Носорог

Ну и зря. Мне, например, нравится… кстати, его тоже мои помощнички придумали. Точнее, подруга зеленовласки Агни — рыжая Лима. Все уши прожужжала, дескать, что за трактир без имени? А я про него просто забыл! Закрутился, завозился, вот и… В общем, застала она меня врасплох. Но я отыгрался. Предложил ей самой название придумать, раз так хочется. А уже на следующий день над входом в заведение, безо всякого моего участия, между прочим, появилась вывеска с надписью: «Огрово». Сокращение-совмещение от «Логово Огра», как протараторила сама Лима, любуясь делом рук своих. И ведь не откажешься… крутится эта мелочь вокруг, в глаза заглядывает: «Нравится-нравится?» Да с такой надеждой, что… эх, да драхх с ним. Забавно же получилось? Вот и пусть будет…

И кстати, радостная от моего согласия, малявка так и не призналась, где она эту вывеску взяла. Обещала только, что никто за неё морду нам бить не придёт, а на все вопросы… да пофиг ей на них! Даже не дослушала. Попищала, довольная своей выходкой, в ладоши похлопала, тресь, и нет её. Смылась, мелочь крылатая.

— Сильная-сильная! — помяни чёрта, называется. Лима приземлилась рядом со стаканом Падди, уселась на край блюдца и, с видом пай-девочки поправив подол юбки так, чтобы тот прикрыл её миниатюрные ботиночки, уставилась на затянувшегося трубкой хафла. Тот выдохнул очередную порцию дыма, но хеймитка недовольно сморщила носик, махнула рукой… и лёгкий порыв ветра снёс сизое облачко далеко в сторону. Падди хмыкнул.

— Откуда здесь взяться сильной магии, девочка? — с лёгкой снисходительностью в голосе протянул он. И этот тон явно не понравился Лиме. Уж очень характерно рыжая прищурилась.

— От него, ма-альчик, — ткнув в мою сторону пальчиком, пропела хеймитка и, тряхнув кудряшками, решительно кивнула.

— Ой-ой, — хохотнул Падди. — Великий Грым сотворил из кабака место силы! Весёлая история. Ну уж мне-то сказки не рассказывай. Чтоб ты знала, я маг, и о высоком искусстве забыл больше, чем ты когда-нибудь слышала. Так что не смеши меня, мелкая

— Ишь-ишь, надулся! Ма-аг он, ба-альшой он! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последний, — гордо вздёрнув носик, заявила обидевшаяся Лима и, хлопнув огненно-рыжими крыльями, с треском метнулась прочь от нас, только искры на стол посыпались. Хафл же покачал головой да вновь присосался к своей трубке.

— Зачем ты ей нагрубил? — вывел я. Падди покосился на скользящий по грифельной доске мел и безразлично пожал плечами.

— А зачем она мне лапшу на уши вешать вздумала? — про… булькал он, и я не удержался от смеха. Ну уж очень потешный вид был у хафлинга, изумлённо взирающего на вылетающие из его рта и трубки мыльные пузыри… вместо дыма. Таких круглых глаз даже у лемуров не бывает, честное слово!

Догадаться, кто был автором этой шутки, труда не составило. На барной стойке буквально катались от хохота все четверо хеймитов. Даже Бран… а он, между прочим, среди них самый серьёзный. Командир, можно сказать. Предводитель… и тот ржёт.

— Спалю к Многоликому! — взвился над стулом неожиданно разъярившийся Падди и… осел обратно, усаженный моей рукой, опустившейся на его плечо.

— Не сметь, — прорычал я в лицо хафлинга, отчего тот на миг побледнел и застыл, словно пригвождённый к месту. Я же повернулся к хихикающим хеймитам, которым и дела не было до взбешённого хафла. Впрочем, да… выглядел он в тот момент забавно. Эдакий возмущённый хорь-альбинос. Хотя теперь уже замерший сусликом. Хах!

— Бран! — прохрипел я. Чернявый «предводитель» хеймитов утёр выступившие от смеха слёзы и выжидающе воззрился на меня. — Четвёртый номер тащи.

Бран кивнул и, хлопнув матово-чёрными крыльями, исчез за стойкой, оставив за собой след из осыпающихся чёрных искр. А затем, не прошло и минуты, как на стол передо мной приземлился поднос с кружкой молока, внушительной бутылкой, парой разноразмерных стопок и блюдцем с виточками тонко нарезанного подкопчённого сала, лежащими на кусочках грубого, ржаного хлеба. Разлив самогон по стопкам, я взял ту, что хеймит предназначил мне и ткнул её в руки замершего хафлинга. Рука Падди автоматически сжалась на стекле великоватого для него стакана. Его же рюмка просто утонула в моей ладони.

— Залпом, — приказал я, подхватывая с блюдца хлеб и сало. Хафл заторможено кивнул и механически опрокинул содержимое стакана в глотку. Проглотив свою порцию жгучего напитка, я дождался от хафлинга долгого сиплого выдоха и тут же сунул ему в пасть заедку, с интересом наблюдая, как меняется выражение краснеющего лица этого «великого мага». Вот он запунцовел, выпученные глаза налились кровью, но… жуёт, не плюётся. Уже хорошо…

— Драххов огонь! Это… что это было?! — прожевав хлеб с салом, не хуже меня прохрипел Падди, когда его физиономия уже почти вернула свой нормальный вид, а горящий язык вновь смог ворочаться.

— Перцовый гон в две трети[39], — я улыбнулся приятелю во все имеющиеся сорок зубов, и тот, прочитав мой ответ на грифельной доске, передёрнул плечами. — Понравилось?

— Иди ты к Многоликому! — отшатнулся Падди. Я ухмыльнулся и указал бедолаге на двухпинтовую кружку с молоком, стоявшую на том же подносе. Тот покосился на меня, осторожно взял её в руку, принюхался к содержимому, вздохнул и… надолго присосался к спасительной жидкости. Ну что ж, эксперимент можно считать удавшимся. Точнее, эксперименты.

— Успокоился? — спросил я хафла, когда тот вернул опустевшую кружку на стол и со вздохом откинулся на спинку стула. Падди бросил на меня недовольный взгляд, но, промокнув платком всё ещё слезящиеся глаза, всё же нехотя кивнул. Хорошо… я вновь взялся за грифельную доску и струйки мела побежали по её поверхности. — Не обижай моих гостей, Падди. Прошу как друга.

— Я… — вскинулся было хафл, но наткнулся на мой взгляд и, сгорбившись, махнул рукой. — Постараюсь.

— Не надо стараться, — я покачал головой. — Просто не обижай. Они мои гости, значит, я обязан их защищать, пока они живут в моём доме. Не заставляй меня делать выбор между нашей дружбой и их защитой.

— Гости? Они работники, — буркнул хафл, и я не сдержал вздоха. Вот ведь… не думал, что внук Старого Уорри подвержен общим стереотипам местных жителей. А ведь я тоже был наёмным работником, даже хуже — подёнщиком. И даже не у самого Падди, а у его младшей сестрёнки. И не замечал со стороны хафла такого отношения… да его и не было! Так почему сейчас вылезло?! Ла-адно. Потом разберёмся.

— Не работники, — рыкнул я. — Помощники. Гости. Денег я им не плачу.

— Э? — Падди явно удивился. Смерил меня долгим взглядом, после чего перевёл его на хеймитов, уже отсмеявшихся и теперь с интересом наблюдающих за метаморфозами хафла. — Как так?

— А зачем нам деньги? — накручивая зелёных волос на пальчик, пожала плечами Агни. — Тяжёлые бесполезные кругляши. Магия лучше.

— Да какая здесь магия? Откуда?!!! — не вынес издевательства Падди, но, прооравшись, устало сгорбился и почти прошептал. — Не понимаю.

Хеймиты переглянулись, и Бран вдруг махнул рукой.

— Ладно, Луф. Прекращай, а то обожрёмся, — проговорил он, и синевласый, согласно кивнув, щёлкнул пальцами. По залу словно свежий ветерок промчался. Падди даже плечами передёрнул, но тут же замер и, потянув носом воздух, будто бы к чему-то прислушался. Секунда, и хмурые морщины на лбу задумавшегося хафла расправились, а в глазах зажглось понимание.

— Эмоции! — воскликнул он. — Вы влияли на наши эмоции! Но зачем?

— Не «наши», а твои, — ткнув пальцем в Падди, ухмыльнулся Луф, но осёкся под взглядом Брана.

— Сила эмоций подходит нам не хуже силы природы, — проговорил черноволосый «предводитель» четвёрки хеймитов. — Но она слишком… мутная. Нужен проводник, который в состоянии обратить её в чистую силу, передать нам и не взбеситься при этом от паразитных потоков.

— Грым большой-большой, сильный-сильный, — промурлыкала довольная Лима, моментально оказавшаяся рядом, и, усевшись на моё плечо, попыталась обнять за шею. Получилось… ну, чтоб это проделать, таких как она, штук десять нужно. Но хеймитка честно пыталась, да.