Мужчина из моего прошлого

Дима соприкасается с моим лбом.

— Я так старался тебя разлюбить. Для этого и подписал контракт на Сирию. Думал, там получится. Война, пули… Некогда думать о любви.

— Получилось? — спрашиваю, испытывая ледяной ужас от грядущего ответа.

Отрицательно качает головой.

— Получилось только обмануть самого себя. Но разлюбить? Нет. И никогда не получится.

Слегка отстраняю свинцовую шею назад, чтобы заглянуть Диме в глаза. Это все как будто не со мной происходит, как будто не мне это Дима говорит. Может, мне снится?

— Соня, я люблю тебя с тех пор, как увидел в самый первый раз. Мне было шестнадцать лет, я пришел на олимпиаду по информатике и ждал в холле первого этажа, когда она начнётся. А потом увидел тебя — девочку, похожую на Белоснежку.

Завороженно слушаю, приоткрыв рот. Я знаю эту историю, она всегда казалась мне невероятной.

— А потом я узнал, что ты дочь судьи по делу моего брата, — продолжает. — Тебе стала грозить опасность от некоторых фигурантов, и я перевёлся в твою школу, чтобы ты была под моим присмотром. Я должен был ненавидеть тебя, зная, кто твой отец, но я не мог. Я любил тебя.

А вот об этом я уже не знала. Хотя мысленно задавалась вопросом, как так вышло, что Дима случайно перешел в нашу школу. Подозревала, что все-таки не случайно.

— Папа рассказал мне перед смертью, что предлагал тебе условный срок для брата в обмен на расставание со мной.

Кивает.

— А ты сделал мне предложение замуж. Почему? Почему выбирая между братом и мной, ты выбрал меня? Ведь он твой брат, он твоя семья.

Я хочу услышать от Димы ответ на этот вопрос. Я, выбирая между ним и семьей, выбрала семью, какой бы она у меня ни была. Но почему Дима не принял аналогичное решение? Почему он выбрал меня, а не брата?

— Потому что я хотел семью с тобой.

Этот ответ поражает меня, словно молния.

— Я хотел создать семью с тобой, — повторяет. — Но когда понял, что ты этого не хочешь, что тебе семья со мной не нужна, что ты хочешь остаться в своей семье, со своими родителями… Прости, но я скажу это — с отцом-взяточником и с матерью-самодуркой — вот в тот момент я и был убит. Не в армии, как тебе сказала Олеся, а там, в парке, где ты выбрала не меня, а их.

Мои глаза наливаются слезами, размывая лицо Димы, а он продолжает:

— Сейчас, спустя время, понимаю, что надо было еще раз с тобой поговорить. Может быть, не так обрушивать на тебя предложение. Может быть, выждать паузу, взять перерыв в отношениях, пока бы все не остыли. А потом купить кольцо и сто одну розу, встать на колено… Я не знаю, как надо было поступить, Сонь, чтобы мы не потеряли семь лет, чтобы наш сын рос с нами. Но мы встретились снова, совершенно случайно. И больше не будет тех ошибок.

Дима снова прижимает меня к своей груди. Теперь чтобы утешить от слез. Всхлипываю ему в футболку.

— Ну что ты, не плачь. Вот уж сейчас точно нет для этого поводов. Мы вместе, все хорошо.

— Дима, — снова поднимаю на него лицо. — Я тоже тебя люблю. Всегда любила.

— Я знаю, — гладит по щеке, вытирая слезинки. — Я знаю.

— Откуда ты знаешь, что я тебя люблю, если я не говорила об этом?

А если быть точнее, то тогда в квартире Игоря я и вовсе орала, что ненавижу Диму.

Соболев самодовольно ухмыляется.

— Разве ты бы носила его столько лет, если бы разлюбила меня? — касается кулона на моей шее. Того самого, который он мне и подарил в Питере на восемнадцатый день рождения. Со знаком бесконечности и гравировкой: «Моя любовь к тебе бесконечна».

Падаю лбом Диме обратно на грудь и смеюсь сквозь слезы.

— Конспиратор из тебя так себе, Белоснежка.