Память

— Вы меня убьете? — спросил мистер Грант.

— Посмотрим на твое поведение, — усмехнулся одетый в русскую форму. — Шагай пока. Форвертс![3]

Зайдя в кусты, Виктор понял, что мальчишка был не один. Перед ним лежала совсем девчонка в солдатском белье, из-под которого виднелись бинты, и в такой же рубашке, как и юноши. Девочка была очень худой, бледной и смотрела на него с ужасом, но, увидев юношу с автоматом, немного расслабилась. Детей в таком состоянии Виктор еще никогда не видел. Сбросив фуражку, он вопросительно посмотрел на юношу, видимо, спасавшего, как умел, свою девочку.

— Возьми ее на руки и положи в машину, — приказал парень в русской форме. — И только дернись мне!

— Я не причиню вам вреда, — вздохнул мистер Грант, беря удивительно легкую девочку на руки.

Откуда в современной Британии взялись эти двое, Виктор себе даже не представлял, понимая, что даже не будь этого автомата, он все равно бы им помог. Осторожно положив девочку на сидения, мужчина дождался, пока его пленитель устроится в автомобиле.

***

Язык оказался трусливым, как и все фашисты, но был он не из эсэс, а обычный солдат, хоть и офицер, поэтому его можно было не убивать сразу. Потом-то, конечно, а пока… Оказавшись в машине, Гришка на ощупь погладил Машеньку, решив ей объяснить, что случилось и что будет дальше.

— Нам повезло, — начал он объяснения. — Этот фриц отстал от своих, поэтому отвезет нас к твоим родителям.

— А потом ты его убьешь? — поинтересовалась девочка, хватая мальчика за руку.

— Обязательно, — мрачно пообещал он. — Нечего ему наш воздух поганить.

— Спасибо… — прошептала уже было испугавшаяся номер девять-ноль-четыре-пять.

— Адрес родителей скажи фрицу, — попросил товарищ сержант.

Назвав слабым голосом адрес, номер девять-ноль-четыре-пять жалобно посмотрела на Гришку, который чуть улыбнулся, доставая из нагрудного кармана гимнастерки кусочек хлеба, чтобы вложить его в ее рот. Наблюдавший эту сцену мистер Грант почувствовал, как его обдало просто могильным холодом. Воспоминания узников Освенцима он читал, когда отказался сниматься в той картине. Девочка была, как только что… оттуда. Да и юноша…

Двигатель машины, совсем не показавшейся Гришке странной, тихо рыкнул и автомобиль покатил куда-то, а его водитель пытался уложить в голове то, что видел. В голове это не укладывалось совершенно. Просто не могло существовать в современной Великобритании то, что видели глаза Виктора. Юные… молодые люди разговаривали не по-английски. Это мог быть русский язык, но его мистер Грант не знал, отчего вся ситуация казалась ему еще более странной. Зная, что у юноши в руках граната, испытывать судьбу Виктор не хотел, поэтому покорно отправился, куда ему сказали.

Гришка чувствовал утомление, все-таки поспать по-людски не удалось, но и сейчас в машине с фрицем расслабляться было нельзя. Товарищ сержант очень хорошо понимал, как ему повезло, такое везение было редкостью. Как говорили разведчики: «один на миллион». Вот и ему достался такой шанс. Машину фрица вряд ли будут досматривать, а время было дорого — Машеньке очень нужен был нормальный госпиталь.

Автомобиль наматывал километры, девочка задремала, ее гладил мальчик, готовый открыть огонь в любой момент. Именно эта готовность и абсолютная уверенность в своей правоте убеждала мистера Гранта в том, что все по-настоящему. Современные дети абсолютно точно так не могут. Куда так спешили эти двое, Виктору было не интересно, он чувствовал себя так, как будто действительно вернулся на много лет назад по реке времени. И было это, пожалуй, страшно.

— Вот доедем, осмотрю я тебя и покормим мою хорошую, да? — ласково спросил Гришка.

— Ты такой ласковый… — проговорила номер девять-ноль-четыре-пять. — А почему?

— Потому что это ты, — улыбнулся товарищ сержант. — Тебя чуть не убили эти, но теперь все будет хорошо.

— А малышей убили… — всхлипнула девочка. — Аленушка совсем малышкой была… Никого эти твари не пожалели…

Юноша с девочкой опять говорили на своем языке, Виктор мог только вслушиваться в интонации. Боль у совсем юной девчонки, ласка у юноши, ненависть у обоих. Мистеру Гранту стало стыдно за форму, что была сейчас на нем. Не потому, что за нее его могли убить, а потому, что в принципе ее надел. Хотя что именно происходит, мужчина и не понимал. Полный ненависти взгляд юноши несколько нервировал, да и то, как тот поглядывал через окно на небо и вокруг, говорило об опыте.

Повернув на другое шоссе, Виктор прибавил скорости, а за его спиной мальчик в военной форме той войны гладил измученную, как из концлагеря, девочку.

Гриша напоил Машеньку водой, ей было нужно, но не слишком много, потому что отеки тоже забывать было нельзя. Три года санбата врачом его не сделали, но хоть как дотянуть было необходимо. Автомобиль повернул куда-то, но сержант смотрел только на водителя, фиксируя реакции того.

— Через десять минут приедем, — сообщил мистер Грант, уже решив, что поможет всем, чем сможет. — Вас прямо к дому?

— Остановишься в отдалении, — решил Гришка, вспомнив, о чем говорили товарищ Вячеслав, которого как-то принесли разведчики. — Посмотрим, нет ли гестаповской засады.

— Война закончилась, — попробовал еще раз объяснить Виктор, видя, тем не менее, что ему не верят. — Гестапо больше нет…

— Ты же есть? — спросил его юноша. — Значит и гестапо должно быть.

Логика этого утверждения была мистеру Гранту непонятна, но возражать он не посмел. Машина покатилась по улицам небольшого города-сателлита столицы, остановившись, где сказали. Гриша приподнял Машеньку, давая ей выглянуть в окно. Поднялась тонкая дрожащая рука, указывая на дом.

— Вот там… — прошептала номер девять-ноль-четыре-пять. — Там я… жила.

Почему-то Гришка очень легко принял тот факт, что Маша оказалась в концлагере отсюда. Ведь и он сам появился на войне тоже родившись в совсем другом времени. Поэтому сейчас, внимательно осматривая окрестности, товарищ сержант вспоминал рассказанное девочкой, понимая, что не все так просто. Либо за ней следили, либо родители могут играть на стороне врага. За последнее говорил тот факт, что засаду он не видел.

— Подъедь к самым дверям, — решился наконец воспитанник. — И без шуток!

Виктор молча тронул машину с места, подкатившись к ступенькам. Повинуясь команде, он вышел из машины, оглядевшись. Был уже вечер, но на улицах города народа было маловато. Возможно, здесь заканчивали работу намного позже. Или же юноша прав и здесь их ждет засада. Невольно Виктор принял точку зрения юноши — жить хотелось, а тот факт, что одетый в русскую форму мальчик начнет стрелять, для мужчины был понятен.

— Ключ поищем или выломаем дверь? — поинтересовался Гриша у Машеньки.

— Под крыльцом запасной, — прошептала номер девять-ноль-четыре-пять. Дорога ей хорошо совсем не сделала.

— Ага… Фриц! — позвал мужчину товарищ сержант. — Берешь девочку на руки и несешь в дом. Только подумаешь об играх и вмиг к предкам улетишь, это понятно?

— Понятно, — вздохнул мистер Грант, осознав, что никто его отпускать не собирается. Это было намного лучше, чем пуля в голову.

Не выпуская фашиста из прицела, Гришка пошуршал под крыльцом, быстро обнаружив ключ, которым открыл входную дверь, становясь так, чтобы выбить у него пистолет-пулемет было невозможно. Показав стволом, мальчик внимательно следил за фрицем, не забывая фиксировать окружающую действительность.

Занеся девочку в гостиную, Виктор аккуратно положил ее на диван. Что делать дальше, мистер Грант не знал, зато, похоже, знал юноша.

— Встань на колени, лицом к стене, руки назад! — последовала команда.

Связав безропотно выполнившего приказ фрица, Гришка выдохнул. Теперь нужно было заняться Машенькой — помыть ее, перебинтовать, накормить. Решив немного посидеть, товарищ сержант опустился на пол, откинув голову, на которую легла рука девочки, что считала себя номером. Нужно было перевести дыхание и найти силы действовать дальше, хотя юный организм от серьезных нагрузок за последние дни, уже просил пощады. Но расслабляться, по мнению Лисицына, было рано.