Тень и искры

Сейчас троны были пусты, но один задрапирован белой тканью с разбросанными по ней черными лепестками. Знак того, что король скончался.

В огромном круглом зале все еще царил беспорядок после ночного празднества. Когда мы вошли, слуги – десятки слуг – неподвижно застыли.

– Всем выйти, – рявкнул Тавиус. – Немедленно.

Никто не замешкался. Все бросились вон из зала – суетливая толпа из накрахмаленных белых туник и блузок. Я столкнулась взглядом с одной из служанок. С ней. Девушкой, которая была в комнате, где меня поджидали гвардейцы. Ее голубые глаза были широко распахнуты. Она быстро отвела взгляд и уставилась в пол.

Тавиус сошел по широким ступеням на основной уровень, и я проследила, куда он направляется. К статуе Первозданного Жизни. Первозданный Колис был изображен с захватывающими дух подробностями. Калиги на толстых подошвах и броня на ногах выглядели как настоящие, как и туника до колен и кольчуга, прикрывающая грудь и торс. Все детали были высечены из самого светлого мрамора. В одной руке он держал копье, в другой – щит. Воин. Защитник. Король Первозданных, богов и смертных. Даже кости его рук и завитки волос были тонко изваяны. Но на месте лица находился лишь гладкий камень.

Мне всегда становилось не по себе от этого лишенного черт лица, как и от редких изображений Первозданного Смерти.

Тавиус посмотрел на статую.

– Годится. – Он повернулся ко мне с застывшей на лице самодовольной ухмылкой. – Думаю, это подходящее место для тебя.

«Вдохни». Что он задумал и каким будет мое наказание? Королевские гвардейцы заставили меня сойти по ступеням. Подошвы ног стали мокрыми от разлитой жидкости. «Задержи дыхание». Белые лепестки захрустели под моими ногами. Я посмотрела на каменное, лишенное черт лицо Колиса, борясь с дрожью в ногах. Позади, у входа в зал, послышались шаги. «Выдохни».

– О, как раз вовремя. – Тавиус сцепил руки. – Свяжите ее и поставьте на колени.

«Вдохни». Я почувствовала, что мне тычут в спину наконечником стрелы. Неловко опустилась на колени у ног короля Первозданных. Королевские гвардейцы свели вместе мои руки, а тот, который ждал снаружи моей комнаты в конце коридора, внезапно очутился рядом и обвязал запястья веревкой. Я никак не отреагировала, когда путы туго затянулись и гвардеец закрутил веревку вокруг ладоней статуи, заставив меня поднять руки над головой. «Задержи дыхание». Мои легкие горели. Гвардейцы отступили назад. Что происходит? Что?.. В поле зрения появился Тавиус. Я повернула вбок голову и увидела, что он делает…

Тонкий свист разрезал воздух, и я заледенела. Нет. Нет, он не будет. Сердце бешено заколотилось, желудок сжался, и я натянула путы. Я узнала этот звук. Слышала его, когда вошла тем вечером в сарай, где Тавиус хлестал лошадь за то, что сбросила его. Не может…

– Ты всегда напоминала мне дикую лошадь. Чересчур упрямая. Норовистая. Гордая, несмотря на все свои неудачи, – протянул Тавиус, подходя ближе. Я услышала, как он провел кожаный кнут между пальцами. – Есть только один способ заставить лошадь уважать хозяина. Нужно ее сломать.

Тавиус опустился на колени рядом со мной. В его глазах не было ничего теплого. Ничего человеческого.

– Тебя следовало сломать еще в ту ночь, когда ты подвела все королевство. Но сегодня ты усвоишь урок.

Я смотрела на него, и мое сердце билось тише. Меня здесь не было. Я не чувствовала под коленями холодные плитки и тугие грубые веревки на запястьях. Я надела вуаль. Я ушла в себя, но не угасла совсем. Я не пустой сосуд. Не чистое полотно. Внутри меня вспыхнуло что-то темное и страшное, словно от сильного удара по кремню. В центре груди зарождался ледяной огонь. Он хлынул по всему телу, заполняя пустоту. Кровь загудела, в центре груди возникла пульсация. Я ощущала в горле вкус темноты и смерти, горя ледяным огнем. Подняла глаза на Тавиуса, и уголки моих губ приподнялись.

Тогда я услышала слова, которые сорвались с моих губ, – пропитанный дымом приговор.

– Я тебя убью. – Я едва узнавала свой голос. – Отсеку твои руки, вырежу сердце из груди и швырну в огонь. Буду смотреть, как ты горишь.

У Тавиуса расширились зрачки.

– Ты… глупая сука.

Я рассмеялась, не зная, откуда исходит этот смех, но чувствуя, что он древний и бесконечный. И это не мой смех. Наверное, Тавиус это тоже услышал. На секунду я увидела в его глазах страх. Сомнение. Только на секунду, а потом его губы изогнулись в презрительной усмешке.

– Ты ничего не сделаешь, сестра. Вряд ли ты сможешь даже произнести свое имя к тому времени, как я закончу с тобой. Я сломаю тебя, – поклялся он. – Ты будешь меня уважать.

– Никогда, – прошептала я и отвернулась, сосредоточившись на каменной руке, держащей копье.

Текли секунды. Тавиус стоял на коленях рядом со мной, его грудь быстро поднималась и опадала. Я оставалась в том далеком месте, где не было ничего, кроме ледяного огня, не оставляющего возможности для страха или еще чего-то. Потом Тавиус встал. Я не чувствовала ничего, кроме поцелуя обещанного возмездия. Когда он зашел мне за спину, я высоко вскинула подбородок. Не шевельнулась, когда он грубо перекинул мою косу через плечо, открывая спину. Когда в воздухе засвистело, я не вздрогнула.

По спине растеклась резкая боль, от плеч до талии, внезапная и сильная. Из меня вырвалось хриплое дыхание. Это был единственный звук, раздавшийся в Большом Чертоге. Королевские гвардейцы хранили молчание. Тавиус ничего не говорил. Я заставила себя дышать сквозь боль.

Свист кнута стал единственным предупреждением. Я напряглась, но к такому не подготовиться. Никакие дыхательные упражнения не сгладили бы того, что приближалось. Взорвалась жестокая боль, и мое тело дернулось вперед, а потом упало назад, насколько позволили веревки. Я содрогнулась, твердя себе, что могу это выдержать. Тавиус недостаточно силен.

Он слабый.

Я медленно выпрямилась, и ночная рубашка соскользнула по моим рукам, разорванная сзади. Я сдержу обещание, как только смогу. Отсеку ему руки и скормлю этот кнут, пока он не подавится. Вырежу его сердце и потом буду смотреть, как он горит.

– Посмотри на себя. – Голос Тавиуса прозвучал невнятно. Он хлестнул кнутом плитки пола, и мое тело дернулось. Он рассмеялся. – По-прежнему такая же непокорная, но это притворство. Ты напугана. Ты слаба. Хочешь, чтобы я остановился? Ты знаешь, что надо сказать.

Я повернула голову в сторону и увидела его сквозь пряди выбившихся волос. Он стоял позади меня.

– Тавиус, – произнесла я сквозь зубы, – пожалуйста, пошел в жопу.

Кто-то ахнул – один из королевских гвардейцев. Я услышала, как переступили сапоги, но Тавиус засмеялся, проклиная меня. Я увидела, как он поднимает кнут, и закрыла глаза.

– Во имя богов, Тавиус, что ты делаешь? – прозвенел по Большому Чертогу голос моей матери. Я открыла глаза. На обеих фигурах были белые траурные одеяния. Мама ахнула. – Боги милостивые…

– Ты совсем спятил? – послышался голос Эзры. Это была она. Обжигающая боль в спине стихла, и я увидела, что она стоит рядом с мамой. – Боги, что с тобой не так?

– Во-первых, вы обе не обратились ко мне как следует. Но учитывая потрясение последних нескольких часов, я закрою на это глаза, – спокойно заявил Тавиус, не обращая внимания на их реакцию. – Что до того, чем сейчас занят, я делаю то, что надо…

Он отшатнулся в сторону, вытаращив глаза и уставившись в пол.

– Что это?..

Эзра остановилась на ступенях. В открытые двери Большого Чертога ворвался сливовый с золотом ураган – королевские гвардейцы. Пол подо мной завибрировал, лепестки задрожали. В плитках возникли тонкие трещины и побежали по резным калигам на ступнях Колиса. Трещинки поползли вверх по каменным ногам. Я удивленно подняла голову. Что происходит?..

Большой Чертог сотряс удар грома. Кто-то закричал. Изящные бокалы на подносах и столах взорвались. Стулья опрокинулись. Столы раскололись. С колонн и стен посыпалась штукатурка, трещины побежали по колоннам и стеклянному куполу.