Ненавистная жена

Вскинув руку, стреляю в ответ, и через пару секунд тишины вскакиваю на ноги.

Забежавший в дом охранник успел запереть входную дверь, но и так ясно, что меня здесь не ждут. Ударив в дверь ногой, я стреляю в замок, заклинив его для того, чтобы помешать ублюдкам выйти.

Я все равно войду в дом, и никто не сможет этому помешать.

В нескольких метрах от стены дома растет тяжелая живая изгородь и брошен садовый инструмент. Обернувшись, я выламываю из земли кусок металлической трубы, служащий изгороди опорой, и возвращаюсь назад.

Богатое гнездышко свил себе Вормиев, все в стиле английской аристократии. Красный кирпич, высокие белые окна. Все из лучших пород дерева, никакого пластика — эта гнида до сегодня мнил себя достаточно защищенной хитрой тварью. Что ж, придется его разочаровать. Я начинаю бить эти окна одно за другим, чтобы было неясно, через которое войду, до тех пор, пока не перестают сыпаться осколки.

В наружный откос окна ударяет пуля… а следом еще одна, выбивая ямы в штукатурке. Сыпется ряд выстрелов по сломанным глазницам… Похоже, у охранника, скрывшего в доме, сдают нервы — тот, у кого они стальные, не станет палить без счета. Я стреляю в ответ (что-то снова бьется), забрасываю в разбитый проем кусок трубы и, вернувшись, запрыгиваю в крайнее окно — отмечая мыслью, что у типа остались два патрона. Оказавшись внутри дома, пригибаюсь и кувыркаюсь вбок через плечо, уходя от прицельного огня. Вскочив на ноги, перепрыгиваю через какую-то мебель и достаю охранника рукой.

Я всегда был сильным и быстрым, но сейчас расстояния и время и вовсе стираются, превращая меня в машину. Драки не случается, я просто двумя короткими ударами вышибаю из охранника дух и ломаю ногой руку с пистолетом. Обернувшись в сторону лестницы, цежу сквозь зубы, увидев на ней фигуру::

— Савицкий, с-сука… И ты здесь. — Эту белобрысую рожу я бы узнал, где угодно.

— Давно не виделись, Ярый, — слышу в ответ. — И я.

— Не очень. Со смерти Кирилла… Ты так и не сказал мне, какого хрена вы оба оказались тогда в моей раздевалке.

Я не спрашиваю его, где Марина. Он и сам знает, что я найду жену, раз пришел. Когда-то мы вместе начинали выступать в подпольных боях, пока он не начал баловаться коксом и срываться в приступы неконтролируемой агрессии. Потом он бросал, таская за собой подругу и подкладывая ее под новых покровителей. Возвращался в ринг, но после первой же победы и денег все начиналось снова.

Он надолго исчез. Как оказалось, чтобы появиться в доме Вормиева.

— Моя Ритка мертва, а все из-за твоей несговорчивой суки! — бросает он с серым, опавшим лицом. — Спроси меня, зачем я здесь?

Савицкий спускается с лестницы, и мы медленно приближаемся друг к другу.

— Чтобы я тебя убил.

— Не сразу. Сначала я дам время Бугору трахнуть твою брюхатую женушку. Может, ты даже услышишь, как она стонет. Я здесь, чтобы ты не успел им помешать.

Голос Савицкого глохнет, и последнее я уже не слышу, потому что ярость застилает глаза и толкает меня вперед.

Мы схватываемся в мгновение, схлестнувшись в драке, и сила ударов крушит все вокруг.

Он здесь, чтобы сдохнуть и больше никогда не трепать мою жену своим паскудным языком. В моих натянутых венах течет лава, и я не чувствую в кулаках боли, когда, обрушив Савицкого на пол, придавливаю его грудь коленом и бью по роже, пока не вылетают зубы и лопается кожа.

— Сука… — сплевываю на него сверху, поднимаясь на ноги. — Ты больше никому и ничего не дашь!

Где-то на втором этаже в доме раздается выстрел и сразу же за ним слышится чей-то истошный крик. Обернувшись, я срываюсь с места и взбегаю по лестнице.

От нее коридор уходит в две стороны, но я сразу же замечаю распахнутую дверь кабинета, в котором кто-то продолжает вопить.

У порога лежит труп темноволосой женщины — ее кровь залила пол и часть ковра, глаза безжизненно смотрят в потолок, а руки откинуты над головой. Ритка. Я узнаю ее, но не задерживаю взгляд. Достав из-за пояса пистолет, поднимаю его в руке и аккуратно приближаюсь к проему.

Тот, кто стрелял, должен быть внутри кабинета, и находи́ться в напряжении не меньшем, чем я сам. Мысль о том, что пострадала Марина — невыносима, и долго играть в прятки не выйдет. Взмахнув пистолетом у проема и не услышав в ответ выстрел, я наступаю между рук мертвой подруги Савицкого и врываюсь в кабинет.

Вопит незнакомый тощий мужик, прижавшись плечами к стене и распахнув глаза за стеклами очков. Еще один тип — невысокий и полный, держится рукой за кресло, а другой закрывает кулаком рот. Он согнулся и явно борется с тошнотой, оказавшись за три метра от стола, на котором все еще разбросаны какие-то бумаги. Часть из них слетела на пол, а часть залита кровью. Чьей, я понимаю, повернув голову и увидев хозяина дома, расположившегося за столом в центре своего кабинета.

Вормиев еще жив. Выстрел попал ему в горло и разорвал артерии, но он живет последние секунды, и эти секунды уходят вместе с кровью, которая бьет фонтаном сквозь его пальцы, прижатые в паническом отчаянии к шее.

Он разжимает рот, пытаясь что-то сказать — я вижу ужас и панику в его глазах. А может, просьбу? Пистолет в моей руке направлен на него, и я способен прервать эти секунды, которые в момент смерти длятся вечность, одним выстрелом. Но вместо этого бросаю сквозь зубы:

— О нет, паскуда. Наслаждайся тем, что заслужил!

В кабинете нет Марины и брата Вормиева — сволочи Бугровского. Этот ублюдок нашел способ уйти только что, и я понимаю, как, увидев распахнутую на балкон дверь.

Я бросаюсь к ней сразу, выскакиваю на узкую и длинную террасу, соединяющую часть дома, и бегу дальше. Я слышу впереди голос Марины (она проклинает Макара), и в ответ его грубый окрик, приказавший ей заткнуться. Вбегаю в одну из комнат, но подонок успел закрыть выход, заблокировав дверь, и ускользнуть в коридор.

Твою мать! Выбивать преграду нет времени и, развернувшись, я бегу назад в кабинет. Оказавшись в нем, перепрыгиваю через стол и вылетаю в проем как раз в момент, когда ублюдок, прижав Марину к своему боку, тащит ее вниз, успев спуститься на середину лестницы.

Он слышит погоню, оборачивается и стреляет. Но я успеваю пригнуться и откатываюсь в сторону. Вскочив на ноги, бросаюсь за ними. В какой-то момент он понимает, что не уйдет и толкает Марину на перила, в которые она вцепилась, перебрасывая ее через них.

— Убью, тварь! — ору я, стреляя поверх головы ублюдка, боясь зацепить жену, и нервы его подводят.

Он оступается и сам скатывается по лестнице вниз, ударяясь крепким телом о ступени, а я, прыгнув вперед, ловлю руку Марины в то самое мгновение, в которое она срывается… Но успеваю ее подхватить.

— Марина!

— Яр!

— Я держу тебя!

Поднять ее к себе — означает подставить под пули Макара. И я сам спускаюсь по лестнице, пока Марина не касается ногами пола. Отпустив запястье жены, рванувшись, прыгаю на ублюдка, желая наконец-то удавить тварь.

Звучит выстрел, но я все-таки достаю паскуду и выбиваю пистолет из его руки. Сцепившись, мы катимся по полу, осыпая друг друга ударами. Перевалившись через тело Савицкого, схватываемся на ноги, и я начинаю стремительно убивать ублюдка, попадая ногами по шее, по голове, загоняя крысу в угол.

Эта драка должна была случиться еще в нашу прошлую встречу, когда я застал его у порога дома деда. Если бы я тогда его убил— сегодня бы не случилось. Но мы тут, и он едва не отнял у меня самое ценное. И я зверею от натянувшей вены ярости, когда, схватив его за куртку у горла, ударом кулака ломаю челюсть. Ублюдок! Бью еще раз по поганой роже, и еще… не ощущая ни боли, ни собственного тела. Поймав за грудки, вываливаю из разбитого окна на улицу, как грузную падаль, желая убрать подальше от Марины. Выпрыгиваю следом, переводя рвущееся из легких дыхание… и вдруг горизонт перед глазами качается, и я сам падаю на колено, упершись в землю рукой.

Черт! Схватившись на ноги, пытаюсь устоять, но мир вновь шатается, а в глазах темнеет. Шагнув назад, я и сам не чувствую, как ударяюсь лопатками о стену дома и сползаю по ней вниз. Опустив взгляд, только сейчас замечаю темное пятно крови, низко залившее бок.