Ведьмины косы

Арета глотнула воды из фляги, подложила узелок под голову и легла.

Однако о сне можно было и не мечтать. Под резвый стрёкот кузнечиков ведьма горько заплакала. Боль вырвалась отчаянным воем и надрывными всхлипами. И пусть. Эту м у ку уже невозможно держать в себе.

Ночь прошла в попытках искоренить в себе зародившиеся чувства к Ричарду и внушить себе, что это всё обман, игра с наивной девочкой. Просто монарху приспичило поиграть в любовь. Новая свежая куколка по имени Арета подвернулась как нельзя кстати. Как говорится, для дела и для тела.

Во дворце ведь скучно без интриг.

Прорыдавшись, Арета подтянула к груди гудящие от долгого пешего пути ноги и всё-таки забылась сном.

Ненадолго. Во сне Ричард исступлённо и жадно терзал её губы. Держал так крепко, что было не отвернуться и не выскользнуть из его рук. Единственный выход — проснуться.

Судя по ощущениям в теле, сон продлился не больше часа. Сквозь щель в стене виднелось светлеющее небо, а рядом с Аретой копошился то ли крупный зверёк, то ли какое-то непонятное лохматое нечто, завёрнутое в тряпьё.

Существо пыхтело и причмокивало, сидя всего в паре шагов от ведьмы.

— Эй? — первым делом она проверила целостность узелка у себя под головой. Тот оказался вскрыт. Пропала вчерашняя надкусанная булка.

— Не ругайся, тёть. Хлебушком вкусно пахло, вот я и не утерпел, — раздался детский мальчишечий голосок. — Я тебе оставил половину, а взамен поделюсь яичком. Свежее. Только сегодня ночью украл в курятнике.

Деньги не пропали, да и хранила их Арета в кармане платья, спрятанном в складках. Так просто не обнаружишь.

— А ты кто? — спросила она.

— Так Петька я. Петро, — ответил малец тоном, как будто ведьма сама должна была догадаться.

Арета села и тут же чуть не легла обратно от головокружения. Артефакт личины за ночь вытянул из неё скудные крупицы магии. Плохо.

В планах у неё добраться сначала до Пикса, а дальше — вернуться в родной Элрос. Нехарактерное для Ригера имя мальчишки напомнило ей о цели пути.

— А где твой дом, Петро?

— Так это… Как деревню-то пожгли, так я и скитаюсь. Не поймали меня бандиты, прыткий я. Мамку с папкой, да мелких только жалко. Да что уж там…

— Ты, получается, из Элроса будешь?

— Угу, — худенькая детская ручка протянула Арете испачканное в грязи куриное яйцо. — Вот, на. Ещё даже не остыло до конца, сразу из-под несушки. Но если не будешь, я сам съем!

Она взяла. Проткнула ногтем скорлупу и залпом выпила содержимое.

— А ты чего здесь? Вроде на бродяжку не похожа, больно уж чистенькая.

— Мне нельзя светиться на людях, — осторожно подбирая слова, ответила Арета. — Я из Элроса, как и ты. Возвращаюсь на родину.

— Эт хорошо, когда есть, куда вернуться. От нашей избы только печка осталась.

— Мою деревню тоже сожгли, — печально вздохнула ведьма. — Пойду в услужение к каким-нибудь господам. Руки есть, голова есть — не пропаду.

— А можно я с тобой? — попросился Петро. — Тебя как зовут, кстати?

Она задумалась. Каким именем назваться? Анной? Нет, это имя так часто произносил Ричард, что становится тошно. Аретой? Тоже нет. Выдумать ещё одно? Так и запутаться можно. И без того слишком много имён на неё одну.

— Забава, — улыбнулась она. — Не уверена, что тебе нужно со мной…

Чумазое личико Петро вытянулось в жалобной гримасе, глазищи распахнулись, готовые вот-вот пустить слезу, а светлые лохматые патлы, отросшие ниже плеч, уныло повисли, скрывая скулы.

— Тёть Забава, ну возьми меня, а? Знаешь, как худо было зимой? Я, вон, ногу себе отморозил, до сих пор палец чёрный, — и мальчишка сунул ей под нос упомянутую конечность без обуви.

— Богиня, да у тебя же гангрена! — воскликнула Арета. — Тебя срочно нужно лечить!

— Вот и я говорю: худо мне было…

— А лет тебе сколько, Петро?

— В том лете семь было. Значит, в этом восемь. Ты не смотри, что я мелкий. Меня папка и считать научил, и корову доить.

— Ладно, Петро, возьму тебя с собой. Да только я сама бездомная. К тому же, возможно, меня будут искать.

— Беглянка, да? Тоже небось что-то украла?

— Не совсем, но… можно и так сказать, — ну, а как объяснить ребёнку побег из дворца? Да и не нужно. Чем меньше людей знают её историю, тем лучше. — А как ты выжил зимой? Ведь такие морозы были…

— Пёс бродячий меня грел да воровал мне с рынка куриные тушки. По весне его отравили, а меня прогнали палками. Долго я шёл куда глаза глядят. Там и сморозился.

— Ладно, Петро, если хочешь со мной, то давай собираться в дорогу.

— А булки-то половину возьми? Я ж тебе оставил.

— Ешь сам. Я не голодна.

Мальчуган спрятал хлеб за пазуху и улыбнулся жёлтыми нечищенными зубами:

— На вечер приберегу.

О том, что на хлебе экономить не обязательно, Арета не сказала. Пусть мальчишка пока думает, что они на равных. Так деньги будут целее.

— Не знаешь, ходят тут повозки дальнего следования? — осведомилась у него.

— Ездиют всякие, но не останавливаются. Обычно все переполненные.

— Ясно, — кивнула она, вознамерившись прикупить в следующей деревеньке коня, чтобы скорее добраться до Пикса.

Зачем ей город, с которого началась её жизнь в Ригере? Во-первых, это ближайшее к границе с Элросом поселение, где они закупятся провиантом в дорогу. Во-вторых, на месте разрушенной тюрьмы растёт липа, с помощью которой, если повезёт, можно зарядить артефакт личины, который пока ни в коем случае нельзя снимать. На повторную активацию скудных ведьминых сил уже не хватит.

Захочет ли Арета увидеться с Дином? Или попросить его о помощи?

Нет. Она бы глянула на него со стороны, убедилась, что он оправился от потери друга, мысленно попрощалась с ним и пошла своей дорогой.

Чисто теоретически Дин мог бы спрятать Арету от королевских ищеек, но вопрос в том, что он потребует взамен? Не хотелось бы давать ему ложных надежд. Сейчас Арета в каждом мужчине видит предателя.

Так что всё-таки нет, к Дину она не пойдёт.

***

Кобылу в соседней деревне купили бодрую, с хорошей упряжью и потёртым, но добротным седлом.

Также Арета обменяла платье из дворца на крестьянское и комплект одежды и обуви для ребёнка. Молодая женщина, с которой производился обмен, тут же побежала примерять выгодно приобретённую обновку. Всё-таки платье Ареты стоило, как сотня рабоче-крестьянских, сшитых из грубой конопляной ткани.

— Тёть Забава, а ты никак при деньгах, а? — с хитрецой глянул на спутницу приодетый, умытый и причёсанный Петро, когда они после удачных покупок продолжили путь верхом.

— Я не богачка. Просто были кое-какие накопления, — как можно более буднично ответила она. — Лошадь продадим, как доберёмся до Элроса. Нам не потянуть её содержание.

— А жаль… — вздохнул Петро. — Хорошая скотинка.

— И ещё вот что: на людях зовись моим сыном. В Пиксе нам придётся обратиться к лекарю и остановиться на постоялом дворе, и будет лучше, если мы не привлечём к себе лишнего внимания.

— Типа ты вдова с ребёнком? Ха! Эт мы запросто… — деловито сообщил мальчуган. — Дело в шляпе, мамочка.

— Скорей всего, придётся там остановиться на несколько дней. Если не вылечить гангрену у тебя на ноге, ты можешь умереть.

— Ты, правда, хочешь мне помочь? — Петро пытливо заглянул своей новоиспечённой маме в глаза.

— Правда. У тебя ещё вся жизнь впереди. Ты довольно уже настрадался.

— Видать, мамка с папкой с небес мне послали тебя. А там, глядишь, и я тебе сгожусь. Я парень крепкий, сдюжу.

Арета поймала себя на мысли, что широко улыбается. Глядя на тщедушное тельце сидящего впереди неё ребёнка, язык не поворачивался назвать его крепким. А вот дух… Да уж, того, что Петро с характером, не отнять.

***

На ночлег остановились в лесу, атакуемые комарьём. Пришлось с головой укрыться марлевой сеткой, чтобы хоть как-то спастись.

Но и в эту ночь уставшая донельзя Арета не выспалась.

На этот раз она попала в затемнённую спальню с широкой кроватью с балдахином. Интерьер был отделан в золотисто-коричневых тонах, отчего сам воздух в помещении казался жёлтым.