Затмевая могущественных

Однако полковнику был нужен именно Бромхэд, а не дамы.

– Простите, милые родственницы, – несколько натянуто улыбнулся Дарнфорд, – но я вынужден похитить лейтенанта.

Он бесцеремонно взял Бромхэда за рукав мундира и повел в выходу из бального зала.

– Юноша, – говорил он ему на ходу, – вам уже, наверное, сообщили о месте под названием «плато», не так ли? – Бромхэд только кивнул, не рискуя произнести ни слова. Слишком уж сильным был напор полковника. – Немедленно берите людей и отправляйтесь туда. Вам надо остановить дуэль, что происходит там. Лучше всего, чтобы оба офицера, участвующие в ней, остались живы. Вы хорошо меня поняли, лейтенант?

– Так точно, – вполголоса выпалил Бромхэд.

– Вот и отлично, – кивнул Дарнфорд. – Поторопитесь.

Бромхэд вышел из бальной залы и быстрыми шагами сбежал по лестнице на первый этаж, громко стуча каблуками по каменным ступенькам. Попавшимся навстречу двум офицерам конных стрелков он быстро отсалютовал и бросился к выходу из губернаторского дворца.

Первым из солдат, кого он увидел, был сержант Торлоу. Тот держался за фонарный столб, что-то тому втолковывая. По обыкновению, Питер ближе к полуночи был уже пьян, что называется, в стельку. Поднимать солдат из казармы Бромхэд счел лишним. До нее далековато бежать, да и есть шанс просто-напросто не успеть. Ведь дуэль – дело весьма скоротечное.

О чудесной пушке Пита Торлоу Бромхэд был наслышан, хотя и не видел ее действия своими глазами. В общем-то, одного вида звероватого Торлоу должно хватить, чтобы остановить любую драку.

Бромхэд подбежал к сержанту и, не чинясь, отвесил тому пару сильных ударов по лицу. Занятия боксом не прошли даром. Торлоу дернул головой. Отлип от столба. Уставился на лейтенанта налитыми кровью глазами. Тот уже принял защитную стойку, честя себя мысленно на чем свет стоит. Теперь идея бить Торлоу уже не казалась ему такой уж хорошей. Однако в глазах Питера быстро показались проблески разума. Он увидел офицерский мундир и даже попытался встать навытяжку. Правда, при этом держался левой рукой за столб.

– Отлично, сержант, – кивнул Бромхэд. – Вы идете со мной. Только для начала надо будет прихватить вашу пушку.

– Есть, сэр, – браво выпалил Торлоу, обдав лейтенанта волной не самых приятных «ароматов». Тот даже был вынужден сделать полшага назад.

– Стоять всем! – прозвучал громкий голос, смутно знакомый мне, но из-за боли я никак не мог понять – откуда. – Всякий, кто сейчас сделает хотя бы шаг в сторону лейтенанта Евсеичева, тут же получит из пушки сержанта Торлоу!

Я без сил опустился на колени, навалившись всем весом на саблю. Да так, что она прогнулась, но выдержала меня.

– Я только заберу моего друга! – ответил стоявший за моей спиной Лоуренс.

– Пускай для начала ваш арабский друг уберет оружие!

– Али, – обратился Лоуренс к стоящему надо мной вождю харишей, – спрячь саблю. И помоги мне унести нашего друга Руди.

Шериф Али с яростью кинул свою кривую саблю в ножны. Он бросил на меня злобный взгляд, но ничего говорить не стал.

Вместе с подошедшим Лоуренсом он подхватил под мышки стонущего от боли Эберхардта. На его черный бурнус, с которым он и тут не расставался, и форму Лоуренса обильно полилась кровь из ран на лице немца. Вместе они потащили Эберхардта к открытому кэбу.

Через пару минут после этого меня подхватили сильные руки сержанта Торлоу. От него несло перегаром и каким-то местным дешевым пойлом. Сержант без особых церемоний взвалил меня на плечо, будто мешок с зерном.

– Вы меня уж простите, мистер, – сказал он, – но иначе вас нести несподручно будет.

В левую руку он взял мою саблю и потащил таким вот не самым комфортным образом к ждущему меня кэбу.

Хотя, надо сказать, в тот момент мне было на все наплевать. Я буквально растворялся в боли, раздирающей лицо, и усталости, сковывающей все тело. Еще до того, как меня опустили в кэб, я потерял сознание.

Что-то часто это со мной стало происходить в последние дни.

Глава 6

Рудольф Эберхардт стоял перед зеркалом. Что он мог видеть в нем – непонятно. Все лицо его покрывали бинты. Руди не раз пытался сорвать их, чтобы увидеть свое лицо. Однако стоило доктору, следившему за ним, пригрозить, что после следующей попытки лейтенанта попросту привяжут к койке, пока раны не заживут, и Руди стал как-то спокойнее. Однако тут же попросил, чтобы майор Лоуренс принес ему зеркало. Ни одну из медсестер ему на это уговорить не удалось. То ли природный магнетизм плохо работал из-за повязок, то ли строгий запрет врача перебарывал его.

– Ну хоть бы и осколок, Лоуренс, – просил друга хриплым голосом Руди. – Я должен поглядеть на себя сейчас.

– На что глядеть, Руди? – удивлялся тот. – Ты же в бинтах весь.

– Да вот боюсь, – признался тогда немец, – без бинтов буду выглядеть так, что глядеть не захочется вовсе.

Лоуренс внял мольбам человека, которого называл своим другом, и принес тому небольшое зеркальце. Оно легко поместилось в карман мундира.

– Оставить не смогу, – сразу же предупредил майор. – Мне с врачом тут проблемы не нужны.

– Вот интересное дело, – не обратив никакого внимания на его слова, произнес Руди, – дамам вполне можно хвастаться шрамами на теле. – Он распахнул больничный халат, демонстрируя Лоуренсу внушительную коллекцию, украшающую его торс. – Они даже будут трогательно просить прикоснуться к ним. Говорить, что шрамы украшают мужчину. Но стоит только появиться парочке на твоем лице – и ты становишься для них форменным парией.

– Ну не для всех, – протянул Лоуренс. Однако Руди явно не слушал его. Он говорил сам с собой.

– Почему все-таки шрамы на лице, выходит, вовсе мужчину не украшают, – задумчиво произнес он, вглядываясь до рези в глазах в небольшое зеркальце. Как будто старался рассмотреть свое новое лицо под повязками. – Я всегда считал, что лицо надо беречь как зеницу ока. Хоть я и не артист, а солдат, но не желаю довольствоваться продажными женщинами. Я хочу, чтобы меня любили!

Он обернулся к Лоуренсу. Лицо его под бинтами было перекошено от дикой злобы.

– Нагляделся? – решил слегка охладить его пыл майор. – Тогда возвращай зеркало. А то, не ровен час явится доктор – и мне тут не бывать больше.

– Невелика потеря, – отмахнулся Руди, бросая ему зеркальце. – Из-за тебя я стал таким, как сейчас.

Лоуренс никогда не считал себя особенно сентиментальным. Однако в тот момент сердце его буквально екнуло от неблагодарности Эберхардта. Лоуренс его своим другом никогда не считал. Даже шериф Али был для него скорее верным псом – и последнего эта роль вполне устраивала. И все же что-то шевельнулось в душе майора Лоуренса. Видимо, многовато выпили они вместе с Руди недорогого вина.

– Ну раз так, – протянул Лоуренс, – тогда пойду я. Выздоравливай.

В тот день, когда с лица Руди снимали повязки Лоуренс и близко к больнице не подошел. Как и пообещал себе тогда – парой недель раньше.

Нас с Эберхардтом держали не просто в разных палатах. Даже в разных крыльях большого офицерского госпиталя. Более того, за мной постоянно присматривал теперь Пит Торлоу. Гиганту наказал следить за мной денно и нощно лейтенант Бромхэд. Но я подозревал, что тут не обошлось без полковника Дарнфорда. Про него говорили, что у него хоть и одна рука, но ей он достанет дальше, чем многие двумя.

Торлоу легко прижился в госпитале. Перешел с араки на медицинский спирт. Его им снабжали санитары из отделения для буйнопомешанных. Тех оказалось из-за жары и дрянной выпивки достаточно много, попадались и офицеры. Торлоу помогал санитарам справиться с буйнопомешанными, взамен его как раз и снабжали медицинским спиртом. Правда, в весьма малых дозах. Ведь справиться с помешавшимся Торлоу вряд ли смог бы хоть кто-нибудь во всем госпитале. Разве что все санитары разом.

Навещать меня никто особенно не навещал. Собственно, в основном Торлоу был моим компаньоном долгими днями. Гигант сидел рядом с моей постелью, когда его не забирали, чтобы скрутить очередного буйствующего солдата или офицера. Я просил его рассказывать мне истории из жизни моряков. Самому мне говорить было еще больно – вражеский клинок глубоко разрезал лицевые мышцы. Поэтому рассказы и множество забавных историй спасали меня от госпитальной скуки.