Страница 121 из 131
— Я работаю в спецназе.
— А кем именно?
— Снайпером.
Когда говорю людям, что я снайпер, это всегда производит на них неизгладимое впечатление. Лариса Аркадьевна не исключение. Выпучила на меня шокированные глаза.
— Снайпер? — переспрашивает. — И что ты делаешь?
— Стреляю в людей.
Я не горжусь своей работой, но сейчас испытываю особенное удовольствие, наблюдая за реакцией Ларисы Аркадьевны. Если честно, очень хочется запечатлеть ее лицо на фотоаппарат. Побледнела, того гляди инфаркт хватит.
— Возможно, вам будет легче, если я скажу, что стреляю в плохих людей, — спешу успокоить. — Я делаю это для того, чтобы спасти хороших людей. Вот как было с Соней, когда мы встретились. Ее взяли в заложники и угрожали убить. А я спас Соню.
— Кхм, — быстро берет себя в руки. — Хорошо. И вот уйдёшь ты в сорок лет на пенсию. Чем будешь дальше заниматься? Образования ведь у тебя, я так понимаю, нет, — не спрашивает, а констатирует.
— Обычно снайперы на пенсии идут работать киллерами. Заказные убийства очень хорошо оплачиваются. Не переживайте, ваша дочь ни в чем не будет нуждаться. Буду зарабатывать больше, чем уважаемый врач, которого пригласили за границу.
Нет, я не могу отказать себе в удовольствии потроллить Ларису Аркадьевну. Ее реакция бесценна. Я еле держу себя в руках, чтобы не прыснуть от смеха в то время, как — не побоюсь этого слова — моя теща снова стремительно бледнеет.
— Да расслабьтесь вы, Лариса Аркадьевна, — все-таки не выдерживаю и смеюсь. — Это была шутка.
Директриса медленно выдыхает и тоже слегка смеется. Нервно.
— Но а если вернуться к первоначальной теме нашего разговора о поломанной жизни Софьи, — становлюсь серьезным. — То не приходило ли вам в голову, что это не я сломал жизнь вашей дочери, а вы?
— Я!? — восклицает оскорбленно. — И чем же я сломала ей жизнь? Тем, что старалась оградить от того, кто бросит ее беременной?
— Тем, что никогда не слышали свою дочь, никогда не поддерживали и только ломали ее, а не помогали. Вы и ваш муж сломали Соню, когда ей было восемнадцать, — зло изрекаю. — Вашего мужа уже нет, а вы продолжаете ломать дочь. Вот зачем вы пришли? Дайте угадаю. Промывать Соне мозги, что она не должна развестись с мужем, так ведь? Наверное, и вот эту сказочку про парня-детдомовца ей рассказать хотели?
— Вообще-то, — недовольство моей резкостью так и прет из нее. — Я пришла просто поговорить. Хотела услышать ее мотивы. Но раз здесь ты, то мне все понятно. Разговор с Софьей больше не имеет смысла.
— Что вам понятно?
— Что ты и Софья…
Такое ощущение, что ей не хватает моральных сил произнести слово «вместе».
— Да, — подтверждаю, глядя ей в глаза. — Я и Софья вместе, нравится вам это или нет. И если вы снова будете лезть в наши отношения…
— Я не буду, — перебивает. — Софья упрямая, как ослица. А я не хочу снова потерять дочь. Могу даже дать вам свое родительское благословение, если требуется.
— Не требуется.
— В любом случае я не буду ничего ей про тебя говорить. Но это не значит, что мое мнение о тебе изменилось, Дмитрий.
Вздыхаю. Я так и не понял, за что она меня невзлюбила. За то, что напомнил ей парня-детдомовца, которого она любила? Или за то, что плевал на школьную систему? Или за то, что пошел в армию, а не в институт?
Ах да, она предвидела, что я брошу ее дочь беременной и сломаю ей жизнь. Так оно и вышло.
— Мне все равно, что вы обо мне думаете, Лариса Аркадьевна. Для меня важно мнение только двух людей — Сони и Влада. Но что касается, так сказать, поломанной жизни вашей дочери, то сломали ее вы. И самое мудрое, что вы можете сделать сейчас, — это не вмешиваться и держать язык за зубами.
Лариса Аркадьевна порывается мне ответить, но в этот момент хлопает входная дверь, и пространство рассекает звонкий голос Сони:
— Я пришла!