Страница 2 из 10
Я открыл калитку – сидевший возле будки беспородный лохматый пёс только флегматично глянул на меня и отвернулся обратно. Я прошёл к крыльцу, стукнул два раза во входную дверь.
– Вам кого? – донёсся с огорода мелодичный женский голос.
Ещё несколько секунд – и его обладательница показалась из-за угла. И замерла.
Я узнал её с трудом.
Повзрослела, похорошела. Грудь заметно увеличилась, бёдра немного округлились. Это была женщина в расцвете своей привлекательности, и даже без макияжа и в простой одежде она выглядела потрясающе.
– Мам, кто это? – пискнуло маленькое существо, запутавшееся в Настиных ногах.
Девчонка с короткими светлыми волосами, ростиком меньше метра, хорошенькая, как цветочек, и немножко чумазая.
– Это – папа, – неожиданно вывалила на нас правду Анастейша.
Моя дочь решительно двинулась ко мне, а я присел ей навстречу на корточки. Но вместо объятий получил… пощёчину!
Глава 2. Игра в папу
Настя
– Авдотья! – мгновенно ахнула я, совершенно не ожидавшая от дочери подобной реакции. Впрочем, что ты хочешь от маленького ребенка, которому постоянно говорят неприкрытую взрослую правду?
Но я, ещё когда она была в моей утробе, решила: никаких выдумок про папу космонавта, героя-полярника или лётчика, погибшего при исполнении задания. Если спросит (а однажды она непременно спросит), скажу как есть.
Евдокия росла развитым, умненьким ребёнком, рано начала говорить – мы с мамой только диву давались – и, конечно, вопрос про папу всплыл сразу, как только она пошла в садик. Я ничего не стала скрывать, даже свою боль и обиду. В подробности не вдавалась, но отвечала честно: да, было тяжело и грустно.
А Дуняша у нас девчонка боевая и за своих стоит горой. Вот и теперь – даже не дёрнулась на мой вскрик, а затараторила своему горе-папаше в лицо:
– Как тебе не стыдно! Ты почему уехал? Знаешь, как мама плакала?!
Маленькое девчачье тельце дрожало от гнева. Ярослав ошеломлённо уставился на меня:
– Ты сказала ей правду?
Я утвердительно кивнула.
– А почему мне – не сказала?!
Кажется, этот удивительный человек тоже был зол.
– На это было много причин, но какой смысл их теперь обсуждать? – вздохнула я.
– А я считаю, смысл есть! – строго нахмурившись, возразил он и огляделся. – Мы можем поговорить… где-то… цивилизованно?
Вообще-то, у меня планы. Огород и домашние задания по русскому трёх классов. Но кого это интересует? Ладно, нам всё равно придётся поговорить, рано или поздно, и лучше, конечно, оторвать этот застарелый присохший пластырь быстро, а не растягивать "удовольствие".
Я много раз представляла этот день. Знала, что однажды он выяснит о своём состоявшемся против его воли отцовстве и придёт за объяснениями. В другой момент мне казалось, что – нет. Ярослав перевернул эту страницу и даже не позвонил ни разу, чтобы спросить, как дела.
Но даже в самых ожесточённых против него фантазиях я не представляла, что он… разозлится! Какое право он имеет злиться на меня? Уж я-то чем перед ним провинилась?!
– Дунь, иди к бабушке, – сказала я дочери, но та упрямо замотала головой.
Ярослав тоже попросил:
– Пусть останется.
– Ты хочешь выяснять отношения при ребёнке? – удивилась я.
– Я не собираюсь… ссориться. Мы просто поговорим.
– Ладно…
Мы втроём прошли на задний двор, и маленькая Дуняша охраняла своего папашу, как будто он собирался опять сбежать. Она не сводила с него глаз, и по всему было видно, что ей ужасно хочется его потрогать… возможно, и не так грубо, как в первый раз. Она выплеснула свой гнев и теперь испытывала острое любопытство, а может, и ещё что-то, чего раньше не имела повода проявить.
Ярослав сел на лавочку и протянул одну руку к нашей крошке, разглядывая её с безмерным удивлением и… умилением?
Сама принцесса смотрела на протянутую к ней конечность с сомнением, как на диковенное животное или насекомое. Папа поймал её за пальчики и тут же отпустил, как только она потянула.
– Почему такое странное имя – Дуняша? – негромко спросил Ярослав, уже втягиваясь в игру с дочерью: она осторожно, медленно подносила ручку к его большой кисти, а потом дёргала назад, когда он пытался схватить, и радостно хихикала, если успевала.
– Мама сильно хотела, чтобы внучку так звали. Она очень помогла мне в трудный момент… Приняла, нянчилась с нами, последнюю копейку на нас тратила, не говоря ни слова упрёка.
Ярослав покачал головой:
– Насть, ну это же полнейшая глупость! Дуня – внучка мэра N-ска. У вас могло быть всё, к чему эти лишения?
– Я не хотела никому ничего навязывать. Ты отказался… от неё. Значит, она только моя дочь. И мэр N-ска не имеет к ней никакого отношения.
Ярослав явно начал закипать:
– Ты же не хочешь сказать, что запретишь нам видеться..?
– Нет. Мы говорим о прошлом.
Он выдохнул и немного расслабился. А я засмотрелась на него. Он так изменился… Честно сказать, я его даже не сразу узнала. Причёска изменилась, стала простой и короткой, без всяких чёлок и прочих модных штучек, лицо возмужало. Вроде бы, Яр стал ещё выше и шире в плечах… но это не точно, может, только кажется, мы же давно не виделись. Точно изменилась фигура: стала как-то крепче, основательнее. Как будто прежде, три года назад, он её подкачивал в спортзале, но неравномерно и непостоянно, а потом ему пришлось много и тяжело физически работать, и сила буквально вошла в его мышцы и кости, её теперь даже голодной диетой оттуда не выгонишь.
– Как прошла твоя акклиматизация на чужбине? – спросила я, заворожённо наблюдая, как постепенно Дуня сдаёт этому чужому и в то же время родному мужчине всё новые бастионы. Теперь он ловил её за пухлую талию, а она громко взвизгивала и отбегала.
Ярослав усмехнулся:
– Я и представить не мог, что такое бывает. В каком-то смысле хорошо, что тебя рядом не было, особенно беременной.
– Помойка? Вокзал?
– Да чего только не было!
– Папа не помогал тебе финансово?
– Нет. Я сразу решил, что не приму помощи и на том стоял.
– У тебя… прикольный акцент.
– Я выучил три языка на разговорном уровне. И ещё несколько по чуть-чуть.
– Какие?
– Получше – английский, испанский и итальянский. Немного – турецкий, немецкий, арабский и хинди. По-индонезийски знаю несколько слов.
– Боже, Дуняша, твой папа – полиглот!
– Что? Что ты проглотил? – сразу забеспокоилась малявка. Обхватила папу за щёки и попыталась заглянуть ему в рот. Он в ответ обнял её за талию ладонями и осторожно погладил правым большим пальцем по торчащему пузику.
– Дуняша… А как полное имя? – спросил он у меня.
– По-народному – Авдотья, а по-благородному Евдокия.
– Какое серьёзное… длинное имя для такой… козявки.
Он осторожно потянул малышку к себе и усадил на колено. Она не стала сопротивляться.
– Ничего я не глотал, Дуня. Просто знаю несколько языков.
Она удивлённо выпучила (совершенно папины, кстати) глазки и высунула язык.
– Нет, не этих! – рассмеялся Ярослав. – Могу с людьми из разных стран разговаривать их словами.
– А скажи что-нибудь по-итальянски, – попросила я.
– Sei stupida ma affascinante (ит. "Ты глупая, но очаровательная").
Вот наглец!
– Так, про глупость я поняла, а что там дальше?
– А дальше я хочу с дочкой пообщаться! Ты не могла бы оставить нас вдвоём?
Я скрестила руки на груди:
– Она сама с тобой не останется!
– Останешься? – спросил он её.
Она неуверенно кивнула, вопросительно глядя на меня:
– Мама, можно я устанусь с папой?
Я изумлённо покачала головой, но ушла в дом. И стала подглядывать за ними из окна.
Они сидели какое-то время на лавочке, тихонько воркуя о чём-то. Потом спешились, Дуня взяла папу за руку и повела по огороду показывать хозяйство.
Ветреница! Быстро же она забыла про мамины слёзы!