Избранное

Таким образом возникает ответственность личности перед коллективом и ответственность коллектива перед личностью. Да, коллектив как бы наложил на молодого Льва Толстого обязательство писать «не хуже» и вправе был ожидать, что Лев Толстой будет писать «еще лучше». Но никакой коллектив никогда не мог предъявить такое требование: «Напиши „Войну и мир“!» Такое высокое, «невозможное» требование человек может предъявить себе только сам и еще его могут предъявить друг или любящий человек. Разумеется, в данном случае мы имеем в виду не конкретное написание «Войны и мира», а масштаб реализации собственного творческого потенциала.

Герой рассказа В. Шугаева «Помолвка в Боготоле» Григорий Савельевич, с точки зрения своего рабочего коллектива, вряд ли заслуживает каких-либо упреков, но вот более высокой моральной проверки он не выдерживает: дружбу он свел к приятельству, а любимая женщина отворачивается от него с презрением.

Григорий Савельевич — по образованию он врач — польстился в свое время на посулы и вот теперь вынужден заниматься административной деятельностью. Да, он еще надеется вернуться к живой врачебной практике, однако с каждым годом его надежды носят все более самоутешительный характер. И вот Григорий Савельевич встречает Ирину Алексеевну — врача не только по образованию, но и по роду своей деятельности. Возникшее поначалу робкое чувство к Ирине Алексеевне постепенно разрастается и в конце концов, встретив ответное чувство, обретает многие признаки настоящей любви.

Перед самым знакомством с Ириной Алексеевной, ну буквально за несколько минут до того, Григорий Савельевич признается своему бывшему однокашнику:

«Так вот. Администраторские учения мои очень и очень затянулись. Благодетель забыл все обещания, а я, по робости, не напоминаю. Сочиняю бумажки, проверяю больницы, разбираю жалобы. И все это по личным указаниям товарища Кашеварова. Превратил меня в бюрократического недоросля».

Воодушевившись собственными словами, Григорий Савельевич даже предложит тост «за перемены».

Во время этой запоздалой и в общем-то случайной исповеди появится Ирина Алексеевна, и Григорий Савельевич окажется вскоре на пороге новой жизни. Но он, так ждавший перемен, так ждавший какой-то новой жизни, этого порога не переступит, и лотом, когда он предаст свое чувство к Ирине Алексеевне, мы поймем, что вовсе не Кашеваров виноват в том, что Григорий Савельевич превратился в «бюрократического недоросля». Кашеваров — всего лишь конкретное внешнее обстоятельство, виноват же сам Григорий Савельевич, так рано капитулировавший перед жизнью. Когда-то он предал свое призвание, потом он предал свое чувство к жене, теперь он предал свое чувство к Ирине Алексеевне. Каждый раз, предавая самого себя, он что-то закрывал в себе навсегда и постепенно становился не только бюрократическим, но и духовным недорослем, неспособным по-настоящему откликаться ни на какие высокие чувства.

От произведения к произведению зреет писательское мастерство Вячеслава Шугаева. Тоньше и обусловленней становится психологический рисунок, богаче и одновременно емче вся образная структура его произведений. Шугаев всегда экономно относился к слову, поздние же его произведения (такие, как «Вольному воля», «Помолвка в Боготоле», «Арифметика любви», очерки об Александре Твардовском и Александре Вампилове, статьи о Бунине и Тютчеве) отмечены той высокой и самобытной культурой языка, которая позволяет говорить об обретении писателем индивидуального стиля, и этим стилем отмечены в полной мере не только последние его повести и рассказы, но и очерки, и публицистические статьи.

Но мы не случайно начали наш разговор с высказывания Вячеслава Шугаева о том, что в Сибири товариществу «служат преданно и неустанно, возвышая это служение до подвижничества». Нет, это все же не констатация достоверного факта, иначе не было бы у самого Шугаева зависти к товариществу бывших фронтовиков, иначе его произведения не заключали бы в себе столь острые и злободневные конфликты. Это лишь идеальное авторское представление о том, в какую сторону должны быть направлены нравственные искания наших современников.

Вероятно, прав окажется тот, кто скажет, что Шугаева более всего тревожит проблема отчуждения. Однако мы не ради упрощения разговора избегали этого современного научного термина. Как правило, «литература отчуждения» констатирует сам факт отчуждения, порой даже рассматривает его как единственно достойный человека XX века способ жизни, не ища никакого идеала за его пределами. Шугаев же рассматривает эту проблему с другой стороны, со стороны нравственного идеала, а сам факт отчуждения расценивает как духовное обнищание, не упрощая при этом сложных жизненных явлений и не избегая печальных житейских ситуаций.

Произведения В. Шугаева нашли заслуженное признание у широкого читателя и особенно у молодого. Большинство его повестей, рассказов, очерков печаталось в молодежных журналах.

За произведения, отражающие идейно-нравственное становление молодого современника, в 1977 году В. Шугаев удостоен премии Ленинского комсомола.

Настоящая книга Вячеслава Шугаева — это факт не только его творческой биографии, это факт духовной биографии и людей его поколения.

Анатолий ЛАНЩИКОВ

БИБЛИОГРАФИЯ

Прокатчик Иван Никонов. — Свердловск: Кн. изд-во, 1959.

Бегу и возвращаюсь: Повесть. — М.: Сов. Россия, 1966.

Любовь в середине лета: Повесть в монологах. — М.: Мол. гвардия, 1966.

Осень в Майске: [Повесть]. — М.: Сов. Россия, 1967.

Бегу и возвращаюсь. [Любовь в середине лета]. Повести. — Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1969.

Проводины: Повесть. — М.: Мол. гвардия, 1969. — (Молодые писатели).

Повести о жителях Майска. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1971.

Тунгусский берег: [Очерк]. — М.: Сов. Россия, 1972.

Дед Пыхто: Сказки для Алены. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1973.

Белый Север: Размышления в дороге. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1973. — (Черты сегодняшней Сибири).

Забытый сон: Повести / Предисл. В. Тендрякова. — М.: Современник, 1973.

Деревня Добролет: Очерки, размышления. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975.

Кое-что о сибиряках: [Очерки]. — М.: Сов. Россия, 1975. — (Писатель и время). (Письма с заводов и строек.)

Вольному воля: Повести, рассказы / Предисл. А. Ланщикова. — М.: Современник, 1977.

Таежные караульщики: Сказки для Алены. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1977.

Дождь на Радуницу: Повести и рассказы / Послесл. В. Гейдеко. — М.: Мол. гвардия, 1978.

Арифметика любви: Повести и рассказы. — М.: Сов. Россия, 1979. — (Российские повести и рассказы).

Петр и Павел: Повести и рассказы. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1979. — (Соврем. сиб. повесть).

Бирюзовые, золоты колечки: Рассказы. — М.: Правда, 1980. — (Б-ка ж-ла «Огонек»).

Учителя и сверстники: Лит. портреты и размышления. — М.: Современник, 1980.

Любовь в середине лета: Повести, рассказы. — М.: Современник, 1981.