В постели дьяволом

— Будет лучше, если ты ляжешь, — прошу я. — И не переживай, я ничего не отрежу.

— Безопасной бритвой проблематично что-то отрезать, — выдавливает он. — Если только пилить начнешь.

— Илья! Ты обрезание пережил! — восклицаю я. — И бритье как-нибудь переживешь.

— Я ничего не помню, — бубнит он, но ложится на диван в гостиной.

Расставляю рядом на столе мисочки, кладу чистые салфетки.

— Сделаю все аккуратно, — снова успокаиваю я Илью, потому что сложно не заметить, как он напряжен.

Наверное, все же ждет, что я отступлю.

— И постарайся не дергаться.

Он вздрагивает, едва я касаюсь паха.

— Это крем для бритья. Я взбиваю его кисточкой, — рассказываю я. — Разве больно?

Илья шипит сквозь зубы что-то непонятное, кладет руки под голову и закрывает глаза.

Ничего необычного я делать не собираюсь: всего лишь выбрить пах, оставив узкую полоску посередине, да покрасить волосы в вишневый цвет. Могу я похулиганить хоть раз в жизни? Сильно сомневаюсь, что неведомый будущий муж позволит мне прикоснуться к его растительности. А мужчина, позволяющий делать такие вещи, это нечто! Я стараюсь не касаться члена, хоть это и сложно, и все же Илья постепенно возбуждается. Но и я — тоже.

Тщательно смываю в ванной краску, выдержав положенный срок, и любуюсь результатом.

— Хочешь взглянуть? — спрашиваю я у Ильи.

— Нет, — хрипло отвечает он. — Я рад, что ты закончила.

— Это еще не все.

— Что?!

— Не будь таким злюкой!

Я веду Илью обратно к дивану, усаживаю и опускаюсь на пол между его раздвинутых ног.

— Тами, хватит уже…

Он осекается, когда я касаюсь губами члена. Вот теперь все справедливо, я возвращаю ему удовольствие, полученное утром. Чувствую себя увереннее, едва беру в рот член. Он твердый, красивый, приятный на вкус…

Илья стонет, запрокинув голову, когда я скольжу губами по бархатистой коже. Мы оба увлечены минетом. И оба испуганно замираем, когда слышим звонок в дверь.

— Жена? — спрашиваю я шепотом.

Илья возмущенно фыркает.

— Неужели… мама? — Я округляю глаза.

— Не обращай внимания. Я никого не жду. Продолжай.

Однако звонят настойчиво, а вскоре и телефон Ильи взрывается трелью.

— Ответь, — прошу я. — Вдруг что-то срочное.

Он смотрит на экран и меняется в лице.

— Все же мама? — вздрагиваю я.

— Хуже, — отвечает Илья и, подскочив, спешно натягивает штаны. — Это отец. Тами, иди наверх и закройся в ванной комнате. Я не хочу, чтобы вы встречались. И забери наверх свои вещи. Ну же, быстро!



22

Некогда думать о том, отчего визит отца так напугал Илью. К счастью, внизу из моих вещей только сумка, я хватаю ее и быстро поднимаюсь по лестнице.

— Не шуми, — напутствует Илья, одеваясь.

В спальне — моя разбросанная одежда и разные мелочи. Поддавшись панике, я мечусь по комнате, собираю все в охапку и тащу в ванную комнату. Замешкавшись, слышу, как Илья открывает входную дверь и что-то говорит. Вошедший отвечает, и его голос кажется мне знакомым. Подслушивать я не хочу, поэтому тихо запираюсь в ванной комнате.

Тупо рассматривая вещи, в беспорядке сваленные на пол, я размышляю о том, почему меня спрятали. Вроде бы я никогда не встречалась с родителями Нади и Ильи. Стоп! Надя говорила, что они в разводе. Но какая разница? Совсем недавно Илья предложил мне остаться с ним. Так почему испугался сейчас? На минуточку, я его законная супруга. Родители наверняка знают о фиктивном браке. Я могла зайти к Илье в гости по старой дружбе или за тем же разводом. Что тут такого? Вот если бы здесь появился Ахарат или кто-то из моих родственников… Тогда да, можно пугаться и прятаться.

Выводы неутешительные: мое присутствие компрометирует Илью. Но перед кем? У него есть подруга, которая не знает о браке? Тогда зачем он спит со мной? Зачем предлагает остаться?

Знаю, что мне не разгадать этот ребус. Илья выпытал у меня практически все, но о себе не рассказал ничего. Я так и не поняла, что за игру он затеял: закрыла глаза на все странности, отмахнулась от неуютных мыслей. Позволила себе поверить, что нас обоих влечет друг к другу.

А оно вот как… Меня вынудили спрятаться. Это неожиданно обидно, почти до слез. Мне и так не хватает уверенности в себе, а теперь самооценка и вовсе упала ниже плинтуса.

Проходит пять минут, десять… Илья не спешит ко мне, значит, его отец не ушел. Опускаюсь на пол, чтобы разобрать вещи. Больше здесь заняться нечем, телефон я забыла внизу, на зарядке. Круто будет, если он вдруг зазвонит. Впрочем, сейчас у многих по два телефона.

Аккуратно складываю вещи в сумку, в очередной раз обдумывая, не лучше ли уйти. Наверное, так правильно: оскорбиться, потребовать объяснений, гордо покинуть квартиру. Это хорошо для девушек, у которых есть гордость и принципы. У меня ничего этого нет. Я легко согласилась на секс с малознакомым мужчиной. Я позволяю Илье все, что он пожелает. Мне ли вдруг вспоминать о гордости?

— Тами, как ты тут?

Илья, как обычно, появляется неожиданно. Я никак не реагирую на его слова, продолжая складывать юбку.

— Эй, малышка… — Он присаживается на корточки и заглядывает мне в лицо. — О, понятно. Ты обиделась.

— Нет, — быстро отвечаю я. — Ты же видишь, я занята.

— Оплакиванием своих балахонов? Поверь, я обрадовался бы, будь это так.

Кто тут плачет? Провожу рукой по щеке и досадливо морщусь. Так и есть, слезы.

— Я все испортил? — интересуется Илья, потому что я упорно молчу.

— Это твой дом, — отвечаю я нехотя. — И твои правила.

— Я не буду ничего объяснять. — Он поднимается, не прикоснувшись ко мне. — Сейчас — не буду. Отец ушел. Пойдем гулять, как собирались.

— Спущусь, когда закончу, — бормочу я.

Илья кивает и уходит, оставив дверь открытой. Я слышу, как он сбегает вниз по лестнице. Все верно, мужское терпение не безгранично. Видимо, я исчерпала свой лимит. Мы договорились приятно провести время, а я упорно проливаю слезы и устраиваю истерики.

Вещи собраны. Я отношу сумку в комнату, умываюсь и тщательно наношу косметику. Переодеваюсь в широкие брюки и платье-тунику. Укладываю волосы и завязываю на голове платок.

Илья стоит у панорамного окна, когда я спускаюсь в гостиную.

— Красиво, — говорит он, обернувшись и окинув меня взглядом. — Не хватает плаката с надписью «Обратите на меня внимание».

Это тоже обидно. Я нарядилась для него, а он хочет, чтобы я выглядела невзрачно и незаметно.

— Что мне надеть? — спрашиваю я, пряча обиду. — Ты видел мои вещи, подскажи.

Илья молча кивает на диван, где лежат купленные утром шортики и топик.

— В этом… на улицу?! — изумляюсь я. — Ты с ума сошел!

Я думала, что он купил это для какой-нибудь ролевой игры. Есть же у нас в коробке бумажка с таким заданием. Но для прогулки? Ведь он знает, что я не могу такое надеть.

— Тами, Москва — не Стамбул и не Тегеран, — терпеливо объясняет Илья. — Мусульман в столице много, и даже хиджаб здесь обычен. Но все же женщина в такой одежде, как у тебя, будет привлекать внимание. Ты не росла мусульманкой, чтобы стесняться открытых плеч и коленей. Могу поспорить, что даже если ты столкнешься нос к носу со своими родственниками, они пройдут мимо, не заметив тебя в шортах. И стопроцентно увидят за квартал в традиционном наряде.

Какой-то смысл в его словах есть. Я не стала бы экспериментировать, дефилируя перед носом Мадины в шортах и топике, но Илья прав, в них я обычная москвичка. Если изменить прическу и надеть темные очки, то меня и вовсе никто не узнает.

— Переодевайся! — велит Илья.

И я подчиняюсь. А чуть позже, глядя в зеркало, не узнаю себя. Я как будто вернулась в прошлое, в то беззаботное время, когда училась в школе. И волосы впервые за долгое время не собраны в пучок, а перехвачены резинкой в «конский хвост» высоко на макушке.

— Меня арестуют, — бурчит Илья, пряча улыбку. — За совращение несовершеннолетних.