Увидимся

Компания располагалась в офисном здании неподалеку от злосчастного долгостроя, но катарсис был близко. Таким темпом я свихнусь, веры в сверхъестественное ещё не хватало! Нужно расслабиться, иначе меня точно отправят в психушку с легкой руки одного доктора, который с этой же руки меня потом похитит куда-нибудь поближе к научному сообществу.

Я прошла по ссылке, и на весь экран запестрела радостная страничка с ёлочками и спасательными жилетами. Мигающие снежинки украшали множество ссылок и вкладок, за каждой из которых презентовали активные виды отдыха и спорта и соответствующие им клубы, которые для меня были самым серьёзным табу. Сплавы на байдарках, велотрекинг, лыжи, сапсерфинг и аэроклуб клуб "Увидимся!".

Губы задрожали.

Множество разноцветных фотографий с кучей счастливых лиц долбили по звенящей зависти, как по удачно подвешенной боксерской груше. Палатки, костры, восхождение в горы, речные пороги. Я жадно глотала лившиеся из глаз слёзы, злобно ухватывая каждый пост за последний год. А ребята не скучали! Ты каждый день ведешь сражение с невидимым врагом, чтобы выжить, а их нихрена не волнует, раскроется сегодня их парашют или нет. И как можно?! Пальцы хрустели от злости. Гребаные экстремалы, чтоб они об этом знали! И что веселого висеть на стене с привинчинными камнями?! Или болтаться на дереве, запутавшись в стропах?! А они вон… Улыбаются!

Бесит.

Я вытерла лицо и вернулась на главную страницу, после чего быстро вывела на экран календарь. Двадцать восьмое декабря, через два часа в клубе начинается новогодняя вечеринка, обряд посвящения новичков и день открытых дверей. Комбо!

Вскочив с кресла я замерла и, сжав ладони в кулак, медленно начала считать до ста. Если не успокоиться, есть шанс не добраться. А очень хотелось. Хотелось кого-нибудь прибить! И желательно самого счастливого ублюдка из имеющихся.

Четвертая стадия испарилась, как не бывало. Я всех ненавидела. Миллионы людей страдают изо дня в день, мечтают съесть что-нибудь посерьезнее химии из капельниц, молятся всем известным богам чтобы протянуть хоть ещё годик, посмотреть как их дети пойдут в школу, улыбнуться новому дню… А эти… Эти!

Дверца шкафа с треском отлетела в стену. Как же иногда хочется свернуть кому-нибудь шею! Или вытащить кишки, желательно под доброй порцией местной анестезии, чтоб никакой боли. Мы же не садисты…

Ровно к назначенному времени я уже стояла, запыхавшаяся, в толпе у входа в здание, где на третьем этаже располагалось нужное пространство уродов, плевавших на свою жизнь. От вопиющей несправедливости подкашивались ноги. Значит самоубийцам дорожка в ад, а этим, – я оглядела счастливую толпу в мишуре, – и в раю будет неплохо?! Никто же не виноват, что лодка перевернулась, парашют не раскрылся или не выдержала страховка?

Я неконтролируемо взвыла. Чтоб они тут все сдохли! Уж щас я им расскажу, какого… Какого…

Капля скатилась по щеке. Я глубоко вдохнула и осмотрелась.

Что я здесь делаю?.. В висках стучало, голова наверняка раскалывается. Я хлюпнула замерзшим носом. К врачу не ходи, – резкая отмена препаратов откатила меня обратно.

Я опять начала счет.

На семидесяти трех тремор рук прекратился. В голове подобно тревожной сирене всплывали слова моего психолога: когда любой из нас страдает, он, осознанно или нет, желает таких же страданий окружающим. Желать разделить свои боль и горе, это нормально. Ещё нормальнее передать это Якову или всякому, как учат нас в детстве родители. Нормально, Лена. Ты не сошла с ума.

В моменты отчаяния мы всегда задаемся вопросом: почему это произошло именно с нами, но никогда не задумываемся, почему это вообще происходит. За ежесекундной грустью сразу наступает облегчение. Сострадание, – миф. Лицемерное прикрытие радости облегчения.

И что я собиралась здесь устроить?.. Теракт? Нужно уходить. В семнадцать мне повезло, что под рукой не оказалось ничего страшнее ручки. Был бы нож, я бы наверняка его убила. В таком припадке я больше опасна для окружающих, чем для себя.

Я развернулась одновременно с грохотом дверей позади, толпа радостно засвистела и ринулась на вход. Пришлось быстро переориентироваться и поспевать за течением, не хватало ещё что-нибудь сломать. Совсем мозги отключились!

Юрко шмыгнув за спину здоровому мужику, я постаралась незаметно уцепиться за его пуховик. Этот ледокол меня спасет, а когда толпа рассосется, появится шанс удрать без риска для жизни. Придется идти к Павлову на поклон, Лена. Придется, иначе ты что-нибудь опять сделаешь либо с собой, либо с кем-нибудь ещё.

Под ногами застучали ступени. И как Род всё это выдерживает… За проткнутую руку он даже не обиделся. А стоило бы.

– Здрав-жел! – громом пронеслось под потолком.

Толпа радостно взревела. Метеорит бы на эту шайку, никак все экстремалы города собрались… Я шикнула себе под нос.

Да сколько их там?!

Меня несло вперед. По бокам на высоких стенах взгляд улавливал яркие вспышки оранжевых спасательных жилетов. Когда поток чуть остановился, удалось рассмотреть манеж с байдарками, паутины строп, катушки канатов, развешенные на манер новогодних игрушек замки, карабины и прочие неизвестные мне приспособления. Все для жизни, которую эти люди ни во что не ставят!

– Чшш… Один… Два…

Не успела сообразить, как ледокол уже пер меня куда-то за скалодром. Я не могла отцепить рук. Миотонический синдром вернулся, руки задубели. И как же вовремя! Ставшее за последний месяц весьма скудным тело, проблем моему плоту вообще не доставляло, только когда люди вокруг начали посмеиваться, мужик наконец-то почувствовал балласт. Он недоумевая замер и обернулся.

– Что такое? – уставился он на меня.

Кто-то по правую руку взорвался смехом.

– Заметил! Слыш Паш, гони косарь!

– Да еп твою!

Все вокруг смеялись, кроме меня и этого бугая, для которого тут вряд ли найдётся спасательный жилет. Шлюпка, – спасательный круг.

– П-приплыли?.. – выдавила я.

– Ха-а! Саня-ледокол! Я ж говорил! – заорал кто-то позади.

Руки дрожали, но не слушались.

Бугай склонил голову набок и смущенно улыбнулся. Рядом с ним стояла женщина, и вот она улыбаться мне теперь вообще не спешила. Я приметила их сцепленные ладони. Сейчас эта бодибилдерша покажет мне… Твою ж мать!

Я дернулась в сторону, в надежде, что черная куртка сама выскользнет из рук, но фокус не удался. Гора передо мной, понятно, – и с места не сдвинулась, а вот брови подружки, у которой наверняка впервые так нагло пытаются утащить мужика, поползли вверх. Она отцепилась от него и медленно положила руки поверх моих.

Я зажмурилась. Во рту появился солоноватый привкус.

– …три …четыре… давай вместе… пять…

Кто-то шептал мне цифры на ухо. Я чувствовала уверенный, но мягкий хват на своих руках. Семь… Восемь… Пальцы расслаблялись.

– А ну тихо все! – рявкнули над моей головой.

– …четырнадцать.

Я открыла глаза и уперлась взглядом в добродушное, но слегка мужиковатое лицо подружки здоровяка. Она старалась улыбаться, но выглядела все равно устрашающе. Руки разжались. Женщина нахмурилась.

– …очень запущенная миотония. Куда твой врач только смотрит… – шепнула она мне и встала в полный рост рядом с другом.

– Сп-спасибо… – шепнула я.

– Ох, мать, а ну бегом!

Меня схватили за ворот пальто и куда-то поволокли. Я не успевала ловить проносящиеся мимо картинки, внезапно, вокруг стало светло, как в операционной.

Туалетная комната. Рядом стояла девушка, едва старше меня на вид и раз в десять крупнее, – явно из той же компании качков. Зачем она меня сюда притащила?

Мне указали пальцем на зеркало, и я медленно обернулась.

Подбородок был весь в крови, – на этот раз язык продырявлен насквозь.

Часть 3

– И как можно, с такой-то миотонией и без аптечки!!

Я в ответ нечленораздельно мычала. Больше мне в любом случае было нечего сказать. Какого черта сумку-то не взяла?! Приперлась! Нахрена?! Разборки устраивать? Да эту вылазку смело можно записывать к попыткам очередного суицида!