Полюби меня заново

— Если честно — нет, — говорю правду, но успокаиваюсь. Теперь мне понятно хотя бы, откуда у него мои ключи. Всё еще надеюсь, что он не смотрел флешку. Там много старых фоток. И наших с ним в том числе. Не нужно это. Мне просто удалить жалко — память ведь, там много крутых снимков и воспоминаний. Вот и храню их на флешке, которую никогда не открываю. Просто… просто знаю, что они есть. Этого достаточно. — Но спасибо, что прояснил, я толком ничего не помню после того, как отключилась. Спала три дня, ожила только сегодня.

— Как спящая красавица, — выдает Демид.

— Да, только без поцелуев, — говорю, и сама мысленно даю себе подзатыльник. К чему это всё? Язык мой — враг мой. Когда-нибудь отрежу его себе, честное слово.

— Так ты в магазин? — спрашивает Демид, и я киваю. — Проводить тебя? Наверняка ты собралась скупить половину супермаркета, а тяжести тебе сейчас нельзя. Да и просто не нужно. Вопреки твоим возражениям и попыткам отвязаться от меня, скажу сразу — нет, мне не тяжело, я никуда не спешу, и да, тебе не отвертеться. Идём?

— Как будто бы ты оставил мне выбор, — меня не обижает его немного командный тон. Наоборот, немного даже приятно. Теперь я на самом деле могу набрать половину супермаркета продуктов и не бояться, что не смогу это всё дотащить до дома. Сам вызвался — я не просила.

Мы разговариваем совсем немного, больше даже молчим. Демид послушно ходит по магазину за мной, везя тележку, а я пытаюсь сообразить, что мне нужно, а что я точно никогда в жизни есть не буду.

Мне сегодня настолько хорошо, что даже неловкость, витающая между нами, уже не кажется чем-то страшным. Он вызвался помочь по старой дружбе, я не отказала по той же причине, зачем грустить? Гораздо лучше улыбаться и не думать о плохом, когда вокруг так много хорошего.

— Я же говорил, — усмехается Демид, когда мы отходим от кассы с двумя большими пакетами.

— Так я накупила всего только потому что поняла, что мне не придется тащить сумки одной, — усмехаюсь. — Помочь чем-то?

— Да, забери этот пакет, — он протягивает мне тот бумажный, с которым он и приехал сюда, — там тебе самая свежая выпечка из моей кофейни. Яська сказала не приходить к тебе без божественных круасанов, а еще туда закинули пончики, какую-то слойку и чизкейк. Ты не любила раньше, вроде, но в ту первую встречу заказала именно его, вкусы меняются ведь, да?

Да ни черта не меняются мои вкусы. И чизкейк я терпеть не могу так же, как и раньше. А он помнит! И то, что раньше любила, и даже то, что заказала в кофейне в тот раз, хотя мне казалось, что он был где угодно в тот момент, но не с нами за столиком. Ошибалась, выходит…

— Спасибо, что проводил, — поворачиваюсь к Демиду. За размышлениями не заметила, как мы оказались у дома, тут идти-то пару минут на самом деле. Я бы пригласила его на чай в любой другой ситуации, наверное, но сейчас — точно нет. Я не хочу чувствовать себя пере-бывшей и недо-любовницей. Говорят, что прошлое нужно оставлять в прошлом, но что я сделаю, если это прошлое само ко мне в настоящее лезет?

— До лифта давай хотя бы, тяжело ведь.

— Тогда тащи до квартиры, но на чай не приглашу — у меня не убрано.

— Переживу без чая, моя миссия — доставить ключи и круассаны. Второе — вообще обязательно, потому что иначе Яська мне голову оторвет.

— Ну ладно, — открываю дверь в подъезд и пропускаю Демида вперед, проходя следом. На третий я обычно пешком, но когда сумки тяжелые — катаюсь лифтом, хотя честно совсем не в восторге от него. Тесно, душно, лампочка мигает. Хоррор какой-то.

— Нажми на кнопку, пожалуйста, — говорит Демид, когда захожу за ним в лифт, — у меня руки заняты.

Нажимаю третий, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало, висящее на задней стенке, и в секунду успеваю уловить свое испуганное выражение лица, когда лифт резко дергается, а следом выключается свет…

Глава 13. Демид

Когда я ехал к Есе с целым пакетом свежей и еще горячей выпечки, я думал, что мы поговорим хотя бы немного и надеялся, что она не выкинет меня на лестничную клетку сразу же, как увидит.

Наша встреча с Есенией спустя пять лет после расставания — чистая случайность. Все последующие встречи — дурацкое стечение обстоятельств, приводящее каждый раз к нехорошим последствиям.

Я вижу, как ей неловко рядом со мной, не о чем поговорить и, возможно, банально не хочется находиться так близко. Но все разы я оказывался так рядом не по своей воле: то был с Яськой в больнице, то приехал спасать Ксюшу, то снова повелся на уговоры сестры, чтобы она не натворила глупостпей.

Но только сегодня я поехал к Есении по собственному желанию. Я мог бы передать ключи курьером, в этом нет никакой сложности, а еще мог бы отдать Мирославу и попросить передать их, когда он будет отдавать ей машину после ремонта. Но… Я не знаю, почему, но мне отчаянно захотелось привезти ей их самостоятельно. Потому что долгих пять лет назад мы были самыми родными друг другу людьми, и после первой встречи через года я понял, что отчаянно хочу перед ней извиниться. Но у нас не было возможности остаться наедине и поговорить о важном. Каждый раз с нами был еще кто-то, а разговаривать при ком-то о таких личных вещах не было ни малейшего желания.

Но сегодня… Возможно, я слишком активно посылал запросы во Вселенную своими мыслями о том, что хотел бы остаться с Еськой наедине, что она решила сделать все наверняка и остановила лифт, в котором мы ехали.

Лампочка, которая противно мигала, когда мы вошли в лифт, сразу же погасла, кабину ощутимо потрясло пару секунд и лифт застрял. Точно застрял.

— Это… это что еще такое? — слышу перепуганный голос справа и быстро ставлю пакеты на пол, чтобы достать телефон и включить фонарик. Темнота — хоть глаз выколи, но гаджет спасает. Как хорошо жить в век технологий.

Свечу на Есю, стараясь не направлять на лицо и не слепить, но и без прямого луча в глаза очень виден в них испуг. Кабина лифта очень маленькая, я таких тесных сто лет не видел. В целом дом не из новостроек, в таких и ремонты уже не делают — все под снос обычно, а взамен квартиры в новеньких домах, ну или что-то вроде. Поэтому, неудивительно даже, что мы застряли. Страх только в глазах Еси радости не внушает.

— Не говори, что за эти пять лет у тебя развилась клаустрофобия и ты сейчас словишь паничку, — говорю, тоже испугавшись, потому что я не уверен, что смогу с этим справиться. То, что Еся не боялась никогда замкнутых пространств — знаю точно. Мы и в тесной кабине на колесе обозрения с удовольствием катались, и в крошечных примерочных магазинов закрывались пару раз, и даже в жутко-тесном туалете поезда однажды умудрялись прятаться ото всех и целоваться. По сравнению с ним лифт буквально огромный. Да тут места — хоть танцуй. Не факт, что можно, но в теории…

— Нет, мне не страшно, — говорит врушка, хотя сама трясется даже немного, — жутковато просто тут, а еще я недавно новость читала, что лифт упал в шахту и люди погибли.

— Ну, умрем в один день, как в сказке, — пытаюсь разрядить обстановку, но резко округлившиеся глаза, полные ужаса, дают понять, что шутки сейчас неуместны. — Есь, я просто шучу, всё будет в порядке. Сейчас вызовем лифтера, подождем минут десять и нас вытащат.

— Ага, десять, — говорит недоверчиво, обнимая себя руками, — я вообще не уверена, что тут где-то есть лифтер, и что его реально вызвать.

Перевожу фонарик на табло с кнопками и усмехаюсь: та, что при экстренных случаях, закрашена несколькими слоями краски. Есть ощущение, что она лет пятнадцать уже не работает. Если работала хоть когда-то в принципе.

Осматриваю кабину, ведя фонариком по стенам, замечаю объявление. Написано, что при застревании звонить по номеру, но… Но именно та часть листа, где написан номер, разорвана так, что половина цифр банально отсутствует. Ну супер!

— А у вас тут, я смотрю, всё предусмотрено для экстренных ситуаций, — выдаю многозначительно. — У тебя-то номер есть чей-то? Должен быть, раз лифтом пользуешься.