Страница 4 из 44
Йорганлы нахмурился. Он тянул себя за редкую бородку, до такой степени не мог понять подобной черной неблагодарности. Как могла эта девочка, видя столько добра от этой сладкоголосой, похожей на ангела ханым-эфенди, так подло поступить с ней? Так и не найдя разумного объяснения, он печальным голосом произнес:
— Понятно, что тот ребенок был испорченным, ханым-эфенди… Что ни делай, но для человека, впитавшего пороки с молоком матери, — все напрасно… Но наша Гюльсум не такая. Она очень чистый ребенок.
Дело приняло серьезный оборот. Йорганлы рассказывал происхождение ребенка, говорил, что ее отец и мать были очень порядочными и честными людьми. В итоге свою речь он закончил так:
— Если бы вы взяли Гюльсум к себе да воспитали ее, ханым-эфенди… Однако нашу девочку не учили вежливости и учтивости… Она выросла в горах, словно медведь… Вам такая не подойдет..
Для Надидэ-ханым это было не важно. Если вежливость у человека в крови, считала она, его можно воспитать подобающим образом.
Между тем малышка, увидев, что дело принимает серьезный оборот, начала волноваться. А когда услышала, как дядя сказал: «Пусть хотя бы один ребенок причиняет мне неудобства… Я буду заботиться об Исмаиле», — разозлилась. Крепко прижав брата к себе, словно больше никогда не собиралась выпускать мальчика из своих объятий, она возмутилась:
— Я не расстанусь с Исмаилом… Не хочу… Я пойду с тобой…
Йорганлы рассердился. Однако такая реакция девочки пришлась по душе ханым-эфенди. Она ответила на столь неучтивое поведение ласковым голосом:
— Не расстраивайся, дитя мое, мы не станем оставлять тебя здесь насильно… Раз ты не хочешь расставаться с братом, то уйдешь с дядей… Да не разлучит вас Аллах. Завтра утром мы дадим тебе и брату одежду из того, что носили наши дети, и вы пойдете…
Йорганлы, повидавший на своем солдатском веку тысячи разных людей, понял и оценил благородство и вежливость такого обхождения. Он говорил комплименты в адрес ханым-эфенди: «О Аллах, каких людей ты создаешь!», и одновременно сердился на девочку: «Глупая девчонка… поставила меня в такое неловкое положение».
После сменили тему, и Йорганлы начал рассказывать о других вещах.
Из угла в темной комнате доносился храп старухи, которая весь день бегала за детьми. Этот звук помог заснуть и уставшей Гюльсум. Когда она засыпала, ее тело еще тряслось, как в поезде, а в ушах еще стоял лязг железа и свист гудков.
Слово за слово, и вскоре снова заговорили о Гюльсум. Йорганлы все больше и больше нравилась идея отдать девочку на воспитание ханым-эфенди. Мнение же самой девочки для него не имело значения. Семилетний ребенок, что она понимает в этой жизни?.. Но что же делать с Исмаилом? Впрочем, майор Феридун-бей нашел выход. Если согласится его теща, он с помощью влиятельного родственника отправит Исмаила в приют для сирот в Эдирне[16].
Йорганлы не верил своим ушам. Словно пытаясь понять, откуда на него снизошли такие блага, он иногда смотрел на небо. Значит, нехватка денег на билет до Хайдарпаша, опоздание поезда, ночевка этим вечером на поле были ниспосланы ему Аллахом!
Однако после того, как были окончены все приготовления и Йорганлы передавал Наридэ-ханым документы Гюльсум, у него защемило сердце.
Хотя Йорганлы и освободился от тяжкого груза и устроил Гюльсум, по крайней мере, точно в хорошее место, все же он уже успел свыкнуться с мыслью, что им придется жить вместе. Усталость, равно как и радость избавления детей от нищеты, понемногу угасала. Мужчине стало стыдно от мысли, что ханым-эфенди заметит его смущение, и, улыбаясь через силу, он проговорил:
— Если Гюльсум поднимет шум из-за того, что ее разлучили с братом, простите ее… А если она не успокоится, дайте пару пощечин, это ведь ребенок. Через несколько дней забудется и пройдет… Как страшный сон… Рано утром я возьму Исмаила так, чтобы она не видела, и уйду.
Было уже довольно поздно. Однако Наридэ-ханым совершенно не могла сомкнуть глаз, как это обычно бывало с ней в минуты страха или печали, а также и в минуты радости. В саду раздавался храп старого няньки. Гюльсум тоже крепко спала. Она еще не знала, что поцелуй, который она подарила спящему на ее коленях брату незадолго до того, как заснуть, был последним.
Глава третья
Отец Надидэ-ханым Шекип-паша был очень щедрым человеком. Когда приходило время, он отдавал окрестным беднякам съестные припасы, залежавшиеся в кладовых особняка, а если в день получения жалованья в его кошельке оказывалось несколько лишних меджидие, он не выходил на улицу, не раздав их домашней прислуге и служанкам.
После смерти отца Надидэ-ханым взяла на себя управление всеми делами. Их особняк в Сарачханебаши[17] походил на дом эмира. Кроме множества слуг и служанок, здесь постоянно толпились и их бедные родственники, знавшие покойного пашу хаджи[18] и прочие приживальцы.
Кроме Надидэ-ханым, в этом доме не было ни одного искреннего и душевного человека. Старший брат Наридэ-ханым Хикмет был пьяницей и гулякой, а младший Васфи — и того хуже. За два года они спустили почти все состояние, доставшееся им после смерти отца.
Непонятно, что бы делала Наридэ-ханым, если бы не пожилой дядюшка, живущий в Куручешме[19]. Это был мудрый восьмидесятилетний старик. Все считали его грубым, неприятным и жадным. Когда несколько лет назад Шекип-паша разбрасывал из окна деньги служанкам, он кричал: «Так ты по миру скоро пойдешь!» С тех пор старик перестал появляться в их доме.
Когда дядюшке стало известно о кончине Шекип-паши, он сразу же пришел к ним, забыв прежние обиды. Даже не посчитав нужным выразить соболезнование племяннице, он тут же начал:
— Ну как, разве вышло не так, как я говорил? Давай-ка поднимайся… Не годится вот так лежать и хлопать глазами… Ты теперь стала главой семьи… Аллах спросит с тебя за этих детей… Если ты проиграешь в этой борьбе, ты непременно отправишься в ад… У тебя есть часть наследства… Если ты его растранжиришь и ее, то пойдешь с детьми по миру. Этот старый мошенник, который содержал вас, больше уже не подкинет денег, как в былые времена… От завтра ничего хорошего не жди. Ты должна выгнать этот сброд. Тебе будет достаточно пары толковых работников. И чтобы никаких долгов и тому подобного…
Отец Надидэ-ханым был богатым пашой, в доме — всегда полно слуг. Она совершенно ни в чем не нуждалась, а уж тем более не задумывалась о хлебе насущном. Ей нанимали учителей, постоянно рассуждающих о загробном мире или о других малозначащих вещах, которые вряд ли могли пригодиться в реальной жизни. И лишь старый дядюшка давал по-настоящему дельные советы.
Ханым-эфенди ловила каждое его слово, но иногда сердилась чересчур прямолинейным высказываниям человека, которого так не любил паша.
Однако в этот раз подобного не произошло. Даже у самых глупых и бесчувственных людей бывают восхитительные минуты прозрения перед лицом опасности. Возможно, это наставление действительно помогло. А может быть, ее просто поразила проницательность больного, слабого и жалкого старика? Так или иначе, женщина слушала его, затаив дыхание, и верила, будто с его помощью сможет спасти семью от нищеты.
Главным пунктом в плане управления у ханым-эфенди значилась материальная экономия, то есть уменьшение количества прислуги в доме. Они больше не нуждались в столь большом количестве рабочих рук.
Из женщин она оставила только одинокую старушку Невнихаль-калфу, а из мужчин — Таира-ага, который присматривал за детьми. Остальным указала на дверь.
16
Эдирне (бывший Адрианаполь) — город и административный центр одноимённого ила на западе в европейской части Турции на границе с Болгарией.
17
Сарачханебаши — район Стамбула.
18
Хаджи, или хаджжи — почетный титул мусульманина, совершившего паломничество в Мекку (хадж).
19
Куручешме (дословно с тур. — Сухой фонтан) — один из самых красивых районов Стамбула.