Стрекоза

— Ты не сунешься к ним одна, — Лавронсо смотрело на меня так, будто готово было запереть в Стрекозе прямо сейчас, и только бессмысленность этого занятия его остановила.

Такие поручения я и правда старалась не брать в одиночку. Но сейчас эльфу-боевику лучше не появляться. Я нервно побарабанила пальцами и решилась:

— Хорошо. Ты можешь пойти со мной. Возьми ножи.

— И я, — Аларик не спрашивал. Я поняла, что не отступит и кивнула.

— Оденьтесь попроще.

Глава 40

Бернард с сомнением окинул взглядом мою фигуру: потрепанные штаны, серая рубаха, бесформенная накидка поверх, на голове недоразумение, в котором я ходила к ночным хозяевам Идольты. Хорошая вещь, и волосы прячет, и лицо с ней делается таким же непонятным. Осмотрев меня и решив, что лучше не сделать, медведь обернулся к моим спутникам, которые, в свою очередь, пытались взглядами просверлить его черепную коробку и выяснить, что у оборотня в голове.

— Дерик, — представился наш барон.

— Гонсо, — переименовалось дварфо. — И хочу тебя предупредить…

Я резко положила руку Лавронсо на плечо, и он замолчал, только зыркнул на Бернарда, мол, ты меня понял. Я вспомнила, что мне тоже нужно сменить имя.

— Бернард, я забыла тебе сказать, сейчас я Цинтия.

По темнеющим улицам мы дошли туда, где куча мусора была привычной частью пейзажа, а фонари, напротив, встречались редко и удивляли своим присутствием.

Свернув в подворотню, мы прошли гуськом во внутренний дворик и спустились в полуподвал, где нас ждало три смеска с человечьими и степными кровями, и выглядели они как обыкновенные жители этих мест.

Бернард представил всех присутствующих. Нужным нам существом оказался Мордаг — парень, который выглядел бы как полнокровный гоблин, если бы не короткий приплюснутый нос. На удивление, он мигом определил, что разговаривать следует со мной.

— Цинтия, что у вас к Меркатам?

Я красноречиво показала глазами на его приятелей, и Мордаг махнул головой в сторону задней двери. Те послушно исчезли. Уверена, что столь же послушно прижались ушами к щели. Но я должна была показать, что разговор серьезный.

— У меня к ним несовместимость нашего сосуществования.

Поймет или нет? Те, за дверью, очевидно не поймут.

— Госпожа Цинтия, вы отдаете себе отчет, что такая птица может оказаться вам не по зубам? — спросил Мордаг.

Если бы не мой опыт, когда я встречала самых разнообразных существ в самых разнообразных местах, я бы сейчас онемела. Краем глаза я заметила, как вздрогнул Аларик.

— Человек втрое легче матерого кабана, но знает, куда бить. Сейчас нам лишь не хватает одного слабого места вдобавок к уже известным. Мы предполагаем, что нужные сведения хранятся у ночных хозяев.

— То есть, у ночных Меркатов. Я знаю только одного, кто может замахнуться на такое дело, но его услуги дорого стоят. Очень дорого.

— Деньги есть. Не с собой, разумеется.

— Разумеется. Хорошо. Пойдем. — И обернувшись к задней двери, крикнул: — Мне шкандыбать до Муравьеда. Выпасать не надо.

— А не артисты? — донеслось из-за двери. В нас заподозрили мошенников.

— Зуб даю.

— Бикса не торт, — глаз в щели уставился на меня.

— Моргалы лишние? — осведомилась я, положив руку на пояс. За дверью ойкнуло, и глаз исчез.

Лавронсо хмыкнул, Аларик задрал брови едва ли не до волос, Мордаг глянул на меня с уважением.

Мы шли с четверть часа, то пробираясь мимо куч мусора, то перешагивая через храпящие, бормочущие или стонущие тела. Мордаг завел нас в рюмочную, где рюмок не было, а пили дурно пахнущую жидкость из жестяных кружек. Гоблин попросил подождать и прошел вглубь. Наконец, Мордаг вернулся и сказал, что Муравьед примет меня одну. Но он, Мордаг, ручается, что трогать меня никто не будет, со мной только поговорят, иначе он, Мордаг, наплюет на все риски и подожжет эту халабуду, и Муравьед об этом знает.

Подивившись странным отношениям в ночном мире Иркатуна, я тихо рыкнула на Аларика и Лавронсо, чтоб сидели и ждали, и пошла за Мордагом.

Парень привел меня в комнату небольших размеров, но не клетушку. Обстановка была как в дешевой гостинице, хоть и без видимой грязи. Кристал-светильники горели вполсилы, но ярче, чем в зале рюмочной. Тот, кого звали Муравьедом, стоял спиной и был в комнате один. Я насторожилась.

— Я привел госпожу Цинтию, — сказал Мордаг.

— Хорошо, — глухо произнес Муравьед. — Иди. Если хочешь, чтоб я им помог, сделай все к утру.

Мордаг ободряюще мне кивнул и исчез за дверью. Похоже, за помощь будем платить не только мы.

Муравьед обернулся, и я стиснула зубы. Конечно, это должно было когда-нибудь случиться, но почему сейчас?

— Джим-Ловкач, — выдохнула я, глядя в искаженное шрамом лицо. Я очень хорошо знала этот шрам. Сама начертила. — Неужели выпустили?

— Кабы выпустили, я бы здесь не сидел как плесень в сортире.

Мы молча смотрели друг на друга. Что можно было сказать?

Незадолго до смерти Нимнадила мы взяли главаря шайки, которая грабила дилижансы. Уж не знаю, кто из родственников или близких банкира попался в их лапы, но раздраженный бездействием стражей господин-при-деньгах нанял дюжину порученцев, чтоб ездить под видом пассажиров, привлекая банду на себя как на приманку. Нам повезло в первый же день. Банда полегла под клинками гильдийцев и стрелами Нимнадила. Главарь сообщил мне, что “лично порежет бабу”, и пока я махала с ним клинками, его попросту стукнули сзади. Но провести по его физиономии концом длинного кинжала я успела.

Что перевесит? Желание нажиться? Желание отомстить? Достаточно ли грозно звучит для него предупреждение Мордага?

— Что, влипла? — осклабился Ловкач.

Имел ли он в виду объявления о поимке госпожи Раенальд или то, что я стою в его комнате одна, я не знала, но решила не уточнять.

— И под Меркатов копаешь, — Ловкач наслаждался положением. Помолчав он продолжил: — Нет, сдавать я тебя не буду ни тем, ни другим. Мы с тобой интереснее придумаем.

Я приподняла бровь. Муравьед наклонился над столом, опираясь на костяшки кулаков, и приказал:

— Говори, чего тебе надо для начала.

— Ты хочешь сказать, что готов оказать мне услугу?

— Если в цене сойдемся.

Нет, в его алчность я сейчас не верила. Тут что-то другое.

— Возможно, ночные Меркаты хранят важные бумаги Меркатов дневных.

— Пф, тоже мне новость.

Что ж, по крайней мере, в этом мы оказались правы. Останусь ли я в живых, чтоб рассказать команде?

— Мне нужны бумаги по операциям через их банк.

Джим-Ловкач сел и воззрился на меня, положив подбородок на ладонь.

— Пожалуй, я и впрямь оставлю тебя жить. Если ты их так прижучить хочешь, что бумаги из банка нужны, вся их власть квакнется, и мне место на ночной стороне освободят. Чем же ты их взять собираешься… В самих бумагах ничего нет, иначе их на ночную сторону не отдали бы.

Это было не вопросом, скорее, раздумьем. Ловкач понимал, что ничего сверх нужного я ему не скажу. Он внимательно посмотрел на меня и заговорил снова:

— Есть у меня к ним подход, держал для чего-нибудь серьезного. Через два дня бумаги будут у меня.

— Цена?

Он окинул меня взглядом и ухмыльнулся:

— Останешься до утра и расплатишься. Ты явно не девица, хотя вряд ли много умеешь.

Ловкач и правда ловок. Он придумал, как отомстить мне за арест, но оставить живой и здоровой, чтобы я расчистила ему дорогу к ночному трону. Я сделала попытку поторговаться:

— Я могу заплатить столько, что хватит на трех лучших дам из лучшего заведения города. С доставкой.

— Я назвал тебе цену. Не хочешь — как хочешь. Если согласна, раздевайся.

Я посмотрела ему прямо в глаза и приподняла бровь:

— Платить вперед?

Хмыкнув, он кивнул:

— Значит, послезавтра. И не вздумай дурить. Или так, или ищи кого другого. Но учти, кто другой запросит дороже, — и глянув на мою заломленную бровь, поясил: — могут и на троих тебя разложить.