Страница 147 из 180
– Боже, да ты не понимаешь, что говоришь! – качает головой Ребекка. – Как можно называть порядочную девушку проституткой и обвинять ее в подобном? Твой отец бы пришел в ужас от того, что ты говоришь, ибо он никогда не смел называть меня подобным образом.
– Если бы у меня были доказательства ее предательства, то ты бы тоже поняла, что она за человек. Они у меня были, но сейчас – нет. Я по своей дурости оставил их дома у этой притворщицы, которая упорно строит из себя невинную девственницу. И я не сомневаюсь, что Рочестер уже давно избавилась от этих улик и лишила меня шанса доказать ее виновность.
– Прости, Эдвард, но ты ведешь себя неправильно. Почему ты не можешь просто забыть о желании оскорбить эту девушку и спокойно не попросить ее сказать тебе правду? Да еще и врал все это время о том, что у вас все хорошо. Ты же и сам лгал! Зачем обвинять человека во лжи, когда ты и сам не такой уж и не невинный?
– Я уже узнал все, что мне нужно. И теперь у меня больше нет никакого желания видеть и слышать ее. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся, и она не будет раздражать меня своим присутствием.
– Неужели ты хочешь так легко разорвать отношения из-за того, что веришь всему, что услышал в первый раз и не попытался копать глубже? Не боишься, что ты потом пожалеешь о том, что сделал?
– Я жалею только об одном: о том, что вообще заговорил с этой девчонкой и даже заплатил за нее в кафе в день знакомства. Моя жизнь была намного лучше, если бы я не встретил эту жалкую проститутку, которая посмела так нагло воспользоваться мной и думала, что мне не станет известно о ее делишках.
– Может, все не так, как ты думаешь? Терренс вот тоже думал, что Ракель предала его и изменяла с каким-то полицейским. Но потом оказалось, что ее оболгал Саймон.
– Это совершенно разные вещи. Потому что в моем случае никто никого не пытается оболгать. Нет никого, кто захотел бы оболгать Наталию и заставить меня верить в ее измену. Я знаю точно, что она предала меня и воспользовалась мной. И мне вполне достаточно того, что эта девушка сама призналась в этом, чтобы возненавидеть ее всем сердцем.
– Значит, ты не так сильно любишь ее, раз отказываешься узнать, правда ли это. Да и если бы ты действительно любил, то поверил бы ей, а не кому-то или чему-то, что заставляет думать, будто она предала тебя.
– Ни о какой любви не может быть и речи. На свете полно достойных девушек, которые действительно ждут своих принцев и не строят из себя девственниц, ни разу не спавшие с мужиками. И будь уверена, однажды я точно встречу прекрасную девушку, которую смогу по-настоящему сильно полюбить, и которая будет любить меня. Я знаю, что где-то на этом свете есть та, которой суждено стать моей женой и матерью моих детей. И я обязательно встречу ее и забуду о связи с этой белобрысой проституткой, которая умеет пользоваться своей красотой и пудрить мужикам мозги. Мне будет искренне жаль того человека, который следующим купится на ее прекрасное личико и положит весь мир к ее ногам. Если ей вообще суждено выйти замуж…
– Эдвард, ты сам-то веришь тому, что говоришь? – недоумевает Ребекка, широко распахнутыми глазами смотря на Эдварда, что становится все более несдержанным. – Ты бы мог сделать для себя какие-то выводы из того, что произошло между Терренсом и Ракель. Перед тобой был такой прекрасный пример того, какими не должны были быть отношения двух любящих людей.
– Однако не я виноват в том, что она сама губит наши отношения, – хмуро бросает Эдвард, скрестив руки на груди. – Раз эта девушка не ценила меня, то и я не стану ничего делать для нее.
– Никогда не поздно наладить отношения. Опять же могу привести в пример твоего брата и его невесту. В какой-то момент их отношения испортились, но они нашли в себе мужество признать это и начать работать над ними. И теперь ты видишь, что эти двое счастливы и готовятся к свадьбе.
– Знаешь, мама, я тебе так скажу… Может, Терренс и мой родной брат, и каждый из нас очень похож друг на друга. Но мы совершенно разные люди. Мы оба живем разной жизнью, имеем разное мнение во многих вещах и независимы друг от друга. Если думаешь, что мы с Наталией сможем помириться так же, как Терренс помирился с Ракель, то ты глубоко ошибаешься. Невозможно любить, когда один человек не любит, использует его и нагло лжет. Так что не надо сравнивать мою проблему с его проблемой, ибо они разные.
– Однако сейчас ты говоришь почти все то же самое, что и Терренс в свое время. Сначала он также злился на Ракель, оскорблял и унижал ее. Но когда вся правда всплыла наружу, то в последствии начал сильно жалеть. Я не сомневаюсь, что с тобой все будет то же самое.
– Нет, наши ситуации абсолютно разные. Ракель и Терренс любят друг друга. И любили, даже когда мечтали расстаться. А вот Наталия не любит меня и воспользовалась мной, согласившись встречаться лишь из страха, что я буду последним, кто обратит на нее внимание.
– А ты хоть уверен в том, что она и правда не любит тебя? Вдруг Наталия сказала это в сердцах, когда вы слишком сильно разругались? В гневе можно наговорить много всего, что сильно оскорбит человека.
– Я никого не оскорблял и говорил лишь чистую правду, которую она отказывается признавать. Наталия не хочет честно сказать, что она – избалованная эгоистка, которая думает лишь о себе и нагло лжет всем, кого знает.
– Послушай, Эдвард, я не знаю, как именно тебя обманула Наталия, и обманывала ли она вообще. Но мне всегда очень нравилась эта девочка, и я люблю ее так же сильно, как и Ракель. Я знаю Наталию как очень милую и добрую девушку, которая буквально излучает свет и радость. Мне всегда хочется улыбаться, когда она находится со мной.
– Придет время – и я всем расскажу о ее приключениях и раскрою всем глаза, заявив, что она – не та, за кого себя выдает. И плевать, что мне могут не поверить. Главное – рассказать ту правду, которую скрывает Рочестер.
– Ты говорил, что Наталия что-то скрывает уже несколько месяцев. Неужели ты что-то знаешь об этом? Почему она не хочет говорить правду? Вдруг это что-то очень важное?
– Да потому что она трусиха и считает, что лучше врать, чем говорить всю правду. Уже около пяти месяцев эта дура ничего не говорит и надеется обвести всех вокруг пальца. Наверное, забыла, что однажды правда все равно всплывет наружу. Правда, вряд ли кто-то окажется рядом с ней и захочет поддерживать ее. К тому времени она может растерять доверие всех тех, кого любит. Вот мое оно уже точно потеряла, ибо я не выношу лжи и не доверяю тому, кто соврал хоть раз!
– Да, я знаю, что врать плохо, но не надо так на этом зацикливаться. Может быть, ты что-то сделал или сказал, что она боится тебя? Что если ты так или иначе припугнул Наталию и заставил ее молчать?
– Ох, и ты туда же! – устало стонет Эдвард, с раздраженным вздохом проводя руками по лицу. – Боже, ну почему вы все считайте, что я виноват в том, что Наталия замкнулась в себе ничего не говорит?
– Раз она так боится, ее могли просто очень сильно запугать. А кроме тебя это сделать больше некому. И я начинаю подозревать, что ты вполне мог сделать это, видя, как ты себя ведешь, и слыша все твои слова.
– Мама, пожалуйста, не думай обо мне так плохо! – с жалостью во взгляде умоляет Эдвард и мягко берет Ребекку за руки. – Неужели ты обвиняешь меня в том, что Наталия молчит по моей вине?
– Я ни в чем не обвиняю тебя, Эдвард. Но некоторые твои поступки и слова иногда заставляют меня подумать, что бедная девочка молчит из-за того, что ты заставляешь ее молчать. Да я уверена, что многие так думают. Я не говорила с твоими братом и будущей невесткой об этом, но думаю, они вполне могли бы предположить подобное.
– Нет-нет, не надо продолжать… Я не хочу поругаться еще и с тобой из-за обвинений в том, чего я не делал. Мне было достаточно ссоры с миссис Ричардсон. Которая откровенно обвинила меня в доведении Наталии до такого ужасного состояния.
– Так значит, ты повздорил с той женщиной и поэтому так внезапно решил переехать ко мне?