это может заставить его попытаться убить вас, Сиськи, — сказал ей Гагарка. — Нет, вам надо настучать на этого Журавля прыгунам. Но если вы собираетесь надуть его, вам лучше покончить с ним. Иначе они выбьют из него ваши имена, сорвут банк и пошлют вас туда же, куда и его. И поступят лилейно, грабанув тебя, Сиськи, потому как ты помогала ему. А что касается патеры, Журавль лечил его копыто и ездил вместе с ним к Орхидее в собственной тачке, так что приплести его — нефиг делать.

Он подождал, не возразит ли кто-нибудь из них, но они промолчали.

— Но если ты подойдешь к делу с умом, если настучишь на него большим людям вместе с кем-то вроде меня, чтобы сказать ему «Пас с тобой», вот тогда мы все станем лояльными пацанами и героями. Прыгуны получат славу, пока мы будем покупать ему веревку. Так что пускай он держит нас за придурков, улыбается и дружески жмет руку, надеясь, что в другой раз мы прикатим ему еще что-нибудь. Я бы хотел иметь таких друзей, чтобы жить и прятаться. И вы оба, тоже, хотя этого еще не знаете. Полагаете, я никогда не доношу на кровавые тряпки, если шурую в чьем-нибудь набитом картами логове? Полагаете, я закрываю на них глаза и оставляю его в покое? Поверьте, если чувак не рыпается и стоит по стойке смирно, я просто чищу его. Но если нет, ему же хуже, я настучу на него.

Шелк кивнул:

— Понимаю. Я чувствую, что тебе стоит руководить всем этим делом, и не верю, что Синель скажет, будто я ошибаюсь. Как ты считаешь, Синель?

Она покачала головой, ее глаза сверкнули.

— Отлично, хотя я еще не кончил. Как зовут того продажного комиссара, Сиськи?

— Мошка.

— Знаю. Большой парень, весит как буйвол, с усами?

Она кивнула.

— Патера и я должны зайти к нему в гости, когда вернемся с озера. Как твое копыто, патера?

— Сегодня намного лучше, — сказал Шелк, — но чего мы добьемся, посмотрев на комиссара?

Орев внимательно вскинул голову и опять перепрыгнул на лозу.

— Надеюсь, не просто посмотрев. Я хочу поглядеть, что и как, особенно если ты и Сиськи уйдете пустыми с озера. Могет быть, эти советники просто живут там, как ты и сказал, патера. Но, могет быть, там есть какая-то штука, которую они хотели показать ему, или он должен был показать им. Ты, небось, слышал, что воры разное болтают об этом озере, и, если ты и Сиськи собираетесь выловить там этого парня, Журавля, вам нужна наживка. Вот мы завтра вечерком и зайдем в гости к Мошке, на холм. Добыча для меня, наживка для тебя, мы оба с барышом.

Орев перепрыгнул на спинку старого деревянного сидения.

— Муж идти!

Кивнув, Шелк встал и раздвинул лозы. Дородный молодой человек в черной сутане авгура вышел из боковой двери мантейона, закрыв ее за собой; он глядел на какой-то предмет, который держал в руках.

— Сюда, — крикнул Шелк. — Патера Росомаха? — Он вышел из беседки и захромал через высохшую коричневую траву к новоприбывшему. — Пусть все боги благословят этот день. Я очень рад видеть тебя, патера.

— Патера, человек на улице, — из рук Росомахи свисал длинный узкий предмет, искрившийся желтым и зеленым, — он-просто-мы-он-не…

Вслед за Шелком подошел Гагарка.

— Главным образом топаз, но это выглядит как настоящий изумруд. — Вытянув огромную руку, он ловко освободил Росомаху от браслета и с восхищением поднял его на свет.

— Патера Росомаха, это леди Синель, — повернувшись, Шелк указал на беседку, — а этого джентльмена зовут Гагарка. Они оба — выдающиеся миряне нашей четверти, исключительно набожные и, я уверен, нежно любимые всеми богами. Через несколько минут я должен уехать вместе с ними, и доверяю тебе управлять делами нашего мантейона в мое отсутствие. В киновии ты найдешь майтеру Мрамор — несравненный кладезь ценной информации и советов.

— Один человек дал его мне, — выпалил Росомаха. — Минуту назад. Он просто сунул его мне в руку!

— Понимаю. — Шелк как ни в чем не бывало кивнул, но раньше удостоверился, что азот под туникой никуда не делся. — Пожалуйста, Гагарка, верни его патере Росомаха. — Под моей кроватью находится сейф, патера. Ключ — под кувшином, который стоит на ночном столике. Погоди секунду. — Он вынул из кармана бриллиантовый браслет и предал его Росомахе. — Положи его туда, патера, и закрой покрепче, если хочешь. Ключ лучше всего держать в кармане. Я вернусь ко времени закрытия рынка или немного позже.

— Плох муж! — объявил Орев с верхушки беседки. — Плох муж!

— Это из-за твоей черной сутаны, патера, — объяснил Шелк. — Он боится, что его принесут в жертву. Иди сюда, Орев! Мы уезжаем на озеро. Рыбьи головы, ты, глупая птица.

Яростно взмахнув крыльями, раненая ночная клушица тяжело приземлилась на прикрытое черной сутаной плечо Шелка.

Глава шестая

Озеро Лимна

— Что ты сказал, сын мой? — Шелк встал на колено, и его лицо оказалось на одной высоте с лицом маленького мальчика.

— Ма сказала попросить у тебя благословения. — Его внимание разделилось поровну между Шелком и Оревом.

— И почему ты его хочешь?

Малыш не ответил.

— Наверно, ты хочешь, чтобы бессмертные боги взглянули на тебя с одобрением, сын мой, верно? Тебя научили этому в палестре? Я уверен, что были должны.

Малыш неохотно кивнул. Шелк начертил знак сложения над головой мальчика и прочитал самое короткое из обычно используемых благословений, закончив его так: «Именем их старшего ребенка, Сциллы, Покровительницы Нашего Святого Города Вайрона, и именем Внешнего, старейшего из богов».

— Ты действительно патера Шелк?

Никто из полудюжины людей, ждавших однобитовый фургон в Лимну, не повернул головы, тем не менее Шелк болезненно ощутил, как они напряглись; даже Озерная улица, далеко не тихая, как-то стала тише.

— Да, это он, — гордо объявила Синель.

Один из ждущих внезапно подошел к Шелку и встал на колено, склонив голову. И, прежде чем Шелк успел начертить знак сложения, еще двое встали рядом с первым.

Его спасло только появление весело раскрашенного вместительного фургона, увенчанного трясущимся старым полотняным пологом; фургон тянули две усталые лошади.

— Один бит, — прогрохотал кучер с высокого сидения. — Один бит до Лимны. Никакого кредита, никакой торговли, все сидят в тени.

— У меня есть, — сказала Синель.

— У меня тоже, — сказал Шелк самым непреклонным тоном и утихомирил некоторых пассажиров, пытавшихся сказать, что патера Шелк должен ехать бесплатно.

— Тебе придется выйти, если кто-то из пассажиров пожалуется на твою птицу, — сказал кучер, убирая в карман биты Шелка, и вздрогнул, когда поднялась буря протестов.

— Мне это не нравится, — сказал Шелк Синель, когда они нашли место на длинных наружных скамьях. — И то, что пишут на стенах, тоже.

Кучер щелкнул кнутом, фургон дернулся и медленно покатился вперед.

— «Шелка в Кальде?..» Ты это имеешь в виду, Шелк? Хорошая мысль.

— Да. — Он вынул из кармана четки. — Или нет, плохая. Плохая в том, что касается меня, и плохая в том, что касается должности кальде. Я не политик, и какую бы причину ты ни назвала, ничто не убедит меня стать им. А что касается кальде… это просто популярное суеверие, чисто исторический курьез. Моя мать знала последнего кальде, но он умер вскоре после моего рождения.

— Я помню его. Я думаю?

— Если ты имеешь в виду хотя бы половину того, что сказала, ты не можешь помнить его, Восхитительная Киприда, — несчастно сказал Шелк, не глядя на нее. — Синель на четыре года моложе меня.

— Тогда я подумала о… ком-то другом. Почему ты так волнуешься, Шелк? Из-за того, что едешь с кем-то вроде меня? Все эти люди знают, кто ты такой.

— Надеюсь, что знают, Великая Богиня, и сейчас они глубоко разочарованы… что я спасаю себе жизнь, позоря мое священное призвание.