Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 26

Он говорил не о лордах Водинских островов, а о тех людях, которые впадают в отчаяние, когда ситуация выходит из-под контроля, и начинают совершать то, о чем и помыслить не могли. О тех, кто превращается в чей-то кошмар, потому что это единственный способ выжить.

Моя шея покраснела от стыда, и я неловко переступила с ноги на ногу.

Сир Холланд посмотрел мне в лицо.

– Сера, что с тобой происходит? Последние пару дней ты сама не своя. Что-то не так?

– Что может быть не так?..

Я осеклась. Очень многое не так, начиная с того, почему сир Холланд по-прежнему ежедневно меня тренирует. Ведь не затем, чтобы подготовить, если мне придется защищать себя или если королева решит, что мои умения можно использовать в своих целях.

Сир Холланд вел себя так, словно выживание Ласании все еще зависело от меня, что Первозданный Смерти придет за мной. Мне не хватало духу передать ему слова Первозданного. Наверное… ему хотелось верить, что надежда есть, ведь распространению Гнили ничто не могло помешать. Единственный известный нам способ с ней справиться – убить Первозданного.

Гниль разрасталась. За последний месяц прошло несколько дождей, но очень слабых. А перед тем грозы принесли град, который побил овощи. Люди беспокоились, что урожай зерна будет вполовину меньше, чем в прошлом году.

Долго ли продержится Ласания?

А еще были убитые сестра и брат Казин. Тот маленький ребенок. И никаких ответов, почему это случилось.

Я ходила в их квартал на следующий день и расспрашивала о семье Казин. Узнала, что их родители умерли в прошлом году. О брате с сестрой и их родителях никто и слова плохого не сказал. О Гален отзывались как о благопристойной и скромной, она часто гуляла по утрам в садах с ребенком. Никто не знал, кто его отец. Соседи считали, что это какой-нибудь шалопай, который бросил ее, узнав о беременности. Магуса называли легкомысленным, но порядочным и дружелюбным. Выяснилось, что он служил гвардейцем в Карсодонии. Он был невысокого ранга – не королевским гвардейцем и не королевским рыцарем, но защитником города. Интересно, не встречала ли я его раньше? Не проходила ли мимо него в коридорах Вэйфейр? Он был одним из тысяч, именем без лица. Также я знала, что были убиты еще четверо смертных.

«Я буду присматривать».

По шее пробежал холодок. А еще был он. Бог, имени которого я не знала. У меня ушла почти неделя, чтобы в полной мере осознать, что я угрожала богу. И целовала. Получала удовольствие от его поцелуя. Но чего я не могла понять, так это почему все казалось таким правильным, когда я была рядом с ним. Это ощущение по-прежнему не имело смысла, но я не могла не думать: не присматривает ли он за мной, когда я хожу по улицам Карсодонии? И как бы ни было идиотски глупо, безрассудно и тревожно… предвкушала, что наши пути снова пересекутся. Я хотела знать, почему он меня поцеловал. Были другие способы остаться незамеченными – для начала просто убежать от тех богов.

Я посмотрела на закрытую дверь.

– Не знаю. Настроение странное.

Сир Холланд подошел ко мне и отдал кинжал.

– Уверена, что это все?

Я кивнула.

– Я тебе не верю.

– Сир Холланд…

– Не верю, – настаивал он. – Знаешь, почему мы по-прежнему тренируемся каждый день?

Я крепче сжала кинжал. Слова, что я хотела сказать, вскипали во мне.

– Честно? Я не знаю, почему мы это делаем.

Он вскинул брови.

– Сера, это был риторический вопрос.

– А не должен быть, – бросила я. – Так какой в этом смысл?

Он изумленно уставился на меня.

– Смысл? Жизни…

– …всех в Ласании зависят от того, покончу ли я с Гнилью, – перебила я. – Знаю. Я живу с этим с самого рождения. И вспоминаю об этом каждый раз, когда Гниль перекидывается с одной фермы на другую. А еще когда нет дождей, когда солнце продолжает выжигать урожай, когда думаю, что принесет зима. Я никогда не забываю обо всех этих жизнях. – Я сделала резкий вдох, но не стала задерживать дыхание, как он меня учил. Для воздуха не осталось места. – Я думаю об этом всякий раз, когда захватывают наш корабль или приходят слухи об очередной осаде. Все мои мысли, когда пытаюсь уснуть, или поесть, или делаю еще что-то, – о том, что я была Девой, а Первозданный Смерти счел меня недостойной.

– Не думай, что ты недостойна. На тебе нет проклятия. Ты несешь искру жизни. Несешь надежду. Возможность будущего. Ты не знаешь, что думает Первозданный Смерти.

– А как он может этого не думать?

Сир Холланд покачал головой.

– То, что происходит с Гнилью, – не твоя вина.

Я чуть не рассмеялась абсурдности его утверждения. Некоторые считают, что Первозданные рассердились и Гниль – свидетельство их гнева. Поэтому верующие заполнили храмы, а вину возлагают на всё, от неудачных браков до поддельных икон. Они близки к истине, даже не понимая того. Другие взваливают вину на корону. Обвиняют короля с королевой в том, что они не подготовились к ухудшению погодных условий и почвы. И они тоже правы. Корона сложила все яйца в одну корзину, и эта корзина – я. Лишь недавно корона начала запасать продукты, которые можно засушить или законсервировать, и распорядилась высаживать более неприхотливые растения. Король с королевой пробуют заключать союзы, и хотя ни одна попытка не закончилась так плачевно, как с Водинскими островами, никто не хочет связываться с королевством, которое не может прокормить свое население.

Я по пальцам одной руки могла сосчитать, сколько людей знает, что Ласания обречена. Срок соглашения, заключенного королем Родериком, заканчивался. Я не только была обещана Первозданному, само мое рождение означало, что срок сделки подошел к концу. И даже если бы Первозданный Смерти забрал меня, Ласания продолжала бы катиться к гибели.

Я провела пальцем по лезвию. Бога можно убить, если разрушить тенекамнем мозг или сердце. Или парализовать, если оставить клинок в теле. Но Первозданные – другое дело. Если поразить тенекамнем их мозг или сердце, это лишь ранит, но не убьет. Они ослабеют, но не настолько, чтобы стать по-настоящему уязвимыми для тенекамня.

Но их можно убить.

Любовью.

«Заставь его влюбиться, стань его слабостью и покончи с ним».

Вот к чему я готовилась всю свою жизнь. Я научилась искусно владеть кинжалом, мечом, луком и могла защититься в рукопашной схватке. Мне рассказали, как себя вести, чтобы понравиться Первозданному, когда он меня заберет, а куртизанки из «Нефрита» учили, что самое опасное оружие – не то, которое творит насилие. Я была готова, чтобы заставить его влюбиться в меня. Стать его слабостью и убить.

Это был единственный способ спасти Ласанию.

Любые сделки, заключенные между богом или Первозданным и смертным, после смерти бога или Первозданного, ответившего на призыв, закрываются в пользу человека. В нашем случае это означало, что все, что делало Ласанию сильной две сотни лет назад, вернется и сохранится до конца времен. Это моя семья выяснила за то время, что прошло до моего рождения.

Но Первозданный меня не забрал, поэтому эти знания оставались бесполезными. Я… все испортила. Он посмотрел на меня и, возможно, увидел это во мне. То, что я старалась скрыть.

Я вспомнила, что сказала моя старая няня Одетта, когда я спросила ее: «Как ты думаешь, мама гордится, что ее дочь – Дева?»

Няня схватила мой подбородок скрюченными холодными пальцами и сказала: «Дитя, Судьбы знают, что тебя осенили жизнь и смерть и создали то, чего не должно быть. Как может она испытывать что-то, кроме страха?»

Мне не стоило задавать тот вопрос, но я была ребенком, и… просто хотела знать, гордится ли мама.

И не следовало спрашивать у Одетты. Да благословят ее боги, но она тупа, как нож, который не точили годами, и с причудами. Всегда такой была. Но она обращалась со мной так же, как с другими.

Ее слова не имели ни малейшего смысла, но порой я думала, не говорила ли она о моем даре? Не ощутил ли его Первозданный Смерти? И важно ли сейчас это вообще?