Записки Смерти

Лодка становилась всё меньше, меньше, и вот она совсем исчезла на горизонте.

Я больше не хочу описывать свою работу.

***

Снова пришёл незнакомец. Зачастили они что-то. Представился, что характерно, Цензором. Только видел я его в первый раз. Где одноглазый офисный хомяк? Передо мной стоял кто угодно, но только не хомяк. Крыса. Желтоглазая злая крыса.

Я и спросил, куда дели предыдущего Цензора, я к нему привык.

– Он вам не понравился, – сказал желтоглазый.

– И? – Пригласил я развить тему. Ну, не понравился. Спорить не буду. Но что теперь? Мне, в принципе, не нравятся Цензоры, я в этом твёрдо уверен.

– И теперь вы будете иметь дело со мной. – Желтоглазый осклабился, и его шрамы стали похожи на рыболовную вершу.

– Нам не сложно найти замену, – продолжил он, – Нас много.

– Спасибо, – удивился я, – не думал, что вашей банде так важен мой комфорт.

Тут удивился Цензор.

– Вы не поняли, – произнёс он мягко, – Ваш комфорт тут у ни причём. Скорее наоборот. Нам не понравилось, что кто-то не так отнёсся к одному из наших. Это неприемлемо. Моя цель, чтобы вы заскучали по бедному 648.

Тут желтоглазый добродушно улыбнулся.

***

Я нашёл библиотеку! Ура! Нет, действительно ура. Я говорил, что мне скучно? Так хоть почитаю.

Библиотеку найти оказалось трудно. Замок ведь большой. Ну да, Времени здесь нет. Но это объективного. Субъективного же времени хоть завались. На работу могу не ходить, например. Неделю. Больше не получается, я пробовал. Вот с того первого раза и попробовал. Колокол исстучался весь, а я только капюшон сильнее натягивал и пел. Баритон у меня, кстати. Хороший. Я так думаю, что хороший. Разубедить некому, кроме меня тут только горгульи. А им всё равно, они гукают.

Но я не долго так пел. Гул колокола становился всё ближе, всё громче. Мне бы насторожиться, а пою себе. Идиот. Вот колокол и шандарахнул меня по затылку, да так, что я, погодите на минутку Смерть, потерял сознание. Очнулся я в больнице. И не лёжа на каталке, а стоя рядом. Косой махая. Эх… сказал, что не буду больше об этом, значит не буду. Но с тех пор, я хотя бы раз в неделю выбираюсь за железную дверь. И к Харону привык. А куда деваться?

Так вот, библиотека.

Нашёл я её не сразу, ползамка исходил. Мои покои могли бы и поближе быть. Я столько книг в одном месте и представить не мог. Миллионы. Нет, десятки миллионов томов. Огромнейший зал, в котором не было ничего, кроме книжных полок. Целый лабиринт книжных полок с узкими проходами между ними. Разноцветные книги сжимают друг друга и исчезают вместе с верхними этажами где-то под потолком.

На истёртых корешках невозможно прочесть названия, но здесь явно сокрылась вся мудрость Мира. Я благоговейно ходил по проходам минут двадцать, не решаясь прикоснутся к книгам. Заблудился сразу, лабиринт всё-таки. Но я не беспокоился. Я никуда не спешу, умереть от голода и жажды мне не грозит. Книг миллион, а то и больше. Не надо мне больше ничего.

Наконец, я решился вытащить одну из книг. Пора уже, да и бирюзовый корешок разве что только не подмигивал мне. На переплёте ничего не было, и я открыл титул. Мгновение я тупо смотрел на большие чёрные буквы. Смертный Кодекс. Надо же, мне досталась моя обычная настольная книга!

Ругаясь, я сунул Кодекс обратно на полку. Потянул на себя соседний алый корешок. Почему я не удивлён? Опять Смертный Кодекс. Похоже, вся эта полка забита этим шедевром. Надо отойти подальше. Через полчаса я подержал в руках сотни различных изданий Смертного Кодекса. Да что это такое?!

Через день я знал точно: в величайшей библиотеке, какую можно только представить, нет других книг. Только эта. Зато в самых различных вариантах. Цвет переплёта это так, мелочи. Кожа, бронза, железо и даже малахит или лабрадорит. Больше всего меня убило издание с картинками в бронзовом переплёте с рубиновыми вставками. Полное название: «Смертный кодекс с иллюстрациями Двадцать Шестой Смерти от Большого Взрыва».

Из лабиринта библиотеки меня вытащил Колокол Работы, саданув меня по башке, пожалуй, я впервые был ему благодарен.

Зачем повторно нашёл библиотеку, я сам сначала и понял. Сообразил, когда снова посмотрел на это собрание.

Холм из книг я сложил большой, тома я перетаскивал в соседний зал весь день. Но всё равно в библиотеке книг оставалось катастрофически много, но возвращаться сюда я больше не собирался.

Книги разгорелись не сразу, зато мощно и ярко. Я сидел возле огня и грел руки. Жалко, что я не ем картошку. Подозреваю, что эта была бы очень вкусная печёная картошка.

***

Интересно, что едят горгульи? Я насыпал им крошки хлеба, как голубям. Ну да, есть что-то в них птичье. Ждать пришлось долго. Наконец, тяжело переваливаясь словно гусь, к предложенной еде подползло одно из этих созданий. Обнюхав подношенье, горгулья внимательно посмотрела на меня и, повертев пальцев у виска, горестно вздохнула. Тварь.

В следующие дни я попробовал последовательно: яблоки, апельсины, оливки зелёные, оливки чёрные, они же маслины, болгарский перец, испанский хамон, белорусское сало и воду из московского водопровода. Результат был один: горгульи всей стаей теперь считали меня идиотом.

Но я не сдавался: колбаса варёная, мясо сырое, помидоры красные, манго недозрелое. Каменюки радостно подлетали и подскакивали к еде, разочаровывались, разочаровывали меня и ничего не ели. Но яблоки и апельсины, однако, им оказались по нраву. Обнаружив их, горгульи начали что-то орать, после чего стали играть в вышибалу.

Меня, конечно же, вела скука. Только ею я могу объяснить своё желание приручить этих тварей. Ведь моё общение ограничивалось только визгом косы и душераздирающими воплями людей, покидающих каморки тел. А мне не нужен был страх.

Общаться со мной соглашался только Харон.

– Герои где?!

– Кто? – Не понимал я

– До чего ты тупой! Героев почему нет, спрашиваю? Геракла там, Тесея. Персея, на худой конец. Каких-то ледащих сосунков приводишь. Поговорить не с кем, про подвиги узнать. Человечишки совсем уж выродились?

Вот и всё общение.

Проиграв горгульям очередной раунд, я задумался. Едой они не приманиваются или я не соображу, как и какой. Что, собственно говоря, одно и то же. Нужно менять тактику.

И я полез на крышу. Если утопленник не плывёт к мавке, мавка плывёт к утопленнику.

Я впервые увидел местное небо. И замок, в котором живу. А вот земли я не увидел, слишком далеко она была, земля. Серо-чёрно-белые башни замка цепляли конусами крыш облака. Белые облака в чёрно-угольном небе. Да, это был совсем другой мир, не тот, в коем я скашивал души с отживших своё тел.

И я не видел Солнца, хотя это был день. Я шёл по крыше, уже не интересуясь горгульями. Впрочем, те тоже не обращали на меня внимания.

Вдруг я поскользнулся и покатился к краю. В последний момент ухватился правой рукой за край крыши, но держаться оказалось не удобно, ухватиться не за что. А ещё края крыши были очень острыми. Не только тяжело, но и очень больно. Я впервые увидел собственную кровь. Кровь у смерти красная. Как и у всех. Я посмотрел вниз. И снова не увидел земли. Под ногами зияла чёрно-белая бездна. И я полетел вниз. В бездну.

Я не умер. И не долетел до самого конца. Я упал на какой-то выступ. Тяжело ударившись коленями и окровавленной правой ладонью. И поднялся на ноги далеко не сразу. Я стоял на бело-сером выступе посреди чёрного неба. Единственным ярким пятном была моя собственная кровь. Я не существую. Чёрт возьми, я не существую. Я живу. Если я когда-нибудь вернусь к себе, к свои записям, я так и запишу. Я, Смерть, живу. Пусть Цензор подавится своими правилами! Я огляделся. И вздрогнул. Я был не один на этом выступе. У самого его края стоял призрак. Призрак девочки. Она смотрела вниз, словно собиралась спрыгнуть.

– Ты кто? – Спросил я. – Что здесь делаешь?

Призрак не ответил. Он вообще никак не отреагировал на моё присутствие. Молча, не двигаясь, стоял на краю бездны.