— Смелый ты человек, Алексей Фёдорович, — Пётр, судя по его тону, снова начал свою игру в «испытай на прочность». — Ладно бы — солдат-девицы не испугался. Но мне перечить?
— Хоть бы и тебе, государь, — Меркулов по-прежнему был спокоен. — По твоему же указу о свободе брака года одна тысяча семьсот первого[3] от Рождества Христова Екатерина Васильевна имеет полное право отказать Головину, коего ты ей сватаешь.
— Ишь, хитрец, вывернулся, — усмехнулся Пётр Алексеич. — Остаётся у Катьки спросить, откажет ли она Автоному Михалычу, чтоб тебе согласие дать.
— Конечно, откажу, — по-прежнему невозмутимо произнесла Катя, скрывая под спокойствием желание рассмеяться. — Там большие проблемы с целеполаганием: он пять лет осаждал не ту крепость.
Хохот, раздавшийся после этих слов, услышали, должно быть, даже во временном лагере пленных шведов под Семёновкой…
Интермедия.
…Эта публикация за подписью «русской девы» наделала немало шума в европейской прессе. Девица, до сей поры пробовавшая остроту своего пера лишь на шведском короле, обрушилась с едкой критикой на союзника России — Саксонию. Вернее, на чрезмерно гибкую политику её курфюрста в отношении политической сатиры.
«…Сказать о слоге сего, простите за выражение, произведения искусства, нечего — за отсутствием самого предмета. Что же до содержания, то автор, описавший реку Днепр, требующую напоить её русской кровью[4], изволил явить публике ярчайший образец дремучего невежества и исторической дикости. Это всё равно, как если бы Рейн воззвал пролить в его воды немецкую кровь. Примечательно, что сей плод графомании был издан в Дрездене по заказу шведского королевского дома на французские деньги. Оформление недурное, бумага и печать слишком хороши для подобной однодневки. Но на талантливого автора бюджета уже не хватило, наняли кого подешевле. Либо, что вероятнее, одарённые стихотворцы попросту отказались браться за дурно пахнущий политический заказ. В результате получился эдакий отменно отпечатанный трактирный анекдот, в свете коего понятие «идиотизм» заблистало новыми гранями…»
Читая это, Август понял, что чувствует карточный шулер, пойманный с краплёной колодой. Небольшая любезность, которую он хотел оказать шведам в качестве аванса за некоторые их ответные шаги, рисковала обернуться политическим скандалом. Саксония формально всё ещё находилась в состоянии войны со Швецией, хотя вовсю шли переговоры о заключении мира. Да и русский посол князь Трубецкой наверняка изволит выразить недовольство своего государя по поводу недружественных шагов. Хотя…
Всё по своим местам должна расставить генеральная баталия, встреча Карла и Петра на поле сражения. Честно сказать, Август ставил на шведа, так как знал, на что способна его армия. Русские пока неплохо проявили себя в оборонительных сражениях и мелких стычках, однако нет у них опыта встречного боя. Посему заигрывания со шведами придётся продолжать. Ничего личного, это политика.
— Ваше величество! Ваше величество!
Ах, этот пройдоха Пфингстен… Что с ним? Запыхался? Он как будто бежал сюда со всех ног.
— Что там? — король отложил неприятное чтение в сторону.
— Гонец из России, ваше величество! — затараторил Пфингстен. — Поразительные новости! Царь Петер наголову разбил Карла Шведского в генеральной баталии у города Полтава!
— Вы не шутите? — густые брови короля поползли вверх.
— О, нет, ваше величество! Сведения совершенно точные, курьер загнал нескольких лошадей, дабы доставить послание раньше прочих! Даже русский посол пока не извещён, царский гонец с письмом ещё в пути! Полный разгром шведов, король снова пленён!
— Вот как, — Август задумался, не зная, радоваться новости или огорчаться: поражение шведов — это прекрасно, но усиление России в его планы не входило. — Что ж, подготовьте сегодняшней датой письмо от моего имени с подтверждением союзнических обязательств. Поздравления подождут официального извещения о победе. Русского посла, когда он испросит аудиенции, чтобы вручить оное, мы примем как самого дорогого друга… И, Пфингстен… позаботьтесь, чтобы тираж тех бездарных стишат про русских и реку Днепр был отовсюду изъят и уничтожен. Не стоит дразнить медведя, только что разорвавшего северного льва…
5
В восемнадцатом столетии самый скоростной транспорт — парусник. Правда, осень не лучшее время для морских путешествий по Балтийскому морю, но ехать сушей пока ещё было рискованно. В Польше до сих пор сандомирские конфедераты не могли выкинуть Лещинского из Варшавы, саксонцы не одолели оставшийся в стране корпус Стенбока. Что это означало, следовало спросить у тех, кто рискнул на свою голову путешествовать в тех краях. По крайней мере, у тех, кто остался после этого в живых. Потому только морем.
В Данию отправлялся не какой-нибудь торговый корабль, в сортах которых Катя как закоренелая «сухопутная крыса» не разбиралась абсолютно, а целый линейный фрегат. Новенький, едва успевший сойти со стапелей Петербургской верфи и завершить ходовые испытания. Целью его путешествия было не только отвезти личного посланника Петра Алексеевича на переговоры с датским королём, но и показать датчанам, что в Балтийском море отныне придётся считаться не с одними шведами… Сказать по правде, Катя обозревала его обводы не без скрытой тоски. Морская болезнь проявляла себя даже во время прогулок на лодке, что уж говорить о большом корабле. Но ради дела стоило немного потерпеть. Терпела же она женские платья, положенные ей теперь по статусу.
— …Не передумала — с военной службы на штатскую переходить? Там-то всё проще: приказали — исполнила.
— Нет, братец. «Замуж» — это такая штука, от которой дети случаются. С военной службой они сочетаются плохо. А совсем не служить Отечеству я не могу. Поэтому — Коллегия иностранных дел…
Этот разговор у них с Петром Алексеичем состоялся утром 21 октября 1706 года. В два часа пополудни фрегат поднимал якоря, а значит, в порту следовало быть не позже двенадцати. Время на последний инструктаж ещё оставалось, а выпить на дорожку по чашечке кофе в Летнем дворце, как говорится, сам Бог велел.
— Ты ведь ещё молода и сильна, чего тебе опасаться? — было такое ощущение, словно Пётр Алексеич её испытывал, уже в который раз. — Какова ты в делах дипломатических, никому не ведомо. А как офицер и …статский советник Тайной иностранной канцелярии уже себя проявила. Нешто не хочется ещё послужить на сём поприще?