Страница 21 из 31
— Ты извини, я слишком прямо…
— А… — пробормотала Эда и махнула рукой. Аарне заметил, как неуверенно она ступает. И причиной этой неуверенности наверняка был не лед, лежащий под снегом. Аарне почувствовал себя лишним. На следующем углу он остановился.
— Ну ладно… Ты идешь домой?
— Я не знаю.
— Перестань, Эда… Ну, я пошел тогда… Ты не сердишься?
— Нет.
Аарне внимательно посмотрел ей в лицо, но едва ли там можно было что-нибудь прочитать. Наконец она улыбнулась. Едва заметно.
— Прощай!
— Прощай!
Аарне оглянулся четыре раза. Эда исчезла в наступавших сумерках. Аарне немного побродил по улицам без всякой цели.
Теперь он мучался из-за того, что целый час гулял с чужой девушкой. Конечно, к этому можно было бы отнестись с юмором. Но эта девушка так грустно улыбнулась при прощании. И это было хуже всего.
Но как только в голове появится какая-нибудь тревога, настроение портится и вспоминаются все остальные тревоги. Когда шагаешь по скользкой дороге, тревоги становятся весьма абстрактными вещами и можно представить, что они не существуют. Но факты все-таки безжалостны. Когда придешь домой и увидишь в шкафу засохшую горбушку, тревога тотчас же станет конкретной и ощутимой.
Ужин с тайным умыслом
В один из таких дней тетя Ида удивила племянника неожиданно агрессивной улыбкой:
— Ты знаешь, Аарне, что у меня все-таки осталась и навсегда останется надежда? Слышишь?
— Да, слышу.
— У меня все еще есть надежда, эта упрямая надежда. Я все еще верю…
Тетя расчувствовалась.
— Это старая эстонская вера, всегда помогающая нашему народу. Почему-то я верю, что ты когда-нибудь поймешь. Также я верю, что наша земля еще будет свободной…
— Да?
— Аарне, я знаю, сейчас ты насмехаешься надо мной. Неужели ты действительно не понимаешь, что такое свобода?
— Что же?
Казалось, что тете хочется поговорить. Все объяснялось очень просто. Настроения последнего месяца коснулись и ее, кроме того, она хорошо видела, что игнорирование и жестокость как воспитательные методы не принесли успеха. Она замечала, как мальчишка с каждым днем ускользает из рук. Кроме того, ей было необходимо с кем-то поделиться своими мыслями. Неважно, как воспринимают ее истины, главное — что их слышат. Тетя Ида все еще любила Аарне, и во имя любви она была готова сделать все. Из альтернативы — голод или джентльмен — мальчик должен был выбрать последнее. Потому что…
— Свобода? Свобода означает то, что ты мог бы сейчас быть хозяином хутора.
— Что? Хозяином хутора?
— Ну, если не хозяином хутора, то кем-нибудь другим. Какое это имеет значение? Главное — ты был бы кем-то. А сейчас ты ничто…
— Да?
— Конечно. Бумагомарание еще не делает тебя человеком. Школьник, а уже занимаешься политикой. Что это появилось у тебя в прошлом году в газете? Ну да, разве в наши дни будешь сыт, если не будешь врать… — Затем она ударила себя кулаком по колену и неожиданно воскликнула: — А я все-таки верю!
— Чему?
— Верю, что победит правда!
— Несомненно, — согласился Аарне. — В любом случае победит.
— Да… Аарне, я все еще верю. У меня осталась надежда. Если бы ты знал, Аарне, как я смотрела на тебя утром… Ты спал с открытым ротиком…
На лице тети появилась открытая, детская улыбка. Аарне почему-то стало неудобно. Слишком поздно было отвечать тем же на эту неожиданную ласку.
— Аарне, может быть, мы еще поймем друг друга… Мы же старые друзья… А? Неужели мы не разберемся? Ведь нет ничего непреодолимого, да?
— Да… — пробурчал Аарне.
— Вот видишь! Я верю, что ты станешь джентльменом. Как ты сам думаешь?
Аарне пожал плечами.
— Я не знаю…
— Не знаешь?
Тетя почувствовала, что едва налаженная связь начинает распадаться. Если бы у нее хватило смелости посмотреть правде в лицо, она бы давно поняла, что никакой связи уже не существует. Вместо этого она сказала:
— Ты, конечно, хочешь есть?
Она верила в будущее эстонского народа и хотела сделать из этого мальчика настоящего джентльмена. И поэтому она принесла на стол два вареных яйца, бутерброды, холодное мясо и кофе. Идейная проблема превращалась в коммерческую. Два вареных яйца и холодное мясо, с одной стороны, и Эстония — с другой…
Тетя, заметив в глазах Аарне радость, подумала: «Я победила!»
И медведя можно заставить плясать из-за куска сахара! Теперь этот мальчик ест, и в его глазах благодарность… Он полон нежности и любви к своей тете Иде. Что могут сделать идеи? «Голод победит все идеи!» — думала тетя.
Аарне видел в глазах тети покорное ожидание и думал: «Я победил!»
Наверное, тетя Ида не выдержала дуэли и сдалась. Приятно было есть, есть даже тогда, когда кто-то наблюдает за тобою, думая о своем. Аарне хорошо знал, что то, что он делает, эгоистично и бессердечно. Делать было нечего, так как любовь прошла.
Аарне убирал посуду. Тетя взяла бумагу, что бы написать матери Аарне:
«В нашем доме наступили чудесные дни. Я никогда не забуду благодарный взгляд Аарне, увидевшего накрытый стол. Он, бедняжка, все время голодал, ведь на девчонок уходит столько денег. Их нужно водить в кино… Молю бога, что бы эти дни продолжались.
Верю, что все плохое пройдет. Аарне, конечно, неаккуратен. Я не виню вас за его плохое воспитание. Всему виной государственный строй, при котором нет разницы между чужим и своим…»
Это был прекрасный вечер. Тете Иде так хотелось отдать Аарне всю свою нежность.
Но он был безразличен.
Аарне сидел в углу, и перед ним так же лежал лист бумаги. Что ему нужно? Лишь позавчера тетя Ида с ужасом обнаружила среди бумаг Аарне листок со стихами Пушкина:
В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена;
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
Тетя Ида чувствовала, как дрожат ее колени. Эти стихи опьяняли, это были очень опасные стихи. Ведь Пушкин был закоренелым охотником за юбками, достаточно вспомнить лишь некоторые анекдоты!..
Тетю Иду не целовал еще ни один мужчина. Да, в порыве какой-то нежности или радости ее раз поцеловал Аарне. Это случилось в первый год его жизни здесь. Но тот поцелуй относился скорее к разряду «чмоканий». Тете Иде тогда хотелось, чтобы Аарне целовал ее немного дольше. Ох нет, не думайте ни о чем неприличном! У тети не было к Аарне никаких женских чувств, это было бы несолидно. Тетя просто хотела знать, что это такое…
Хорошо, что Аарне ничего не знал об этих мыслях. Возможно, что он испугался бы.
Аарне все еще видел перед собою удалявшуюся Эду. Девушка шла и боялась упасть.
Майя простая и хорошая. Эда вносит в сердце тоску, Майя уносит ее…
«Я люблю Майю», — подумал Аарне и испугался того, что может думать об этом совсем равнодушно. Он испугался и стал повторять бесчисленное количество раз, что любит Майю.
«Что произошло между Эдой и Тийтом?»
Человек, ты стараешься все себе усложнить!..
День суда
Через несколько дней 11-й «Б» класс провел литературный суд на тему «Я хочу жить». Накануне вечером Индрек сказал Аарне:
— Я верю, что все будет хорошо, но я боюсь одного: выйдет ли это у вас серьезно, так, чтобы подействовало.
Андо, стоявший рядом, презрительно пожал плечами. Этой весною он был скептиком больше, чем когда-либо. Впрочем, никто не сердился на него за то, что он не принимал в этом мероприятии никакого участия. Андо был хороший парень и признанный молодой автор. Он мало говорил, и его считали сильным. Поэтому его никто не беспокоил.
— Ты думаешь, что в зале будут смеяться? — спросил Аарне у Индрека.
— Нет, этого я не боюсь, но… Знаешь, по-моему, нельзя шутить с такими вещами!
— Понимаю. Но в любом случае «суд» не произведет такого впечатления, какого хотелось бы. Люди отошли от войны, люди хотят танцевать!