Память

Годов с семидесятых скачком активизировались шпионы и диверсанты, готовившие аварии и целые катастрофы, поэтому работа у органов государственной безопасности была всегда. Совсем недавно был предотвращен террористический акт на атомной электростанции, и, казалось, можно выдохнуть, но, судя по всему, сюрпризы только начинались.

Подойдя к машине, генерал уселся внутрь, сообщив шоферу лаконичный адрес. «Воздух» от неактивного агента мог означать что угодно и мужчине сейчас предстояло решить — готов ли Советский Союз ради кота в мешке, возможно, устраивать «маленькую победоносную войну». Предчувствие говорило, что агент принес что-то важное, поэтому срыв в неконтролируемую фазу вполне возможен.

Этот же вопрос генералу задали буквально через полчаса. Пришедший на смену старикам довольно молодой генеральный секретарь[5] твердо смотрел в глаза пожилому генералу. Внимательно выслушав явившегося к нему на прием в срочном порядке, он вызвал министра иностранных дел, давая понять, что вопрос, практически, решен.

Началась работа по подготовке операции, а агенту ушел сигнал с предполагаемым вариантом эксфильтрации[6]. В это же время было извещено и посольство о возможности осложнения ситуации, что, разумеется, никого порадовать не могло, но с приказами не спорят, их исполняют.

— Мы считаем, что агента с семьей могут брать жестко, — сообщил генерал госбезопасности. — Особенно, если информация действительно важная.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался «смежник» из ГРУ.

— В случае перехода в неконтролируемую фазу, поддержать огнем, — просто ответил госбезопасник.

— Это осложнит международную обстановку, — задумчиво прокомментировал сотрудник Министерства Иностранных Дел. — Но она и так не слишком простая…

— Тогда принимаю решение — вытаскивать любой ценой, — заключил фактический глава советского государства.

Разработка операции началась. Получили свои приказы части советских войск, расположенные в других странах, военная разведка подключилась буквально на лету, внося свою ноту в общий оркестр. Рассчитывались варианты — от самого первого до самого крайнего, потому что излишне рисковать никто не хотел. А где-то в Британии мистер Стоун читал скромную телеграмму, сообщавшую, что тетушка простудилась, поэтому встретить его не сможет.

Звонок, прозвучавший в посольстве Советского Союза, стал сюрпризом, хотя атташе, поднявший трубку, чего-то подобного уже давно ожидал, так как активность «лимонников»[7] в последнее время ему очень не нравилась. Тяжело вздохнувший офицер, коротко ответил в трубку, лишь потом прижав клавишу селектора.

— Вася, зайди ко мне, — попросил сотрудник посольства. Мысли, что бродили в данный момент в его голове, были исключительно нецензурными.

— Вызывали, Александр Савич? — поинтересовался вошедший буквально через пять минут в кабинет мужчина. Высокий, широкий в плечах, он производил впечатление медведя, вставшего на задние лапы и, хотя сейчас был в штатском, мундир ему явно подходил лучше.

— Василий, у нас предвидится… — атташе коротко, но нецензурно охарактеризовал московское послание.

— То есть, возможно, постреляем, — хмыкнул названный Василием. — Предлагаю подготовить здание и мою группу перевести в готовность.

— Работай, — кивнул ему начальник.

Спустя час двое сотрудников посольства, кряхтя и помогая себе непереводимой игрой слов, втащили на крышу здания крупнокалиберный пулемет. На окна посольства медленно наползали стальные жалюзи, а на территории было заметно очень активное шевеление.

***

В жизни каждого разведчика может наступить такой момент, когда нужно выбрать — продолжить выполнение задания или остаться человеком. К счастью, такой выбор перед тем, кого здесь знали, как мистера Стоуна, не стоял. Для него все было ясно и так, особенно после того, как дочь, биологической дочерью ему не являвшаяся, начала свой рассказ.

Миссис Стоун слушала с ужасом, Гришка же много чего за годы войны навидался, поэтому ничему не удивлялся. Слушая о том, как девочку украли, издевались над ней, да и ставили опыты, а ничем другим рассказанное быть не могло, юный сержант понимал, о чем она говорит.

— Значит, остров? — задумчиво переспросил мистер Стоун. — И только эта «школа»?

— Это лагерь, папа, — утомленная рассказом девочка смотрела на него так, что мужчине было совсем не по себе. — Там я была недомагом, а после — недочеловеком…

— Ну, этих я проредил, — сообщил Гришка, поглаживая льнувшую к нему девочку. — Но вот что я вам скажу… Вряд ли он один такой.

— Я тоже так думаю, — кивнул мистер Стоун. — Эмма, собери вещи, пожалуйста, мы уезжаем.

— Но, как же… — миссис Стоун не понимала, зачем так спешить, однако с мужем спорить не решилась.

Гришка в это время кормил Машеньку, чувствовавшую себя уже получше, но, тем не менее еще слабую. Куда они отправляются, мальчика не особо интересовало, разве что он решил запал в гранату вкрутить на всякий случай, ни сам сдаваться, ни отдавать этим девочку он не собирался.

— Давай еще ложечку и будем собираться, — спокойно произнес сержант. — С утра тебя перебинтовали, так что еще нормально. Не больно?

— Не сильнее, чем обычно, — тихо проговорила номер девять-ноль-четыре-пять. — Хорошо, что ты пришел… Только не уходи.

— Не уйду, маленькая, — погладил он Машеньку по голове. — Никуда я не уйду.

Докормив, он попросил девочку полежать спокойно, а сам занялся снаряжением. Нужно было ввернуть запал и расположить гранату поближе, но так, чтобы случайно чеку не сорвать. Затем почистить пистолет-пулемет, добить обоймы патронами, проверить бинты, по возможности добрать в сумку и сухарей, сушившихся с первого дня. В общем дел было много. Девочка лежала и смотрела на солдата, готовившегося идти в бой. Номер девять-ноль-четыре-пять понимала, что без него давно была бы мертва, и от понимания того, что у нее есть кому ее защищать, девочке становилось тепло.

Мужчину в немецкой униформе отпускать было нельзя, но и убивать его мистер Стоун не считал правильным, поэтому мистер Грант, оказавшийся актером, теперь жил в подвале, где у него была еда и вода. Что с ним делать дальше, было совершенно неясно, поэтому ситуацию пока оставили в подвешенном состоянии. Стоило убрать актера из гостиной, и сержант расслабился, в этом так походя на ветеранов…

Дочь требовала ночевки совместно с мальчиком, а тот был совсем не против, сторожа ее ночами. Стоуны понимали, что в отличие от них, юный солдат понимает, с чем имеет дело, поэтому не возражали. Миссис Стоун хотела бы, но услышав отчаянный крик дочери ночью, передумала.

— Стеснение и смущение им в первые недели отбивают, — объяснил женщине мальчик.

— А ты? — удивилась она.

— А я воспитанник санбата, — совершенно непонятно ответил он. — У нас это не принято.

— Ничего не поняла, но пусть будет, как ты говоришь, — кивнула миссис Стоун.

Номеру девять-ноль-четыре-пять важно было чувствовать мальчика рядом, потому что ночью было очень страшно. Казалось еще мгновенье, и… Ну лагерь приходил, конечно. Он приходил злыми окриками, собачьим лаем, плетью ауфзеера, издевательским смехом и отчаянным криком загрызаемого. Хрустели под прикладами этих детские черепа. Хрипели от невыразимой боли малыши. Каждую ночь. Если бы не Гришка, неизвестно, что было бы, но юный сержант спасал девочку каждую ночь.

Пока дочка отдыхала, мистер Стоун попросил Гришку помочь ему в подвале, где, обернувшись к насторожившемуся юноше, с акцентом, но тем не менее по-русски, густо обложил парня по матушке. Сержант заулыбался — эти так не могли, оттого на фронте ругань часто использовалась для опознавания.

— Вы наш? — уточнил Гришка, почувствовав себя свободнее.

— Это военная тайна, сержант, — строго произнес мужчина, на что мальчик кивнул. Что такое «военная тайна», товарищ сержант медицинской службы знал, догадавшись: папа Машеньки — советский разведчик. Значит, и его нужно было защитить.

— Приказывайте, товарищ, — спокойно произнес Гришка.