Ненавистная жена

Воздуха не хватает, и я упираюсь в коренастые плечи, изо всех сил отталкивая Макара от себя. Но он уже опускается передо мной на землю, задирает платье и целует обнажившиеся бедра. Обхватив резинку белья жадными пальцами, стягивает бикини вниз по ноге и прикасается к чувствительной коже…

— Я хочу это сделать.

— Нет! Нет!.. Не смей, я закричу!

…не обращая никакого внимания на мою борьбу.

— Да, Марина! Я так долго этого ждал…

Теперь перед глазами встала пелена и совершенно ясно: он не сможет остановиться, а мне на этот раз не сбежать. В этом мире для Мыши больше не существует защиты.

Но в начале улицы появляются огни автомобиля, и только это меня спасает.

Вырвавшись из рук Макара, я бегу к кованной калитке, на ходу отыскивая в сумке ключ. Забегаю в ненавистный дом, в гостиную, в свою спальню и закрываю дверь — захлопываю ее в тишине дома с оглушающим стуком. И наконец-то оставшись одна, приваливаюсь к двери плечом, поворачиваюсь на спину и медленно сползаю по ней вниз.

Сердце бьется заполошно, в висках шумит. Я поднимаю руки и сдавливаю их ладонями. Закрываю глаза, окончательно понимая то, что до последнего момента не хотела принять.

Я больше не хозяйка своей жизни.

Он входит в дом вскоре за мной. Я слышу за дверью его шаги. Подходит к моей спальне и стоит.

К черту! К черту тебя, Борзов! Меня бьет такая крупная дрожь, что я кричу, а слов нет.

И слез нет. Только опустошение и немая злость.

Как бы я хотела разрыдаться, но не могу. Для себя я не оставила даже слезы.

А он так близко, что это невыносимо.

Я заставляю себя встать, поднимаюсь на некрепкие ноги, включаю напольный светильник и раздеваюсь догола. Снимаю платье… смешно! И как я могла думать, что оно — моя защита?.. сминаю его и отбрасываю прочь. Избавившись от белья, бросаю его к платью, иду в ванную комнату и долго стою под душем.

Закрывшись в кабинке, греюсь под горячими струями, смывая с себя липкую грязь этого дня и сдирая осколки панциря. Тру себя мочалкой снова и снова, трижды вспениваю волосы, убирая с них без остатка жесткий гель. Словно змея, сбрасывая чешую…

Глава 13

Идиот. Больше добавить нечего.

Тот редкий случай, когда сам себе готов признаться, что перегнул палку.

Но, твою мать! До чего же девчонка упряма! И язык, будто жало — достанет до печенки и впрыснет яд! А всего-то могла уступить и сидела бы сейчас дома, побрякушки на кухне перетирала. Или чем там себя женщины занимают?

Денег надо — скажи! Но нет, сама она заработать может! Рылом и манерами ей муж не вышел. Что-то другие бабы не жалуются.

Проблемы у меня нашла. Уважения не хватает. Кольцо мое палец жмет.

А сама? Сначала улыбочки с сопляком, потом поездки с охранником. И еще неизвестно, чем она с ними наедине занимается. А лицо, ну чистый ангел — не подкопаешься. Только я не сопливый пацан, чтобы мной помыкать и со мной не считаться! Специально ее к бару привез — напугать хотел. Хотел показать, что не шучу, и она теперь моя жена, а не «во сколько хочу, во столько и появлюсь дома. Жди, муженек, святого причастия». До последнего думал, что сломаю ее упрямство…

Не вышло.

А потом оказались в баре, и как забрало упало. Понимал, куда ее привел, но злость не дала отступить — на нее злость и на себя тоже. Потому что видит, какой я, и воротит нос… Лучше бы с папаши своего спросила. И пальцы на бокале, как у королевы. Запястье нежное, тонкое, и спица в спине — будто в театре сидит и ничем ее не проймешь…

Оказалось, что можно.

Может, если бы была поласковее, не замершей куклой, так и я бы не так рычал. Черт!.. И не наговорил бы лишнего. Не злился на то, что чувствую, когда держал ее руку. Ведь завелся от одной мысли…

Твою мать! Слишком проницательные и разговорчивые нынче шлюхи пошли. Особенно дорогие.

А теперь убежала в ночь, как будто у нее получится от меня скрыться. Не получится. Каким бы дерьмом я ни был, а Корнеев знал, кому отдает дочь.

Когда жена выскочила, меня как холодом полоснуло. Оттолкнув стриптизершу, вскочил на ноги и спустил сам — дерьмовее еще не было. Через минуту уже был на улице, как раз успел увидеть, как белый «Ниссан» корнеевского пса срывается с места…

Убью гада. Мышь моя! Упрямая, гордая… Дура!

И я дурак.

Когда приехал к дому, охранник как раз подходил к калитке — заметно напряженный, он тяжело дышал. Мы чуть не сцепились, когда я понял, что он готов идти за Мышью.

Куда? Не собирается же он ее на пороге сторожить, как дворовая собака? Если Босс ему так хорошо платит, пусть держит у своей задницы, а мне надоело видеть этого мудака. Хватит с меня!

— Ты забылся, ублюдок, когда увез ее из-под моего носа, — я развернул этого Макара к себе лицом, загородил путь и оттолкнул в плечо к дороге. — Предупреждаю, второго раза не будет. Я тебя просто убью. Убирайся! Оба с Корнеевым катитесь нахер! Моей жене больше не нужен надсмотрщик…

— Ах ты…

— Что, я? Ну, давай, расскажи.

Сукиному сыну не понравилось. На рожон не полез, но прошипел, стягивая пальцы в кулаки и набычив плечи:

— Расскажу… Дай время, Борзов. Еще посмотрим, кто из нас уберется и куда. А сын шлюхи здесь один…

Сплюнув под ноги, повернулся и пошел к машине…

— …и девчонка знает кто.

Жалко. Слишком быстро уехал, паскуда. Настроение прямо пело поговорить по душам.

Когда я вхожу в дом, то не слышу никаких звуков. Жена определенно дома, я научился ее чувствовать, но если и ревет, то делает это тихо. Может, и к лучшему. Никогда не умел обращаться с ревущими бабами. Раздражало и уходил. Но сейчас почему стою? За каким чертом пришел? Ноги сами принесли, только вот что сказать?

Да уж, вышел комом у нас первый семейный вечерок. И Мышь не проучил, и сам по яйца облажался…

Идиот!

И что ее теперь, за цепь к руке привязывать?

Я долго стою на кухне, до поздней ночи. Курю в окно, поигрывая желваками, думая о Корнееве и нашем с ним разговоре.

На кого из нас двоих ты набросил аркан, старик — на меня или на свою дочь? И что же ты все-таки задумал?

Утром я протираю глаза, когда солнце уже давно слепит в окна. Взъерошив голову, в боксерах и босиком иду на кухню за стаканом воды, но там все, как я оставил — пачка сигарет лежит брошенная на столе, а кофе и не пахнет. В последние дни я привык просыпаться от его запаха, догадавшись, что Мышь без него жить не может. И это значит, что жена из своей спальни еще не выходила.

Бойкот мне решила устроить? Заморить себя голодом?

Ничего, накормлю силой, если придется. И ездить теперь будет только под моим присмотром и по часам! Пусть вообще работу бросает — то же мне, проект у нее важный… друга себе мужика завела…

Нет ничего важнее дома, пусть зарубит на носу! И с мужем считается, нравится ей это или нет. А то в следующий раз… в зоопарк поедем! Смотреть на модель поведения орангутангов в брачный период!

Что-то мне в этой последней мысли не нравится, и я хмурюсь, пока не вспоминаю.

Ч-черт… очки, которые слетели с Марины в клубе. Кажется, я их вчера раздавил.

Труба твоей карме, Борзов!

Может, она там нихрена без них не видит? Хотя вчера как-то же нашла дорогу в дом.

И вообще, почему так тихо? Манипулировать собой я не дам!

Неприятное чувство царапает в груди, и я решительно возвращаюсь в гостиную. Наплевав на собственное обещание не входить в спальню, без стука толкаю дверь и захожу в комнату, нарушив уединение ее обитательницы…

Но фоне окна у кровати стоит девушка. А точнее, стройная молодая женщина в одной короткой шелковой сорочке. Голые ноги высоко открыты, длинные золотистые волосы мягкой волной вьются до талии, рассыпавшись по красивым плечам будто облако… У нее идеальные бедра и упругая задница, гибкая талия — это видно сквозь шелковую ткань сорочки. Она выпотрошила свою гардеробную и собирает вещи. У стены стоит два полураскрытых чемодана…