Страница 52 из 55
— Послушай, приходи сегодня в Дом писателей, — неожиданно предлагает Юрка. — Там будет диспут о взаимоотношении науки и литературы.
Этого еще не хватало.
— Я подумаю, — отвечаю я вежливо, чтобы не обидеть Юрку.
Но тут мне вспоминается вчерашняя беседа с доцентом Шеффером. Мы стояли у новой башни обсерватории, и доцент неожиданно спросил:
— Думаете стать ученым?
— Нет, — ответил я.
— Замечательно, — сказал доцент. — Замечательно. Мне нравятся дальновидные люди.
Я удивленно взглянул на него. Он сунул в рот сигарету (мне, разумеется, не предложил) и объявил:
— Конечно, вы дальновидны. Даже очень. Знаете, что сказал мне в кафе Пелак?
— Вы были в городе в кафе?
Доцент, не обратив внимания на мою шпильку, продолжал:
— Пелак сказал, что, по его мнению, примерно через двадцать лет наука остановится в своем развитии. Почему? — спросил я, подумав, что он найдет какой-нибудь стоящий любопытный аспект… Поэты как раз и находят порой такие аспекты. А он ответил, что просто хватит этого прогресса науки, хватит! Ну как?
Я видел, что доцент Шеффер сильно задет, и состроил чинную мину. Мой учитель подошел поближе, ухватил меня за отвороты пиджака и раздраженно повторил:
— Представьте! Просто так! Хватит! Шутить изволят…
Затем с подчеркнутым спокойствием широким шагом он направился к главному зданию.
Это небольшое происшествие я и вспомнил, когда мы с Юркой ехали в Тарту и уже закончили рассуждения о бесконечных мирах, где все возможно, где все объяснимо чем-то необъяснимым и так далее.
11. Эстер
Семь часов. Не знаю, что делать. Дом пуст. Слоняюсь из комнаты в комнату. Внезапно меня осеняет идея. Ищу в сумке измятый клочок бумаги, на котором записан телефон Энна. Телефон? 44–48.
12. Энн
Только я собрался пойти погулять, как внизу зазвонил телефон. «Энн, это вас», — крикнула хозяйка.
Я спустился. Хозяйка деликатно скрылась в соседней комнате. Я взял трубку.
— Энн, извини, — услышал я женский голос. Я не сразу узнал, чей.
— Да… но…
— Это Эстер.
— Ты?
— Я!
— Что случилось? — по-глупому спросил я.
— Ничего особенного. Просто мне захотелось поговорить с тобой. У тебя есть время?
— Конечно, — обрадовался я и тут же мне стало стыдно, потому что в голосе Эстер было что-то такое, что мешало радоваться. — Ты где?
— Я говорю из дому. Давай сделаем так: я начну медленно спускаться с горы и буду ждать тебя на углу.
— Иду! — крикнул я и бросил трубку.
…Автобусом я доехал до центра. Лица прохожих казались ужасно сонными и усталыми. Разве они знали, куда я еду? Автобус останавливался очень часто, почти у каждого столба.
…Эстер уже ждала. Я подошел к ней. Был душный вечер. Сердце мое бешено колотилось.
— Что случилось? — спросил я теперь уже, кажется, кстати.
— Знаешь, Велло пропал.
— Велло?
— Ну, тот парень, с которым я…
— Куда же он пропал?
— Не знаю. Вчера днем поехал кататься на велосипеде, обещал вернуться к шести. Вчера не вернулся, сегодня тоже.
— Может, смотал удочки? — пошутил я.
— Нет.
Я опустил голову.
— Он всегда такой точный, — добавила Эстер.
— Надо узнать, не…
— Я уже все обзвонила.
— Никто ничего не знает?
— Нет.
— Может, он в самом деле смылся? — попытался я еще раз пошутить. Но именно теперь я действительно ощутил тревогу. Я понял, что Эстер ждет от меня помощи, и это сейчас самое главное. Иначе она не позвонила бы. Прежде всего я решил сам во всем разобраться.
— Куда он поехал?
— Сказал, за город. Он ездил иногда проветриться. Куда — не знаю.
— А раньше… он пропадал так?
— Нет. Мне жарко. Давай, перейдем на ту сторону.
Я купил Эстер эскимо. Она сосала его, вытянув губы трубочкой. Из открытого окна доносились звуки гармошки. Машины вздымали пыль. Эстер вдруг показалась мне маленькой-маленькой девочкой, хотя ростом была почти с меня. На небе не было ни облачка.
— Был у него отец? Или мать?
— Отец развелся, мать… больна.
— Больна?
— Да, в клинике для нервнобольных.
— Давно?
— Года два-три.
По городу шли такие будничные люди. Три девушки возвращались, наверно, с пляжа. Старуха тащила сетку с луком. Мать бранила детей. Легкий ветер шевелил волосы и юбку Эстер. Все казалось таким нереальным.
Наши взгляды встретились. Чужая судьба. Секунда — как тупой удар. У меня запершило в горле. Никогда нам этого не понять. Это слишком велико. По крайней мере, для нас. В любую минуту что-нибудь может случиться, и мы исчезнем из этого мира, так ничего и не поняв.
— Знаешь, мне страшно, — сказала Эстер. — Давай-ка лучше сходим в кино. Я не хочу ждать просто так. Понимаешь?
Не знаю, понимаю ли.
Но мы идем.
Молча шагаем в кино и не думаем о том, что мы случайно созданы для продолжения и сохранения своего рода; покупаем билеты, входим в зал.
К счастью, фильм захватывающий. Мне нравятся такие фильмы: следователь поправляет очки в роговой оправе, за ними умные усталые глаза. Бандит спортивного вида совершает головокружительные прыжки, публика вскрикивает от восторга. Его сообщник молод и плаксив. Ясно, что из него еще выйдет толк. Пританцовывая проходит девушка. Певичка из кабаре поет про ночь. В конце — погоня по крышам на фоне вечерней зари, выстрелы. Затем: следователь звонит домой, разговаривает с дочуркой. Завтра воскресенье.
Так прошли два часа. Было уже десять, когда мы вышли в сухой и пыльный воздух. На улице совсем стемнело.
Мы шли через парк, снова вокруг нас качались тени, моя рука нечаянно коснулась твоей, в Летнем саду все еще молотили по роялю и барабаны выбивали все ту же мелодию: ничего не понять никогда не понять ничего не понять никогда не понять… Я спросил Эстер, готовилась ли она в эти дни к экзаменам. Она покачала головой. Мы опять все вспомнили. Парк обрел новое значение, лист падал с дерева со смыслом, стая птиц взлетала в воздух с какой-то целью. И когда самолет преодолел звуковой барьер, заставив нас вздрогнуть, то это была не только звуковая волна, а содрогнулось небо. Затем из темноты вышел какой-то незнакомый мужчина. Подойдя ко мне, он что-то спросил. Я не понял.
— Что? — переспросил я его.
Мужчина сжал губы и откинул назад голову.
— Может быть, вам это неудобно? — пробормотал он со злостью.
— Что такое? Я не расслышал.
— Ладно, ладно, не нужно. Будьте счастливы. — Он еще раз ухмыльнулся и исчез в темноте. Я в растерянности поглядел ему вслед. Затем увидел, что мы уже подошли к дому Эстер.
Там наверху в окне горел свет.
Я притворился, что не замечаю этого: пусть увидит сама, меня это не касается…
Эстер ускорила шаг. Наша общая мысль…
— Вернулся, — прошептала она нечаянно и пошла еще быстрее. Я отстал. Если так, то мои функции самаритянина выполнены.
Эстер, не обращая на меня внимания, вошла в дом. Я ждал.
Из садов поднимались теплые запахи.
Я закурил. Под фонарем мелькнула бабочка. Я пошел по улице. В стороне разворачивалось такси. Прошла мимо пожилая пара. Теперь я лишний? Снова первая мысль о себе, не так ли?
Затем свет в окне погас.
Хлопнула дверь. Эстер.
Я ничего не спросил.
Она смотрела в сторону, в темноту. Листва качалась по ветру, роняя на ее лицо то свет, то тень.
— Я сама включила свет. Днем…
Зачем ты это говоришь? Или моя ранимая душа не вынесет этого? Может, все-таки лучше задумчиво помолчать?
— Пойдем.
— Ты должна быть дома. Может…
— Ты думаешь?
— Да.
— Пойдем со мной.
— Зачем?
— Пойдем.
Мы поднялись по лестнице. Запах старого дома, голубые обои…
— Ключ не поворачивается.
— Давай, я попробую.
— Почему ты говоришь шепотом?
Дверь открылась. Мы вошли в темноту.
Мне было бы легко обнять ее здесь, на пороге, где нас окружала неизвестность. Я споткнулся. «Тсс..», — услышал я шепот Эстер и смешался еще больше. Прошел дальше. Затем почувствовал ее. Мы задержали дыхание. Я посмотрел через ее плечо на тусклый квадрат окна, который уже стал видимым, так как глаза привыкли к темноте. Опустил руку на ее лицо. Незнакомый пейзаж, живые горы и долины, влажность глаз. Коснулся губами ее губ. Они были шершавыми, не ответили мне, и я был рад, что не ответили. Затем моя смелость пропала. Я отступил. Зажегся свет.