Страница 19 из 131
— Я хочу сейчас. Можно?
— Сегодня суббота, учителя уже все ушли.
— Мне не нужны учителя. Я просто хочу пройтись по коридорам.
Мама с Настей удивленно переглядываются. А у меня же внутри все подгорает от желания.
— Да, конечно, — отмирает родительница. — Можем сейчас сходить.
Я тут же подрываюсь с места и бегу в прихожую одеваться. Схватившись за куртку, притормаживаю и гляжу на дверь своей комнаты. Бросаю верхнюю одежду и мчусь в свою спальню. Судорожно оглядываю пространство, в котором не была очень давно, и трясущимися пальцами выдвигаю ящики стола.
Шкатулка, поющая балерина, второе дно — и вот он. Старенький кнопочный телефон с зарядкой, который мне дал Дима, чтобы мы могли тайно общаться. Здесь должны быть сохранены все его смски.
Возвращаюсь в прихожую и натягиваю куртку, дрожа от перевозбуждения. Мне кажется, мама, Настя и Владик возятся ужасно долго. Сын вообще не понимает, почему он должен куда-то идти, по телевизору же начинается «Человек-паук».
А мне так не терпится, что уже чуть ли не подпрыгиваю. Чувство предвкушения чего-то долгожданного разливается по венам. По дороге до школы я уже начинаю ловить дежавю. Вспоминаю, как по этому самому скверу мимо садика Насти шла вместе с Димой. Вспоминаю, как он провожал меня до дома самый первый раз: после книжного клуба. А потом у моего подъезда нагло поцеловал, а я дала ему пощечину.
— Чему улыбаешься? — вырывает меня из воспоминаний голос сестры.
— Вспоминаю, как ходила по этой дороге в школу. Такое счастливое было время.
— Да… Папа был жив, — с тоской произносит Настя, и я крепче сжимаю ее ладонь.
Порог школы я переступаю с замирающим сердцем. Здесь абсолютно все напоминает, кричит, вопит о Диме. Хотя Соболев всего-то проучился в нашей школе один месяц. Но вот здесь у гардероба мы с ним постоянно обменивались колкостями, когда еще не начали встречаться.
Захожу в столовую. Сначала смотрю на столик, за которым сидела с друзьями, а потом перевожу взгляд туда, где во время обеда был Дима. Он в основном сидел с Лерой Полежаевой, но мы постоянно переписывались.
На непослушных ногах следую в кабинет, где проходит книжный клуб. Замираю на пороге, смотрю на стулья, выстроенным кружком, и вижу нас с Димой, а в ушах уже звучат оживленные голоса:
— Как вы считаете, предала ли Софья Чацкого, не дождавшись его возвращения? — спрашивает Антонина Павловна.
— Да! — восклицает Дима первее всех.
— Так, Дмитрий, обоснуй.
— Чацкий и Софья росли вместе и любили друг друга. Но когда Чацкий уехал из Москвы в Петербург, Софья увлеклась Молчалиным.
— Чацкий уехал на три года! — возмущенно выпаливаю. — И за эти три года ни разу не написал Софье! Она должна была сидеть у окна и ждать его возвращения, что ли?
— Ну, вообще-то, да, — с вызовом говорит мне Дима. — Я считаю, что Софья должна была ждать Чацкого.
Интересно, считает ли Дима так до сих пор? Что героиня книги должна ждать героя, который уезжает и не пишет.
— Мааам, что мы здесь делаем? — хнычет рядом Владик. — Пойдем уже домой?
Я молча склоняюсь к сыну и поднимаю его на руки. Прижимаю крепко к своей груди и целую в макушку, чувствуя, как выступают слезы на глазах.
— Еще чуть-чуть погуляем по школе и пойдем домой.
Держа Владика на руках, иду в библиотеку. Наверное, здесь все и началось. Смотрю на стол, за которым мы с Димой сидели и делали презентацию, тихо переговариваясь. У меня тогда от его близости сердце ходуном заходилось. Мне казалось, я такая глупая по сравнению с ним. А после презентации Дима снова проводил меня до дома. Уже тогда у меня земля под ногами плыла в присутствии этого парня.
Осталось последнее место. Наше с Димой место. Опускаю Владика на ноги и веду за руку в начальную школу. Там сворачиваю под лестницу и едва сдерживаю подкатывающие к горлу рыдания.
Здесь Дима целовал меня на переменах, здесь рассказал, как увидел меня самый первый раз на олимпиаде. Я приваливаюсь спиной к стене и опускаю веки, из-под которых по щекам заструились слезы.
— Мам, почему ты плачешь? — испуганно спрашивает Владик.
Ничего не отвечая, прижимаю ребенка к ногам. И я как будто снова слышу Димин шепот на ухо:
— Ужасно соскучился по тебе, Белоснежка.
Уже после расставания и окончания школы и продолжала приходить сюда под лестницу, ожидая, что однажды Дима появится. Но он так и не пришел. А потом Олеся сказала мне, что Дима умер, а я наивно поверила.
Но я ведь даже представить не могла, что такими вещами можно шутить…
Громкий звон рингтона моего мобильного заставляет буквально подпрыгнуть от неожиданности.
— Мам, пойдем уже! — бурчит Владик и тянет меня за край кофты.
Быстро снимаю с плеча сумку и достаю мобильный, параллельно растирая по лицу слезы и шмыгая носом. На экране незнакомый номер, и я секунду сомневаюсь, поднимать ли трубку. Не очень люблю отвечать на незнакомые номера. Это или телефонные мошенники, или из банка предлагают взять кредит.
— Мама, у меня уже уши болят! Ответь уже!
Слова сына подстегивают меня к тому, чтобы провести пальцем по экрану и принять вызов:
— Алло.
— Привет, Белоснежка, — звучит на том конце провода, и мое сердце с грохотом проваливается в пятки.