Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 11



Турецкий бегло пролистал. Пара газетных вырезок, показания бармена ночного заведения, официанток, еще двух каких-то свидетелей.

– Не густо.

– Да уж.

– Каковы мои позиции?

– Довольно устойчивые, я думаю, – поскреб затылок Гордеев. – Скандал ведь никому не нужен.

– Кроме того, кто все это устроил, – напомнил Турецкий. – Скандал уже есть.

Гордеев встал и задумчиво прошелся по узенькой комнате, для этого хватило шести шагов.

– Не уверен, не уверен, – пробормотал он.

– В чем ты не уверен? – насмешливо поинтересовался Турецкий.

– Мне вот, например, очень не нравится, что я до сих пор не могу встретиться со следователем из ФСБ, который ведет ваше дело. Некто Игнатьев. Знаком такой?

– Я его видел, разумеется, иначе бы здесь не сидел. Толстяк, потеет все время. Но, во-первых, я и сам с ним разговаривать без твоего присутствия не собирался, о чем тут же предупредил, а во-вторых, он моментально слинял, – развел руками Турецкий.

– И больше не объявлялся?

– И больше не объявлялся.

– Н-да-а...

Гордеев подумал, что со стороны вся эта ситуация выглядит комично. Следователь Генпрокуратуры натурально сидит в тюрьме. Зачем? Почему? За что? А может, старшие товарищи (тот же Меркулов) просто решили дать возможность Александру Борисовичу хорошенько отдохнуть? Хм... С помощью такого вот громкого скандала. То, что это «подстава», сомнений нет, так и Грязнов вчера сказал, причем подстава не сказать чтобы очень уж тонкая, но грамотная, умная, качественно сработанная, раз до сих не появилось ни единой зацепки, чтобы Турецкого из СИЗО вытащить.

– Слушай, Юра, – сказал вдруг Турецкий, – ты знаешь систему перестука?

– Систему чего? – удивился Гордеев.

– Ну как зэки между камерами перестукиваются? Как бы мне в этом разобраться? Все перестукиваются, один я ни черта не понимаю. Обидно.

– Почему обидно?

– Ну как же! А еще следователь! Элементарных вещей, оказывается, не знаю! Мало ли что в жизни может пригодиться. Вот система перестука определенно могла бы пригодиться. Там, понимаешь, каждая буква выделяется особым образом, скажем, «а» – один раз, «б» – два и так далее. Но невозможно выстукивать одну букву тридцать два раза! И главное, как их разделять между собой? По букве в час, что ли?!

– Александр Борисович, на черта вам система перестука, если вы тут не задержитесь, я вам обещаю! – Гордеев потер виски пальцами и шумно вздохнул.

Турецкий внимательно посмотрел на него и изрек:

– Ты с похмелья, что ли?

Адвокат развел руками: так случилось, мол, не моя вина...

– Ага! – одновременно с осуждением и завистью сказал Турецкий. – А я тут как раз прочитал, – он бросил на стол «Известия», – что пагубное пристрастие людей к наркотикам, алкоголю и табаку частично определяется их генами. В Оксфорде вычислили. Они там исследовали десять тысяч человек, представляешь? Они же запросто могли это исследование здесь провести, в Лефортове, и результат был бы еще более впечатляющий. Или, допустим, в «Распутине».

– Александр Борисович, ради бога...

– Нет уж, ты послушай! Оказывается, на особенности личности и наклонности, которые ведут к нездоровому образу жизни, сильно влияют генетические факторы, вот!

– Да неужели? – усомнился Гордеев.

– Точно тебе говорю.

– Так что же, дражайший Александр Борисович, вы мне предлагаете воспользоваться этим аргументом в суде?! Мол, плохие гены вам достались по наследству, и потому за свои поступки вы отвечать не уполномочены?

– Ну, – задумчиво сказал Турецкий, – ты адвокат, тебе видней, как защиту строить...

Гордеев, сдерживая раздражение, некоторое время смотрел на своего подопечного, пытаясь понять, что у него на душе и что он себе, собственно говоря, думает. Потом адвокат хлопнул себя по лбу и открыл портфель:

– Совсем забыл, у меня для вас презент. – С этими словами он достал... гранату-«лимонку».

Турецкий даже отшатнулся.

– Ты... Юрка, ты в своем уме?!

– А что такого? На крайний случай у вас всегда остается шанс решить все разом. – Гордеев сделал движение, словно хочет выдернуть чеку.

Турецкий бросился на него и вцепился в руки. В какую-то долю секунды у следователя Генпрокуратуры пронеслась мысль: а как он, собственно, сюда это протащил?! Но Гордеева Турецкий все же не выпускал, наконец адвокат сам взмолился:

– Сан Борисыч, да это же шутка!



Оказалось, в антураж «лимонки» была упакована туалетная вода с какой-то надписью. Турецкий присмотрелся: «l’Adieu Aux Armes».

– «Прощай, оружие», что ли?

– Ну. – Гордеев присел, переводя дыхание и подумал, что если охрана за ними сейчас наблюдает, то хорошо же они смотрелись – легендарный следователь Генпрокуратуры и широко известный в узких кругах адвокат. – Ну и спектакль устроили...

– Что значит – прощай, оружие?! – возмутился Турецкий. – Ни хрена не прощай! Ты на что это, паршивец, намекаешь, вообще?!

– Александр Борисович, да успокойтесь же, – пытался вразумить подопечного Гордеев. – Ни на что я не намекаю. Просто я позвонил вам домой, поинтересовался у Ирины Генриховны, что вам сюда привезти помимо всего прочего, а она сказала, что вас всегда раздражают посторонние запахи, в тюрьме их наверняка предостаточно, и неплохо бы снабдить вас каким-нибудь дезодорантом, я заехал в «Седьмой континент», увидел там эту штучку, «Прощай, оружие» – остроумное название, ну и решил, что забавно будет...

– Да уж, – пробурчал Турецкий. – Веселей не бывает... Как там Ирина вообще?

– По-моему, вполне бодро, все говорила про какой-то выпускной концерт своих учеников.

– Нет, ну надо же! – тут же возмутился Турецкий. – Мужа в острог, можно сказать, упекли, а она о музыке своей беспокоится! – А про себя подумал: хорошо, что Ирка спокойна, хорошо, что у нее сейчас дел невпроворот... Хотя знаем мы это спокойствие.

– Что делать, Александр Борисович? – философски заметил адвокат. – Жизнь продолжается.

– Да уж, – вздохнул Турецкий. – А ты, значит, выпивал? – снова невпопад сказал он. – Вместо того чтобы своего драгоценного клиента из «гестаповских застенков» вызволять, ты, значит...

– Ну уж вы скажете... Просто вчера допоздна с Константином Дмитричем и Вячеславом Иванычем обсуждали эту заковыристую ситуацию и пути ее разрешения.

– Что, и Костя тоже с вами наяривал? – удивился Турецкий.

– Нет, Меркулов ушел...

– Ну?

– ...как только Грязнов вторую бутылку «Ахтамара» вытащил.

– Школа, – оценил Турецкий.

Гордеев горестно покивал.

– А вы, значит, продолжали? И сильно?

Еще один кивок. Гордеев даже приложил ладони к вискам, тяжела, мол, жизнь подростка.

– Взрослый – тот, кто преуменьшает, а не преувеличивает количество выпитого накануне, – назидательно сообщил Турецкий.

Гордеев только вздохнул.

– Ну и как, придумали что-нибудь ценное?

– Так, в общем и целом, – промямлил адвокат.

– Придумали! – взорвался Турецкий. – В общем и целом! Ни хрена вы не придумали! Если бы придумали, я бы уже тут не сидел! Все, начальник, устал я от тебя, зови охрану, в камеру хочу.

Гордеев воспринял это как призыв к нормальному разговору, уселся с комфортом, насколько это было возможно, достал свой любимый «паркер», некогда Турецким же подаренный, и принялся фиксировать необходимое.

– Александр Борисович, вы помните, как оказались на Ярославском шоссе?

– Боюсь, что нет.

– Переформулирую. Что последнее вы помните из событий того вечера?

– Счет в ресторане, – усмехнулся Турецкий. – Ну а если без шуток, то, как я вышел на стоянку «Распутина», сел в машину и отъехал. Дальше – пустота.

– Вы были сильно пьяны?

– Вообще не был.

Гордеев округлил глаза.

– Представь себе, Юра, это медицинский факт.

– Но ведь когда вас обнаружили, вы были фактически в бессознательном состоянии, настолько...

Турецкий усмехнулся:

– Большая доля алкоголя в крови, да? Как говорят тинэйджеры: бла-бла-бла-бла... Ты что, не знаешь, как это делается? Или в кино никогда не видел, как в человека водку вливают?