Страница 4 из 24
Нам обстановка в «Хотспот» показалась чрезвычайно уютной.
На самом деле мы толком не понимали, что именно слушаем, но могли с уверенностью сказать, что получали от этого определенную пользу. Такая музыка не пыталась ни пробудить в нас некие надежды, ни погубить их, зато обладала приятным ритмом и большим запасом искренности. Уже одного этого было вполне достаточно, чтобы оправдать наше нежелание остаться дома, и мы отнеслись к нашему визиту в «Хотспот» соответственно: обе надели удобные туфли без каблуков и простые черные платья. Хотя я заметила, что Ив, как бы желая подчеркнуть свое собственное «я», под платье надела свое самое лучшее белье, некогда украденное ею в магазине.
Ивлин Росс…
Ив была одной из тех удивительных красоток, что рождаются на американском Среднем Западе.
В Нью-Йорке с первого взгляда кажется – и с этим нетрудно согласиться, – что самые соблазнительные его жительницы родом из Парижа или Милана. И все-таки они в меньшинстве. Куда больше красивых женщин приезжает в Нью-Йорк – и порой буквально целыми стаями – из тех американских штатов, где люди отличаются особенно крепким здоровьем; чаще всего названия этих штатов начинаются на букву «И» (Индиана, Иллинойс и т. д.). Там люди с детства имеют в достатке свежий воздух, удобное простое жилище и сколько угодно невежества; в итоге родившиеся среди тамошних кукурузных полей примитивные блондинки вырастают прекрасными, как звездный свет, но имеют вполне человеческий облик: руки, ноги, голову и все остальное. Ранней весной практически каждое утро одна из этих красавиц потихоньку выскальзывает из дверей родного дома, запасшись сэндвичем, завернутым в целлофан, и, подняв руку, останавливает любой автобус дальнего следования, идущий на Манхэттен – в тот великий город, где так приветствуется и ценится все красивое и где, даже если тебя примут и не сразу, по крайней мере, обязательно прикинут, вдруг и ты на что-нибудь сгодишься.
Одним из больших преимуществ, которыми обладали девушки со Среднего Запада, было то, что их порой невозможно было отличить друг от друга и понять, кто из какой семьи. Ничего не стоит, например, отличить девушку из богатой нью-йоркской семьи от девушки из бедных кварталов. То же самое и в отношении уроженок Бостона. Девушки из этих городов различаются хотя бы по выговору и манере держаться. Однако у того, кто родился и вырос в Нью-Йорке, всегда возникает ощущение, что все девушки со Среднего Запада выглядят и разговаривают одинаково. Нет, на самом деле они, конечно, принадлежат к разным классам общества, росли в разных домах, ходили в разные школы, однако их объединяет удивительная покорность, свойственная жительницам Среднего Запада и сводящая практически на нет все их различия в благосостоянии и привилегиях. Или, возможно, эти различия (особенно очевидные у уроженок Де-Мойна, штат Айова, который, как известно, тоже начинается на «I», Iowa) становятся практически незаметны для нас в связи с невероятным разнообразием собственно нью-йоркских социоэкономических страт – они, подобно тысячам слоев ледниковых образований, начинаются с мусорного ящика в Бауэри[10] и заканчиваются в райском пентхаусе. В общем, нам, ньюйоркцам, все эти девушки казались типичной деревенщиной: чистенькие, с вытаращенными от удивления глазами и страшно богобоязненные, хотя и не без греха.
Ив принадлежала как раз к верхней экономической страте общества Индианы. Ее отец ездил в офис на автомобиле, предоставленном компанией, а ей подавали на завтрак бисквиты, нарезанные в кладовой негритянкой[11] по имени Сэйди. Ив два года проучилась в пансионе благородных девиц и целое лето провела в Швейцарии, якобы изучая французский язык. Однако, войдя в бар и впервые ее увидев, вы не сумели бы определить, кто она: выросшая на кукурузном хлебе охотница за состоятельным женихом или миллионерша, любящая всласть покутить. Единственное, что вы наверняка поняли бы сразу, – перед вами настоящая красавица. А значит, возможность знакомства с этой девушкой – дело не такое уж сложное.
Ивлин, естественно, была натуральной блондинкой. Ее чудесные волосы, ниспадавшие на плечи, летом выгорали до цвета сухого песка, а к осени приобретали золотистый оттенок, соответствуя цвету зрелой пшеницы в ее родной Индиане. У нее были тонкие черты лица, ярко-голубые глаза и маленькие ямочки на щеках, так идеально расположенные, что казалось, будто к внутренней стороне каждой щеки у нее прикреплен маленький стальной кабель, который слегка втягивал щеку, когда Ив улыбалась. Правда, ростом она была невелика, всего пять футов пять дюймов, зато отлично умела танцевать на высоких каблуках и ловко сбрасывала с ног туфельки, едва усевшись на колени к своему кавалеру.
Надо отдать ей должное, в Нью-Йорке Ив вела исключительно честный образ жизни. Она прибыла туда в 1936 году, захватив с собой достаточно отцовских денег, чтобы снять отдельную комнату в пансионе миссис Мартингейл, а затем, отчасти воспользовавшись отцовскими связями, получила место ассистента по маркетингу в издательстве «Пембрук Пресс», рекламируя как раз те книги, читать которые старательно избегала в школе.
На второй вечер своего пребывания в пансионе Ив, садясь за стол, случайно задела тарелку со спагетти и все ее содержимое вывалила мне на колени. Миссис Мартингейл, сообщив нам, что пятна лучше всего выводить белым вином, принесла из кухни бутылку столового шабли и отправила нас в ванную комнату. Мы немножко побрызгали вином на мою юбку, а остальное выпили, сидя на полу и подпирая спинами дверь.
Как только Ив получила на работе свой первый чек, она решила не только отказаться от отдельной комнаты, но и свои расходы перестала оплачивать за счет отца, обретя уверенность в собственных силах. Однако уже через несколько месяцев отец прислал ей конверт с пятьюдесятью десятидолларовыми купюрами и нежным посланием, в котором говорилось, как он ею гордится. Деньги Ив моментально отправила обратно, причем с такой поспешностью, словно они были заражены туберкулезной бациллой.
– Я готова перенести любые тяготы, – сказала она, – но не выношу, когда меня пытаются прижать к ногтю.
И теперь мы уже вместе старались выжить любыми способами. Мы до последней крошечки съедали все, что подавали в пансионе на завтрак, а ланч попросту пропускали, оставаясь голодными. Мы обменивались одеждой с девушками с нашего этажа. Мы сами друг друга стригли. А вечером в пятницу позволяли парням, которых даже и целовать-то не собирались, угощать нас выпивкой; правда, если кто-то угощал нас обедом, такого щедрого можно было и поцеловать разок, не имея, впрочем, ни малейшего намерения целовать его дважды. Иногда в дождливые среды, когда «Бендел»[12] был битком набит женами обеспеченных людей, Ив, надев свою лучшую юбку и жакет, отправлялась туда, поднималась в лифте на второй этаж и, зайдя в примерочную, запихивала себе в трусики украденные шелковые чулки. А когда нам случалось опоздать с оплатой жилья, именно она играла роль плакальщицы: стоя у дверей миссис Мартингейл, ручьем лила слезы, пресные, как вода Великих Озер.
А в канун Нового года наш первоначальный план на вечер состоял в том, чтобы растянуть имевшиеся в наличии три доллара, насколько это будет возможно. Заморачиваться с парнями мы не собирались. Слишком многие из них в течение 1937 года уже попытали счастья в нашей компании, ну а на тех, кто опоздал это сделать, тратить последние часы уходящего года нам совершенно не хотелось. Мы собирались уютно посидеть в этом недорогом баре, где к музыке относились весьма серьезно, где к двум симпатичным девушкам никто не приставал и где джин был достаточно дешев, чтобы мы могли хотя бы раз в час заказать себе по мартини. Мы, правда, намеревались курить несколько больше, чем это позволяется в приличном обществе, а после столь скромной встречи Нового года попросту сходить на Вторую авеню в украинскую столовую, где даже среди ночи подавали дежурное блюдо всего за пятнадцать центов – кофе, яйца и тост.
10
Бауэри – улица в нижнем Манхэттене, издавна известная проживающими там бедняками и пьяницами. (Прим. авт.)
11
Слово «негритянка» (негр) я использую исключительно для обозначения афроамериканцев; слово «черный» в этих целях никогда не используется. Это, возможно, удивит кое-кого из американских читателей, поскольку история рассказывается как бы из середины 1960-х годов. Однако и в то время слово «негр» было еще вполне употребимо; оно, например, сплошь и рядом встречается в знаменитой речи Мартина Лютера Кинга «Я мечтаю». (Прим. авт.)
12
Дорогой магазин, который и впоследствии появляется на страницах романа в одном ряду с «Бергдорфом» и «Саксом». (Прим. авт.)