Страница 6 из 100
Василевский прочёл директиву и невольно подумал, что Воронежскому фронту вряд ли удастся осуществить передислокацию войск. Он хотел было пригласить к себе генерала Голикова, как вдруг тот прибыл сам.
— Товарищ маршал, я боюсь, что к 13 марта не получу ни войска 21-й армии, ни танковую армию генерала Катукова, — с тревожными нотами в голосе сказал Филипп Иванович, и на его лице появилось разочарование, смешанное с чувством тревоги. — Сегодня у нас 10 марта. Всего три дня дала Ставка на всё это дело. Я хочу сейчас же по ВЧ звонить Сталину.
Василевский, однако, его не поддержал, заметив, что надо выполнять приказ Ставки.
— Я сам вижу, что времени у нас с вами в обрез, если не меньше, — добавил Василевский.
Голиков, выслушав его, вытер платком вспотевший лоб. Комнату, где находился представитель Ставки, бойцы жарко натопили.
— А что же нам делать? — недоумевал Голиков. — Нет, я всё же доложу Верховному всё, что меня тревожит.
Василевский свёл брови к переносью, не понравилось ему, как повёл себя Филипп Иванович, мог бы и одёрнуть генерала, но Александр Михайлович умел сдерживать эмоции. Сказал просто, без всяких угроз или намёков:
— Я не могу запретить вам докладывать товарищу Сталину о чём-либо, но вряд ли ваш звонок поможет делу.
«Нет, я всё же рискну», — отметил про себя Голиков. Он был заметно растерян и этого не скрывал. Лишь бы Сталин был на месте! Замешательство генерала длилось какие-то секунды, и вот он уже снял трубку с аппарата ВЧ и попросил дежурного по связи дать ему Ставку. Гудок пошёл по линии, и Голиков весь напружинился.
— Слушаю вас!
— Товарищ Сталин, это генерал Голиков. Разрешите уточнить один вопрос по директиве Ставки?
— Говорите, только коротко, у меня здесь совещание.
Голиков изложил свой вопрос, подчеркнув, что благодарит Ставку за поддержку и те войска, которые он получит, постарается использовать с большой пользой во благо фронту.
— Но вряд ли за три дня будет рассмотрен этот серьёзный вопрос, — заявил генерал Голиков. — Как мне быть? Может, вы разрешите взять ещё хотя бы двое суток?..
— Там у вас, товарищ Голиков, есть представитель Ставки маршал Василевский, вот и решайте с ним этот вопрос. Но приказ Ставки следует выполнить в точности! — И Верховный положил трубку.
«Прав был Василевский, не надо было мне звонить», — только и подумал Голиков. Он передохнул пару минут, потом вошёл в комнату к Василевскому.
— Ну что, звонил? — Маршал сдвинул брови и в то же время чему-то усмехнулся.
— Верховный сказал, чтобы я решал этот вопрос с вами, представителем Ставки.
— Ну, что я вам говорил, Филипп Иванович? — Василевский улыбнулся и поспешил успокоить генерала: — Пока вы звонили, я нашёл выход, как нам поступить, чтобы войска, выделенные Ставкой для вас, прибыли вовремя в ваше распоряжение.
— Да?! — воскликнул Голиков, сразу повеселев. — Что же будем делать? — насторожился он, всё ещё ощущая волнение от разговора с Верховным.
— Торопишься ты порой, Филипп Иванович, расписаться в своём бессилии, а нужно, голубчик, подумать, прежде чем поднимать руки, — с лёгким упрёком произнёс Василевский.
Генерал Голиков встрепенулся, даже заёрзал на стуле.
— Я же за наше общее дело переживаю...
— А я что, Филипп Иванович, не переживаю? — вскинулся Василевский. — Ладно, вот послушай... В Курске сейчас находится мой заместитель генерал Антонов, посланный туда Ставкой, и я попрошу его ускорить переброску войск, особенно танковой армии генерала Катукова.
— Да, это верный шанс, — засуетился Голиков. — Благодарю, Александр Михайлович, за поддержку. Теперь на душе полегчало...
Маршал Василевский тут же связался со своим заместителем генералом Антоновым по ВЧ и приказал ему: «Принять все меры, чтобы как можно скорее на реку Псёл подошла 21-я армия генерала И. М. Чистякова, а по железной дороге перебросили 1-ю танковую армию генерала Катукова. 13 марта обе армии должны уже прибыть в распоряжение командующего Воронежским фронтом».
— Алексей Иннокентьевич, передай также генералу Чистякову мой приказ надёжно прикрыть Курск с юга и обеспечить развёртывание прибывшей из резерва Ставки 1-й танковой армии генерала Катукова. А когда Воронежский фронт перейдёт к жёсткой обороне, мы с вами вернёмся в Москву и я представлю вас Верховному главнокомандующему. Я часто уезжаю на фронт, и надо, чтобы в Генштабе кто-то был. Как вы, согласны?
— А почему бы нет? — добродушно ответил Антонов. — Для дела я готов выполнить любое ваше задание.
— Хорошо, Алексей Иннокентьевич, поторопи там войска для генерала Голикова, а если случится какая-либо заминка, звони мне в штаб Воронежского фронта. Но заминок быть не должно, соображаешь?
— Слушаю вас в два уха, Александр Михайлович! — весело отозвался заместитель начальника Генштаба.
«Надёжный человек, хорошо, что он мой заместитель», — тепло подумал Василевский о генерале Антонове.
(В феврале 1945 года по настоятельной рекомендации маршала Василевского А. И. Антонов был назначен начальником Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, сам же Василевский принял под своё командование войска 3-го Белорусского фронта в связи с гибелью на поле боя генерала армии И. Д. Черняховского. — А. 3.).
На Воронежский фронт по распоряжению Ставки была переброшена также 62-я армия генерала Шумилова, находившаяся в резерве в районе Сталинграда, где её войска мужественно сражались против войск Паулюса, стремившегося захватить город на Волге.
Бои приняли упорный характер. Войска Воронежского фронта стойко обороняли подступы к Харькову, но своими силами они не смогли сдержать напор танков врага, и 15 марта гитлеровцы ворвались в город. Не лучше обстояли дела и под Белгородом. Основной удар немцы нанесли по войскам ослабленной 69-й армии генерала Казакова, у которого в резерве не было танков. Она не смогла отстоять Белгород. С юга наступал танковый корпус СС, с запада — армейский корпус. Немцы непрерывно бомбили Белгород, они господствовали в небе. Помощь нашей авиации Воронежскому фронту была крайне недостаточной.
Наконец 18 марта враг прорвался с юга и захватил Белгород. Генерал Голиков был удручён случившимся, но принял все меры, чтобы войска фронта оставили город без больших потерь. Между тем войска 21-й армии генерала Чистякова создали прочную оборону севернее Белгорода, а в районе южнее Обояни заняли боевые позиции войска 1-й танковой армии Катукова. Враг сделал несколько попыток прорвать нашу оборону в районе Белгорода и на Северском Донце, но безуспешно. Здесь уже заняли оборону войска 64-й армии генерала Шумилова, у которых был большой опыт борьбы с врагом под Сталинградом.
«С этого момента положение в районе Курской дуги стабилизировалось, — отмечал маршал Жуков. — Та и другая стороны готовились к решающей схватке».
То, что произошло на Воронежском фронте, очень обеспокоило Сталина. В его сознании крепла мысль, что неудачи наших войск — это плохое руководство фронтом со стороны генерала Голикова. Сначала Верховный хотел позвонить Филиппу Ивановичу по ВЧ, чтобы указать ему на ошибки, отчитать как можно строже, но, подумав, не стал этого делать. Нужно было разобраться на месте, но кого туда послать, он ещё не решил. «Надо посоветоваться с Жуковым», — от этой мысли у Верховного потеплело на душе, как будто всё уже было решено.
В эти дни маршал Жуков находился на Северо-Западном фронте у маршала Тимошенко, с которым у Георгия Константиновича были дружеские отношения и с которым ещё до войны он решал многие вопросы, будучи начальником Генерального штаба, а Тимошенко был наркомом обороны. Работали они дружно, и это импонировало Георгию Константиновичу. Сейчас стояла середина марта, и войска Северо-Западного фронта, выйдя на реку Ловать, готовились с ходу форсировать её. В один из вечеров Жукову позвонил Сталин. Голос у Верховного был напряжённый, и маршал понял: что-то сильно обеспокоило его.
— Какова ситуация у Семёна Константиновича? — спросил Сталин.