Страница 3 из 8
– Понимаю, – отозвался участковый, возвращаясь с лоджии и озабоченно всматриваясь в неестественно бледное лицо девушки. – Ваша соседка напротив из своей квартиры в дверной глазок видела, что вы вернулись, – и, немного конфузясь, добавил: – Именно поэтому я так настойчиво звонил вам в дверь, – он не стал говорить, в каких красках описала соседка ее грязный растрепанный вид, и совсем по-братски, с сочувственными нотками в голосе, поинтересовался:
– У вас что-то случилось?
– Нет, – слишком поспешно дрогнувшим голосом ответила она, и тут ее словно прорвало. Она села на диван, зарылась лицом в мягкую подушку и в голос заревела. Свое тело казалось гадким и противным, она до сих пор чувствовала эти ужасные, влажные губы на своей шее, не могла отделаться от стойкого тошнотворного запаха чеснока, казалось, что им пропитан весь воздух в ее квартире. И еще… Она потеряла часы. Это из-за этих уродов была поругана не только ее честь, но и родительская забота о ней. Сколько в глазах матери было нежности, тепла, любви, когда она ее поздравляла с юбилеем и протянула коробочку, перетянутую, как в детстве, розовой лентой. Горечь, обида, стыд, злость – все, что стояло комом в груди, выплескивалось потоком слез наружу.
– О господи! Кто же вас так обидел? – заметался по комнате Виталий, соображая, чем можно помочь безутешной хозяйке квартиры. Взгляд его упал на круглый стеклянный журнальный столик, именно на нем, на ажурной салфетке, стоял изящный прозрачный графин с водой, в котором плавали две дольки лимона и несколько листиков мяты. Рядом, как и полагается, стоял фигурный стакан. Запоздалое вечернее ласковое солнце, выглянувшее после обильного проливного дождя, с неуемной радостью играло стеклянной посудой, упиралось лучами в лимонные дольки, подкрашивая воду в графине в желтоватый цвет. Умнов почувствовал, что сам нестерпимо хочет пить. Он торопливо наполнил стакан освежающим напитком, из графина вместе с водой просочился листик мяты. И прежде чем подать успокоительный сосуд девушке, сам залпом, в три глотка, осушил стакан. Мятный листик прилип к небу, он осторожно с крайним чувством брезгливости извлек запашистую травку изо рта и, сообразив, что ему ее деть абсолютно некуда, поспешно сунул в карман брюк. Тут же наполнил сосуд вторично и быстро понес его по-прежнему безутешно рыдавшей Стеше.
– Ну, полноте вам, право, – произнес Виталий и поймал себя на мысли, что произносит реплику из какой-то древней пьесы, прокашлялся в кулак, и, придав голосу солидный тон, добавил: – Вот, глотните воды, вам надо успокоиться.
Девушка оторвала опухшее лицо от подушки и приняла стакан. Пока она судорожно делала осторожные глоточки, крепко держа обеими руками сосуд, участковый продолжал увещевать:
– Что же могло такого страшного случиться у такой красивой гражданочки? Надо просто разобраться в себе. Может, ничего страшного и не произошло, – говоря все это, он рассматривал книги на единственной книжной полке над диваном, пробегая заинтересованным взглядом по авторам на корешках.
У него даже была своего рода теория, выведенная, как ему казалось, им самим. Якобы по книгам, находящимся в квартире, можно составить некий психологический портрет человека или даже целой семьи. Хотя он естественно подозревал, что данная теория не нова, но очень уж любил применять ее на практике, поэтому считал именно своей.
«Флобер, Жорж Санд, Дж. Остен, И. Бунин, Б. Акунин, А. Куприн. Так тут все понятно, – мысленно произносил Умнов, продолжая исследовать корешки. – Три книги Г. Маркова, ага, Сибирь любим, тут мы с вами, дорогая, похожи. «Вертикальный разум», «Альпинизм: свобода гор», так, так, так». – И вдруг его взгляд уперся в фотографию в незатейливой рамочке, свободно стоявшую между корешками книг: юная девушка, со спины очень напоминавшая хозяйку квартиры, в полном обмундировании скалолаза взбиралась по вертикальной стене. В правом нижнем углу снимка каллиграфическим почерком на темном фоне белыми буквами была выведена аккуратная надпись «Школа выживания».
– Да, ладно. «Школа выживания»? – неожиданно громко воскликнул удивленный Виталий. – Вы воспитанница Хватюги?
Стеша от неожиданного вопроса перестала хлюпать носом и устремила недоуменный взгляд на Умнова.
– А вы что, знаете Хватюгу? – спросила она, всхлипывая и, как ребенок, тыльной стороной руки вытирая глаза.
– Конечно, знаю. Только судя по дате на вашем снимке, я у него занимался лет так на пять раньше вас. Правда, недолго…, – а вот почему не долго, Виталий не стал уточнять: совсем неприятно ему было вспоминать о расставании со «Школой выживания». Но неожиданно для него девушка, вытирая тыльной стороной распухший красный нос, проявила неподдельный интерес и спросила:
– А почему недолго?
– Да так, если вам интересно, может, как-нибудь расскажу.
Но у нее уже срывался с губ другой вопрос:
– А вы не в курсе: Анатолий Иванович еще сидит? – назвала она Хватюгу по имени отчеству.
– Да нет, что вы, он уже на свободе, только тренерской деятельностью ему запрещено заниматься, сами понимаете…, – и, видя, что девушка немного успокоилась, внутренне спохватился, вспомнив цель своего визита. Ему дальше надо поквартирный обход осуществлять, а он впечатлительную барышню успокаивает. Для себя он сделал вывод, что дела сердечные вывели девушку из равновесия, и уже официальным тоном осведомился:
– Так, значит, по существу, по поводу гибели вашего соседа ничего конкретного сказать не можете?
– А когда это произошло? – вдруг заинтересовалась Стеша.
Умнов посмотрел на часы и ответил:
– Тридцать три минуты назад.
– Надо же, – произнесла она тихо и громче добавила, – ничем помочь не могу.
– Ну, тогда, до свидания. Вот моя визитка, если что вспомните, звоните, – участковый оставил карточку на столике и, опять почувствовав прилив жажды, с сожалением посмотрел на полупустой графин с лимонной водой, да и стакана рядом не оказалось, а свой девушка по-прежнему держала в руках. Он быстрым шагом направился к выходу, но притормозил и спросил:
– Может, я зайду как-нибудь?
– Нет, – слишком поспешно ответила Стеша и тихо добавила: – Не надо, все нормально.
Он неловко, словно недоумевая, пожал плечами и скрылся за дверью, резко захлопнув ее, подумал: «Странная она, но интересная, высокая, стройная, худенькая только очень. А какие глаза, правда, печальные и болезненные. Видно, правда, кто-то ее сильно обидел. Нет, решено, еще зайду, а предлог всегда найдется… Надо же, и с Хватюгой она знакома… И книги там на полочке были еще, только я не успел посмотреть какие… Ну да ладно…», – и Умнов уверенно вышел из подъезда.
За участковым зычно захлопнулась дверь, и Стеша, забыв на время свою безутешную боль и душераздирающие страдания, вспомнила «Школу выживания», или «Шковыж», так называли ее между собой воспитанники Хватюги. Девушка записалась в клуб скалолазов в выпускном классе, сразу после новогодних праздников. И хотя приходить посреди учебного года было запрещено, Анатолия Ивановича поразило упорство и настойчивость юной леди, и он взял ее с испытательным сроком под свою личную ответственность, не внося в официальные списки. На вопрос, почему она хочет заниматься именно скалолазанием, а не бальными танцами или гимнастикой, что больше подходит такой хрупкой девушке, каковой она являлась, Стеша наплела, как сама сейчас понимала, всякой ерунды и высокопарных слов. А причина была одна: она безумно влюбилась в своего одноклассника Славку, который занимался у Хватюги, и ей хотелось как можно больше времени проводить с ним, видеть его, слышать только его. Поэтому она напросилась именно в группу Славки, хотя эта группа была уже полностью скомплектована. Да, как она горько ошиблась в выборе объекта обожания. Но понимание пришло позже.
Новички, только-только записавшиеся в «Школу», путали два совершено разных понятия – Хватюгу с Хапугой, не зная, что в старые времена на Руси бравого молодца, удальца и храбреца называли Хватюга. Как и когда к тренеру по скалолазанию прилипло необычное прозвище, уже никто и не помнил. Он же для воспитанников являлся и инструктором по безопасности, хотя в принципе это было недопустимо, но возможности школы были ограничены финансово, и здесь занимались юные любители, а не готовили профессиональных скалолазов. Стеша сама не заметила, как втянулась в тренировки и с большим увлечением и самоотдачей стала заниматься у Анатолия Ивановича. Вскоре совершенно случайно она узнала, что у Хватюги есть еще одно увлечение: он занимается метанием ножей. Как-то раз она пришла на тренировку пораньше, ей хотелось кое-что обсудить с тренером по технике скалолазания в спокойной обстановке, без свидетелей. Она бегала по большому спортивному комплексу в поисках тренера и заглянула в один класс, в котором ранее не была. Стеша увидела, как профессионально, точно и выверено тренер метал ножи в деревянный стенд. Ее просто заворожило данное действие, и она тут же решила, что непременно должна научиться боевому искусству. Долго же пришлось уговаривать Хватюгу потренировать ее, ей очень хотелось научиться искусству метания ножей. Но упорства девушке было не занимать, и тренер скоро сдался, а она увлеклась этим занятием даже больше, чем скалолазанием. Хотя одно другому не мешало.