Тень и искры

– Ты. Ты произошел от любви.

– Ты в самом деле считаешь меня кем-то хорошим? Ты не знаешь о том, что я творил. О том, что делали с другими из-за меня. – Эш отвел взгляд, и его глаза приобрели стальной оттенок. – Мой отец любил маму больше всего в обоих мирах. Больше, чем следовало. И тем не менее не смог ее уберечь. Вот почему я ставлю эти условия. Правила, как ты их называешь. Не затем, чтобы утвердить власть над тобой или контролировать тебя. Но сделать то, что не удалось моему отцу. Позаботиться, чтобы ты не повторила судьбу моей матери.

Глава 28

Вечером, поужинав в одиночестве в своей комнате, я взяла мягкий плед и вышла на балкон.

Закутавшись, я стояла у перил. Весь день прошел как в тумане – я снова и снова прокручивала в уме то, что Эш сказал о своих родителях и о любви.

Я прерывисто выдохнула, глядя на серый двор. Его мать была убита, когда он еще находился в ее утробе. Я не могла…

К горлу подкатил ком. Не потребовалось логических рассуждений, чтобы понять: тот единственный раз, когда были нарушены правила в отношении супруги Первозданного, привел к смерти его матери.

К ее убийству.

Я смотрела на медленно темнеющую листву Красного леса. Во мне поднялось горе и сдавило грудь. Кто же убил его мать? Тот, кто убил и отца? Именно поэтому он так ослабел, что его стало возможным убить? Потому что он любил жену больше всего в обоих мирах? Должно быть, это сделал другой Первозданный. Я не знала, кто именно. Мне было известно только то, что записано о них жрецами и смертными, а этой информации слишком мало, чтобы составить какое-то мнение.

Вот почему его отец просил супругу? Но если его жену убили, зачем ему смертная невеста, которая будет еще более уязвимой?

Не потому ли, что он не боялся в нее влюбиться?

Но это тоже не имело смысла, ведь его любовь к жене уже причинила вред. Жива она или мертва – это ничего не меняло.

Бессмыслица какая-то. Должна быть причина, почему отец Эша это сделал, но так ли уж важна причина?

«Нет», – прошептал голос, казавшийся соединением голоса мамы и моего собственного.

А что важно, так это вероятность, что Эш… неспособен влюбиться из-за того, что случилось с его родителями. Я нисколько не сомневалась, что он верит в каждое слово, которое сказал о любви, и это было печально.

И ужасно.

Если он не позволяет себе влюбиться, то как мне это изменить? Проклятье, да я не могу продержаться и нескольких минут, не переча ему.

Мне не нужно было рождаться первой дочерью после заключения сделки. Кто угодно подошел бы для этого задания лучше, чем я. Возможно, даже крысища из Темных Вязов.

В отчаянии я села на край кушетки и повернулась к Красному лесу. Листва приобрела глубокий красновато-черный оттенок – знак, что наступила ночь. Я вспомнила, что сделала в ночь перед тем, как Эш пришел за мной. Перед тем, как случилось все с Тавиусом.

Я помогла Марисоль, потому что любила Эзру. Конечно, не такой любовью, которая связывала родителей Эша, но любовь… она и правда заставляет совершать глупости. Как бы отреагировал Эш, если бы узнал о моем даре, о том, что я могу остановить душу на пути в Страну теней и вернуть в тело здоровой и невредимой?

Как Первозданный Смерти он бы вряд ли обрадовался, узнав такое…

Движение во дворе отвлекло меня от размышлений. Я узнала высокую фигуру Эша. Как и в прошлый раз, он был один. И исчез в багровом мраке Красного леса.

Три дня спустя тупая боль вернулась, угнездившись в висках. И слабые следы крови, когда я чистила зубы. Боль была несравнима с той, которую я чувствовала в день, когда сир Холланд напоил меня своим чаем, но, стоя в глубокой тени тронного зала в окружении гвардейцев Первозданного, я боялась, что станет хуже. Я не помнила, какие травы были в мешочке, который оставил мне сир Холланд.

Переминаясь с ноги на ногу, переводила взгляд с возвышения из тенекамня на Первозданного, сидящего на троне. При виде него мое тело напряглось. Одетый в черное, с парчовой отделкой цвета железа на поднятом воротнике и с полосой богато вышитой ткани, перекинутой через грудь, он выглядел так, словно явился из теней самого звездного часа ночи. Он взирал на человека, идущего по центру зала к возвышению. Принимая просителей, Первозданный не надевал корону. За троном не висело знамен. Не было никакой церемониальной пышности. Гвардейцы, выстроившиеся вдоль ниши, не носили ливрей или парадных нарядов, зато были вооружены до зубов. У каждого на бедре крепился короткий меч, а в ножнах на спине – длинный. На ремнях, скрещенных на груди, висели гнутые кинжалы. Все клинки – из тенекамня.

– Ты всегда так вертишься? – прошептали справа от меня.

Я замерла, прекратив топтаться, и взглянула на Сэйона. Он смотрел прямо перед собой.

– Наверное? – ответила я, понизив голос.

– Говорил же тебе, нельзя ее сюда приводить, – заметил слева от меня Эктор.

За моей спиной усмехнулся Рейн.

– Боишься, что папочка Никтос рассердится, что позволил ей прийти сюда, и отправит тебя спать без ужина?

Я подняла брови. Папочка Никтос?

– Рассердится он не на меня, – ответил Эктор, наблюдая за просителем так же внимательно, как и Сэйон. – А на вас двоих, поскольку я единственный был против.

– Разве мы не команда? – спросил Сэйон. – Если достанется одному, то достанется всем.

– Я не из такой команды, – ухмыльнулся Эктор.

– Предатель, – проворчал Рейн.

Я закатила глаза.

– Меня даже не видно. Вряд ли он знает, что я здесь.

Сэйон посмотрел на меня, подняв бровь. Он и два других бога были так же вооружены, как и гвардейцы.

– Даже мизинец Никтоса знает, где ты находишься.

В этот самый момент Первозданный повернул голову к темной нише, и по мне пробежал холодок тревоги. Я практически почувствовала его взгляд, пронзивший строй гвардейцев, стоящих перед нишей. И задержала дыхание, пока он не переключил внимание на что-то другое.

Я подумала, что позже у меня будут проблемы, хотя вряд ли нарушила какое-то правило. Прием просителей – не то же самое, что неожиданный визит гостей. По крайней мере, так я рассуждала, глядя, как мужчина остановился перед Первозданным и низко поклонился. Я не знала, что Эш сегодня принимает просителей. Думала, что он и его гвардейцы опять исчезнут в комнате за возвышением – он делал так несколько раз за последние три дня.

И мне было очень любопытно, что там происходит. Что обсуждается.

Я бесцельно бродила по пустому замку, как делала последние три дня, когда увидела, как Эш снова входит в тронный зал с несколькими гвардейцами, и решила последовать за ним. Я сделала по залу всего пару шагов, когда из ниоткуда появился Сэйон и загородил мне дорогу. Ожидала, что он заставит меня уйти, но он этого не сделал.

И вот я впервые после нашего разговора в библиотеке так долго находилась в присутствии Эша. С тех пор не было совместных ужинов или завтраков. Неожиданных визитов. Он лишь ненадолго подошел ко мне вчера, когда я стояла снаружи дворца, наблюдая за Эйос и Ривером. Эш задержался, только чтобы спросить, как я, и сразу ушел. Через пару минут я увидела, как он выезжает за ворота на Одине в сопровождении нескольких гвардейцев.

Излишне говорить, что мне не только не сиделось на месте, я сердилась и испытывала сотни других эмоций. Но больше всего – разочарование. Как я должна соблазнять его, если мы не видимся?

Конечно, каждую ночь я пялилась на проклятые двери, соединяющие наши покои. Не раз стояла перед ними, размышляя, не постучать ли. Каждый раз при этом вспоминала, что он сказал о любви, и возвращалась в постель.

Я не думала почему.

А думала лишь, каким провалом обернулось мое задание.

Темноволосый мужчина поднялся с колен и выпрямился.

– Ваше высочество, – произнес он.

– Хамид, – отозвался Эш, и по залу пронесся внезапный порыв ветра, потревожив пламя свечей.

Я перевела взгляд на открытый потолок. Там летал дракен. Дракены всегда кружили вокруг замка, когда к Первозданному приходили люди поговорить о доставке грузов, о прибывших из других дворов и спорах между арендаторами. Все это было на удивление обыденно.