Страница 34 из 40
Когда я увидел это, то подумал, не здесь ли написаны стихи:
– Поедем, обязательно поедем туда! – продолжал Такэно-старший. – Вот только туман рассеется, подсохнет земля после дождя, – и поедем! Даже лучше того: пойдем пешком, – обращаясь к сыну, он пояснил: – Твоей маме сейчас полезно ходить пешком.
Маленький Такэно бросил застенчивый взгляд на округлившийся живот Йоки, а она смутилась и поправила халат…
Перед сном Йока сказала Такэно:
– По городу ходят разные слухи об утреннем собрании у князя.
Такэно нахмурился.
– Нет, нет, я ни о чем не спрашиваю! – затрясла головой Йока. – Я только беспокоюсь о наших детях – о маленьком Такэно и о ребенке, который должен родиться. Что будет с ними?
Такэно отвернулся от нее.
Йока тяжело вздохнула:
– Ну что же… Пусть сжалятся над нами великие боги, пусть они даруют нам общую судьбу!
Крик оленя
После холодных дождей, прошедших в начале лета, наступила засуха. Нестерпимая жара иссушила землю; поникли травы и цветы, даже листья на деревьях сохли и опадали.
В княжеском поместье обмелело озеро, а в маленьких прудах парка совсем не осталось воды. Жившие там лягушки вначале пытались спрятаться в иле, но вскоре он сделался жестким и твердым, и лягушки пропали неизвестно куда. Теперь, по вечерам, в парке стояла жуткая тишина, нарушаемая лишь короткими, сдавленными криками птиц.
Сэн плохо спал по ночам, но этим вечером он заснул сразу, однако сон его был тяжелым. Сэн копался в саду, нужно было полить цветы, изнывавшие от жажды, но сколько Сэн не лил воду, земля оставалась совершенно сухой, а цветы жухли прямо на глазах, скручивались в трубочки и с противным хрустом переламывались пополам.
Отчаявшись, Сэн оставил свои бесполезные попытки и побрел к дому. То там, то тут валялись обгоревшие на солнце мертвые птицы, по ним с противным кваканьем скакали толстые жабы багряного цвета.
Задыхаясь и чувствуя боль в сердце, Сэн быстро, как только мог, дошел до дома. Закрыв дверь, он сел на пол и прижался лицом к стене, но спокойнее ему не стало. Дом был огромным, пустым и гулким, он был похож на громадную пещеру, большую по размеру, чем весь княжеский парк. Сэн встал и зачем-то пошел в темную бесконечность комнаты.
Он оказался в дремучем лесу, где можно было двигаться только по одной узкой тропинке. Здесь его уже ждали: за кустами, к которым приближался Сэн, прятались чудища. Он знал, что они его подстерегают, но не мог не идти, ноги сами несли его вперед.
Те, кто его ждали, выскочили, когда Сэн был в двух шагах от них. Они бежали на четвереньках, одетые в волчьи шкуры, а может быть, шкуры приросли к их коже. Лица нападавших были человеческими, но дикими и страшными, искаженными злобным оскалом. Подскочив к Сэну, эти мерзкие оборотни вцепились ему в руки и начали грызть их. Ему было очень больно, он кричал и пытался освободиться от этих тварей, но они снова и снова вгрызались в его запястья, так что Сэн отчаялся и заплакал.
Картина тут же переменилась. Теперь Сэн очутился на темной поляне среди грязно одетых женщин с растрепанными волосами. Душа его содрогнулась: он узнал в них казненных много лет назад пожирательниц детей. Эти помешанные женщины и сейчас занимались своим ужасным делом: они разожгли на поляне костер, поставили на него большой чан с водой и принялись бросать в него детские трупы. Не замечая Сэна, проклятые ведьмы с дьявольским хохотом обсуждали, как лучше приготовить свое ужасное варево. «Пусть оно варится до тех пор, пока все мясо не будет жидким и пригодным к питью; из плотных костей мы сделаем волшебную мазь для наших превращений, а жидкие соки мы разольем по бутылкам, и если новичок выпьет несколько капель этой жидкости, он станет причастным нашему знанию!» – вопили они.
Сэн задрожал и нечеловеческим усилием воли заставил себя проснуться. Открыв глаза, он увидел, что опять сидит в своей комнате у стены, а дом был по-прежнему пуст и гулок.
В комнате находился еще кто-то; Сэн обернулся и увидел покойного Сотобу. Он был одет в тот самый белый халат, в котором его кремировали. Полы халата были запахнуты справа налево, а тыльные стороны кистей рук и запястий – тщательно закрыты. На ногах Сотобы были надеты соломенные тапочки, а голова его была повязана треугольной косынкой.
Лицо Сотобы было спокойным, но невеселым. Он протянул к Сэну руку, в которой появилась чаша с питьем. Воздух в комнате сгустился и понесся вдаль беззвучным смертным потоком. Сэн понял, что Сотоба принес ему избавление, но не ощутил радости; напротив, ему страстно захотелось жить. Однако чаша была налита и ее надо было выпить, – и здесь в доме вдруг показалась Йока. Она взяла чашу, отпила из нее глоток и передала кому-то еще, кого Сэн не разглядел.
Поток подхватил Йоку, и Сэн потерял ее из виду. «Йока, Йока!» – закричал он, но его голос не был слышен даже ему самому.
Вздрогнув всем телом, старик пробудился. Он лежал на своем ложе, в своей комнате, в которой все было так, как всегда. Утренние лучи солнца пробивались сквозь ставни; ночной кошмар закончился, но был ли он просто страшным сновидением? Слишком явственно видел и ощущал Сэн то, что случилось с ним во сне… Старик размышлял об этом до тех пор, пока наступивший день не заставил его подняться и заняться обычной работой.
Ухаживая за растениями, Сэн почти забыл о своих тревогах, но однажды утром к нему пришел командир охранявших поместье солдат.
Демон нападает на человека
Старик обрадовался и хотел угостить его чаем, но он остановил Сэна:
– Пожалуйста, не беспокойтесь, уважаемый Сэн. Не хочу показаться невежливым, но боюсь, что у меня нет времени для чаепития. Боюсь, что и у вас времени остается мало; я принес вам дурную весть – вам придется как можно скорее покинуть поместье.
У Сэна задрожали щеки.
– Князь переменил свое решение, он назначил сюда нового садовника? Вы получили послание от вашего повелителя?
– Нет, нет, уважаемый Сэн, что вы! Наш повелитель никогда бы так не поступил; как вы могли подумать такое! – возмущенно сказал командир. – Вам придется уехать по другим причинам.
Сэн вопросительно посмотрел на него.
– Началась война, – выпалил тот. – Мы будем сражаться.
– Война?! – воскликнул Сэн. – С кем?
– Князь Мицуно вторгся в наши пределы.
– Значит, поэтому солдаты перестали появляться в парке? Вы готовитесь к обороне? Но почему вы ничего не сказали мне раньше?
– Мы получили приказ готовиться к войне, но не распространять нежелательные слухи. Еще ничего не было известно в точности – до сегодняшнего дня. А сегодня мы получили донесение о начале военных действий и о том, что один из отрядов врага направляется к нам. Мы будем сражаться.
Сэн опустил глаза. Боясь обидеть своего собеседника, старик спросил:
– Но достаточно ли у вас сил для обороны?
– Нет, – ответил он с обреченной уверенностью. – Мы не сможем долго защищать поместье. Моих солдат едва хватит на то, чтобы удержать противника в течение двух-трех часов. Поэтому я советую вам, уважаемый Сэн, уехать немедля.
– А что будет с вами? – вопрос Сэна был ненужным и невежливым, но старик должен был его задать.
– Нам суждено погибнуть, – сказал командир. – Великие боги оказали нам милость, они даруют нам достойную и честную смерть. Мои солдаты готовятся к уходу в иной мир; мы оставим потомкам свои имена незапятнанными. Перед боем каждый из нас напишет свое имя на деревянной дощечке и повесит ее себе на шею. Пусть враги знают, кто есть кто… Это, конечно, нескромно и, возможно, грешно, но пусть великие боги простят нас за гордыню.