Месть «Синдиката» (ЛП)

Это вызывает у них усмешку. Но они не знают, что я уже занят утомительным процессом расширения империи и делаю все возможное, чтобы убедиться, что парни занимают подобающее им место в строю, а именно на самой вершине вместе со мной и Алексеем.

Глава 24

Деклан

— Ну, ты жестко ведешь сделку, пахан, но должен признать, что даже человек моей силы был бы глуп, если бы не согласился. Тогда по рукам. — Константин и господин Карина стоят и пожимают друг другу руки по поводу сделки, которую заключили здесь за тремя бутылками водки и двумя бутылками текилы.

Я мог бы сказать, что знаю половину того, что происходит, но солгал бы. Все мои мысли крутились в пентхаусе, гадая, как там Бетани. Она все еще злится на нас? Будет ли она когда-нибудь снова с нами разговаривать? И самый худший вопрос. Нужно ли мне готовиться к разводу?

Этот вопрос преследовал меня как никакой другой в последние несколько дней. Я сорвался и выпил пару таблеток только для того, чтобы поспать в своей старой кровати. После месяцев, проведенных в одной постели с тремя другими людьми, ложиться спать одному — это настоящий удар по лицу. Синклер украл кровать Джованни, потому что тоже не мог справиться с пребыванием в своей комнате, и Джи спал на диване. Ну, спит там, когда не занимается чем-нибудь на своем компьютере.

Алексей пихает мне в руку бокал.

— Давай, чувак. Пора праздновать! Все хорошо, да?

Его акцент ужасен, и я почти не могу его понять. Я поднимаю за него тост и залпом выпиваю спиртное. Привычное жжение в горле встречается с благодарностью, как теплое одеяло, накинутое сверху.

Джи смотрит на меня, когда я тянусь, чтобы налить второй бокал. Его осуждающий взгляд говорит мне все, что мне нужно знать. Да. Деклан свалился с гребаной телеги. За новую договоренность раздаются одобрительные возгласы, но я не в состоянии праздновать.

Встав, я подхожу к балкону и стою на том же месте, что и в тот вечер, когда Бетани появилась в нашей жизни. Чертовски комично, что в тот вечер я был в эмоциональном смятении и сейчас нахожусь в том же чертовом месте. Я покручиваю прозрачную жидкость в бокале, и меня охватывает сожаление. За последние несколько дней я с распростертыми объятиями принял все свои пороки и думаю, смогу ли когда-нибудь освободиться от их оков.

Впрочем, это не важно. Если Бетани решит покинуть нас, я дам ей максимум неделю, прежде чем умру от алкогольного отравления или передозировки. У меня уже бывало и то, и другое, но я в любой день соглашусь на это, чем на мысль о том, чтобы ее потерять.

Ну и хрен с ним, думаю я, когда вторая рюмка проходит более гладко. У Константина для нас есть водитель, так что мне не нужно беспокоиться о том, что моя машина встретится с телефонным столбом. По крайней мере, не сегодня.

Мой телефон пикает, и я опускаю глаза, чтобы увидеть звонящего парня.

— Да? — отвечаю.

— Босс, но у меня тут цыпочка, которая устроила настоящий ад и угрожает надрать мне задницу, если я не впущу ее и ее телохранителя. Говорит, что она ваша жена. Что вы хотите, чтобы я сделал? Вызвать копов на этих дураков и отключить линию на ночь?

Волнение охватывает меня, когда уточняю у него, Бетани ли это. Его описание точное, и я смеюсь над его заикающимся ответом, когда подтверждаю, что она действительно моя жена, и прошу впустить их. Когда кладу трубку, мои глаза блуждают вокруг, пока не находят ее.

Она и охранник Константина медленно прокладывают себе путь через толпу. Я вижу, как она поднимает глаза раз или два, несомненно, замечая мою внушительную фигуру, когда стою здесь, как хищник, ожидающий нападения на свою жертву.

Что я и делаю. Я слежу за каждым ее движением, за каждым взмахом волос. За каждым чертовым выражением лица, когда кто-то сталкивается с ней. Я почти хочу сказать охраннику, чтобы он помог ей, но потом понимаю, что сломаю ему руки за то, что он к ней прикоснулся.

Когда они уже близко, делаю свой ход. Джи и Син спрашивают меня, в чем дело, но я не отвечаю. Они хотят знать, но пусть подсуетятся сами. Константин ухмыляется, и я отмахиваюсь от него.

Я спускаюсь по ступенькам и стою внизу в затемненном коридоре. У нас есть вышибала, чтобы не пускать сюда никого лишнего, но нижний свет помогает отпугнуть идиотов от мысли, что они могут сюда прийти.

Охранник пропускает Бетани вперед, но она ничего не говорит. Ее голова опущена в знак поражения, когда она направляется в мою сторону. Алкоголь и таблетки, которые я принял ранее, немного ослабили бушующий внутри меня шторм, но не намного.

Я пугаю ее, когда произношу:.

— Наконец-то, ты решила вытащить голову из задницы, солнышко?

— Господи Иисусе, Деклан! Тебе тяжело предупредить человека? — Не будь в таком мрачном настроении, я бы предупредил. Но учитывая, что она превратила мою жизнь в ад за последние несколько дней? К черту.

— Серьезно думаешь, что ты в каком-то гребаном положении для таких требований? — Она вздрагивает от моего резкого тона.

— Бетани, это был не риторический вопрос. Ответь мне.

— Н… нет. Нет, — шепчет она.

Я слышу ее, но нисколько не удовлетворен.

— Прости, я тебя не расслышал. Не повторишь?

Она слегка расправляет плечи, и мой член принимает это к сведению. О, если она хочет поиграть, я, черт подери, поиграю.

Наконец, ее великолепный взгляд встречается с моим устрашающим.

— Я сказала «нет» и не в том положении, чтобы выдвигать такие требования.

— Чертовски верно. Я слышал каждое слово, сказанное тебе твоим братом. — Ее глаза широко распахиваются. — Ты хоть что-нибудь из этого обдумывала, когда решила быть сукой по отношению к нам?

Ее дыхание немного сбивается, и я наслаждаюсь властью, которой обладаю сейчас.

— Он был прав, ты знаешь. Мы не хотели оставлять тебя в неведении по этому поводу. Мы боролись, но он уперся. Он стремился сделать тебя счастливой. Это все, чего мы хотим. Мы хотим, чтобы ты была счастлива, защищена и в безопасности от проклятых дьяволов, которые дышат нам в затылок.

— Я… я справлюсь сама. — Она пытается придать уверенности своему голосу. Но вижу, как она колеблется.

Я подхожу к ней ближе. Медленно. Хищно. Наслаждаюсь тем, как она немного отступает. У меня в голове такой пиздец из-за нее, что голова идет кругом.

— Я чертовски хорошо знаю, как хорошо ты умеешь постоять за себя. — Подхожу ближе. — Но это не значит, что у тебя есть выбор в том, как мы будем защищать тебя по своему усмотрению. — Еще шаг. Она, наконец-то, упирается спиной в стену. — Ты думаешь, мне нравится быть гребаной марионеткой и выполнять приказы?

Я кладу руки вокруг ее головы на стену, заключая ее в клетку.

— Нет… нет.

— Что нет, Бетани?

Ее зрачки расширены, и я вижу сосочки, торчащие сквозь откровенное платье, которое она выбрала. Еще одна вспышка гнева, когда меня осеняет понимание.

— Ты надела это платье, чтобы привлечь внимание, солнышко? Пытаешься проверить, как я держусь?

Я даю ей время ответить. Наконец она произносит:

— Нет, я надела его не для привлечения внимания. А потому что оно удобное. И… и нет, я не думаю, что тебе нравится быть марионеткой.

Я слышу честность в ее голосе, и это хорошо.

Черное платье на ней подчеркивает каждый изгиб ее тела, как будто оно сделано по ее лекалам. Пальцы дергаются от желания прикоснуться к ней, но перед этим нужно прояснить ситуацию.

— Ты права. Я чертовски ненавижу быть ручной обезьянкой. Но все равно пошел и сделал это. Поменял одного дьявола на другого. Ради тебя. Я вырвал часть своей души и продал ее Константину. Джованни, Синклер и я решились на это. И мы бы сделали это снова. Снова и снова, пока не осталось бы ничего, что можно было бы отдать, и мы все равно нашли бы еще. Потому что мы чертовски любим тебя.

Я уступаю и протягиваю руку, чтобы погладить ее лицо, потом наматываю ее волосы на кулак.