Секреты, скрытые в шрамах

– А когда он узнал, что я был с Терренсом, то Питер попросил включить громкую связь, – продолжает Даниэль. – И затем он извинился перед нами, попрощался, намекнул, что собирается умереть и отключил звонок.

– Мы подумали, что это может плохо кончиться и решили немедленно ехать домой к Питеру. И думаю, вас могло бы шокировать то, что нам пришлось увидеть.

– Боже, все было настолько ужасно? – широко распахнув ошарашенные глаза, ужасается Хелен.

– Да, – кивает Даниэль. – Когда мы зашли в квартиру Питера, то осмотрели ее и отправились в ванную комнату…

– Которая была заперта, – добавляет Терренс. – Нам кое-как удалось выломать дверь, чтобы попасть туда. И там мы увидели, что на полу, стенах, ванне и раковине были следы крови. И в этой крови на полу как раз лежал Питер… Его запястья были сильно изрезаны и все еще сильно кровоточили. Он был ужасно бледный… И поначалу казалось, что он будто не дышал.

– Это было ужасное зрелище! Серьезно, девушки, лично я никогда в жизни не видел столько крови, сколько ее было там. До этого мне приходилось лишь видеть кровь, которая вытекала из маленького пореза, или которую забирали на анализы. И я сейчас не преувеличиваю. Я говорю все как есть.

– Мы немедленно вызвали скорую и перевязали запястья Питера мокрыми полотенцами, как нам сказал оператор экстренной службы. А потом приехали врачи и привезли его сюда…

– Какой ужас! – качая головой с ужасом во взгляде, восклицает Джессика. – Не могу поверить… А каков шанс, что он сможет выжить?

– Мы пока не знаем, – пожимает плечами Даниэль. – Но мы с Терренсом останемся здесь до тех пор, пока не узнаем что-нибудь о состоянии Питера.

– И мы тоже! – уверенно заявляет Хелен и тихо шмыгает носом. – Если будет нужно, то мы готовы и ночевать здесь. Я должна знать, насколько все тяжело, и если ли шанс, что Питер выживет.

– Полагаю, что очень серьезно… – задумчиво произносит Джессика и внимательно рассматривает испачканную в крови одежду Терренса и Даниэля. – Раз у вас вся одежда в крови.

– Мы знаем, но сейчас это не так важно, – бросив короткий взгляд на свою одежду, отвечает Терренс. – Гораздо важнее узнать хоть что-нибудь о состоянии Питера.

– Согласна, и я полагаю, время предстоит не слишком веселое, – вздыхает Джессика и присаживается на один из стульев. – Хотя должна признаться, что я никогда не любила больницы. Они всегда наводят на меня тоску и депрессию.

– Я тоже их не люблю… – тихо отвечает Хелен и присаживается рядом с Джессикой. – Они никогда не вызывали приятных ассоциаций… Однако я обязана быть здесь… Потому что не хочу бросать Питера. И как только нам разрешат навестить его, я не отойду от него ни на шаг и буду заботиться о нем, как никто другой.

Даниэль переглядывается с Терренсом, который качает головой и затем присаживается на один из стульев рядом с Хелен и Джессикой.

– Э-э-э, Хелен, простите меня за нескромный вопрос… – неуверенно начинает Даниэль, присев рядом с Хелен. – Но разве вы настолько хорошо дружите с Питером, что переживайте за него больше всех нас троих? И так бурно отреагировали, когда Терренс сказал вам про попытку блондина покончить с собой.

– Да, мы очень хорошо дружим, – переведя полный слез взгляд на Даниэля, чуть дрожащим голосом отвечает Хелен. – Я бы сказала, слишком хорошо. После знакомства мы начали очень много времени проводить вместе и быстро сблизились. Я всегда могла доверить Питеру свои секреты и была с ним откровенной. Но почему-то главную причину своей депрессии он никогда не говорил и считал, что мне не стоит об этом знать.

– А как давно вы с ним знакомы? – интересуется Терренс.

– Около трех лет. А Джессика знала его еще со школьных времен. Кстати, Питер здорово помог мне, когда три года назад умер мой дедушка. Моя подруга как раз познакомила нас незадолго до его смерти. И я безумно благодарна, что встретила вашего друга именно в тот момент, ибо без Пита мне бы не удалось пережить потерю человека, которого безумно любила.

– Вы живете одна?

– Нет, с бабушкой. Мама умерла во время родов, а отца я никогда не видела. Меня воспитывали дедушка с бабушкой по материнской линии. И кстати, Питер успел познакомиться с дедушкой до его смерти, и отлично ладит с бабушкой, которая любит его как своего сына. И очень переживает из-за того, что с ним происходит.

– Боже, сколько людей находятся на его стороне… – с грустью во взгляде говорит Даниэль. – А Питер вбил себе в голову, что он никому не нужен, и всем плевать на его проблемы…

– Мне кажется, издевательства в школе сыграли огромную роль в формировании его личности, – предполагает Джессика. – Я всегда знала, что такая беспричинная агрессия не пройдет бесследно. И я была права… Вы видите, к чему все это привело.

– Да, но я никак не могу понять, за что они так ненавидели его? Ведь Питер – хороший человек… Далеко не уродливый, довольно умный… Намного умнее меня…

– Просто им нужна была жертва. И они выбрали худенького паренька, который был слаб, беден, одинок и несчастен. Да и поскольку у нас была маленькая школа в том районе, где мы жили, то там училось очень много ребят, и почти все знали все друг о друге. Вот ребята и настроили всех против Питера. Так получилось, что над ним издевалась вся школа. Да, Роуз не хотел быть как все, на все имел свое мнение и совсем иные вкусы и любил выделяться из серой массы своей одеждой, предпочтениями в музыке или в чем-то еще. Но больше нет причин так дико ненавидеть его… Он не больной и не псих. Он –нормальный человек, которому просто нужен был тот, кто научил бы его быть сильным и защищать себя и свое мнение, за которое его все не любили.

– К сожалению, такое бывает… – устало стонет Терренс, проводя рукой по своему лицу. – Дети часто любят дискриминировать кого-то по определенному признаку, который совершенно нормальный для взрослых, но для них является чем-то необычным. Жаль, что иногда учителя и родители не могут объяснить своим детям, что все люди разные. Что нет ничего плохого в том, чтобы как-то отличаться от других.

– Вот и Питер стал жертвой этой дискриминации. По внешности, благосостоянию и желанию хоть как-то выделиться. Мне повезло, что меня так не поливали грязью, как его. Хотя я никогда не участвовала в их делишках и вообще была сама по себе. Так общалась по делу с некоторыми людьми, но я никогда не дружила с ним. Питер был единственным, кто стал моим близким другом. Не сразу, конечно, а где-то в старшей школе, но все же…

– Теперь я все больше начинаю понимать, почему он первое время держался отстраненно, когда мы только начали играть вместе в группе, – задумчиво отвечает Даниэль. – Да, Роуз общался со мной, но у меня было чувство, будто он хотел поскорее от меня отделаться. Похоже, он не доверяет людям и долго к ним привыкает…

– А вы сразу поладили, когда познакомились? – интересуется Хелен. – Или еще долго притирались?

– Ну… В принципе, да… Мы всегда отлично работали и умели находить компромисс. А когда уже смогли подружиться, то вместе начали время от времени подшучивать над одной стервозной девчонкой, которая была в нашей группе вокалисткой. Вот Терренс подтвердит – он успел застать знакомство с ней.

– Да, и поверьте, ту девчонку нужно было регулярно проучивать, – добавляет Терренс. – Ибо она слишком зазнавалась и считала, что люди – ее рабы, которые ей обязаны. У нее было слишком высокое самомнение о себе… Та еще маленькая стервочка…

– Питер рассказывал о той девчонке и говорил, что мечтал придушить ее, – признается Джессика. – Напоминает мне одну дрянь с нашей школы, которая возомнила себя королевой только потому, что за ней бегали все парни в школе. Они велись на ее красивое личико и выполняли все капризы в надежде, что сердце Снежной Королевы растопится, и она снизойдет до кого-нибудь.

– Кстати, Терренс, а как вы попали в ту группу? – интересуется Хелен. – Помню, что Питер как-то сказал, что посчитал вас хорошим человеком, но полагал, что вы долго не продержись в группе.