Без переводчика

Все короче становятся тени тополей, пересекающие разогретый асфальт. Сопровождаемые гоготом гусей, мы проезжаем деревню. Дома низкие, одноэтажные, без мезонинов, к улице они обращены своими длинными боками и образуют две сплошных стены — справа и слева от дороги. Такая застройка характерна для всех деревень Юго-Восточной Европы; как полагают, она облегчала защиту от частых нашествий турок. Деревня выглядела бы уныло, если бы ряды домов были одноцветными. Редкий фасад выбелен целиком. Чаще всего он напоминает двухцветный флаг, причем верхняя половина фасада сохраняет белизну, а нижняя — синяя, зеленая, розовая или желтая.

Хозяева, кажется, гордятся яркой пестротой домов и не хотят никаких других украшений. Палисадников почти не видно, зелени на улице мало. Сады, как и сараи, и скотные дворы, — за стеной домов, на задворках.

За деревней пыхтит экскаватор. Роют пруд. Это одно из средств борьбы с засухой, применяемых народной властью. В некоторых местах прокладываются оросительные каналы. Поднимаются шеренги деревьев — преграды на пути сухих ветров, дующих с юго-востока.

Но вот на том же изумрудном поле показывается цепочка нефтяных вышек. Легкие, ажурные, как бы рождающиеся из дымки, темнеющей на горизонте, они стоят среди пашен, на окраине деревни, на лугу, у ручья или в куще крепких, тенистых дубов. Насосы автоматически выкачивают нефть, людей почти не видно. Легкие, кружевные вышки входят в сельский пейзаж мягко, почти не нарушая его.

Отстраивается, раздается вширь центр нефтяного района — равнинный городок Годонин.

Дорога-аллея привела нас в Микулов. Крохотный городок, облепивший холм, можно обойти за полчаса. Мы завершили прогулку в старом замке, торчащем на самой вершине. Бродили по увитым плющом лестницам, висящим над узким двориком, спускались в подвал, где туристам показывают самую большую в Европе бочку. Сделал ее чешский мастер три столетия назад. Сквозь нее свободно проедет паровоз. У графа было много крестьян, вносивших долю урожая с виноградников, и бочка осенью наполнялась вся.

Отдохнув, мы объезжаем окрестности Микулова. Минуем деревни, вытянутые в одну длинную улицу; они пс такие чистые, как на севере, но согреты красками юга. В садах розовеют персики, за околицей роняет белые лепестки табак, наливаются арбузы, краснеет перец.

Из Микулова мы взяли курс на Зноймо. Дорога плавно пошла на подъем. Река Дие — узкий, извилистый приток Моравы — все чаще пропадала в тени отвесного утеса. И вот на высоком берегу, над окружающими виноградниками, мы увидели старинный, многобашенный город.

Начали мы осмотр с знаменитой часовни, расписанной внутри чешским художником XII века. Редкостные фрески были долгое время залеплены, забиты. Ученые с большим трудом отчистили их. И на стене ожила народная легенда. Вот послы княгини Либуше сватают ей Пшемысла. Племя не хочет подчиниться женщине, требует, чтобы властвовал мужчина. Пшемысл стоит на пашне, у плуга, он просто земледелец подобно русскому богатырю Микуле Селяниновичу. Он соглашается стать князем, но берет с собой в Прагу лыковые лапти. Пусть они висят во дворце, оберегают Пшемысла и его потомков от спеси. Ведь все люди равны!

Вторая достопримечательность Зноймо — громоотвод. Мачтой торчит он в городском сквере, точная копия «блескосвода», который был сооружен здесь в 1754 году. Совершил этот подвиг ученый-ксендз Прокоп Дивиш, посвятивший свою жизнь более изучению электричества, чем богословию, отважно восставший против мракобесия. В засушливый год толпа ворвалась к Ди-вишу и разрушила «блескосвод». Как уверяли церковники, он «гневил бога» и «отгонял дождь».

Потом мы побывали на консервном заводе, где перерабатывается богатая продукция местных садов и огородов. Славу городу Зноймо принесли, однако, не компот из персиков, не абрикосовое варенье, а… огурцы. Да, обыкновенные огурцы. Впрочем, их нельзя считать обычными. Рецепты маринадов передавались в семье заводчика от отца к сыну, ревниво оберегались от конкурентов. Знойменские огурцы известны не только во всей стране, но и за границей.

— Огурцы роскошные, — хвалил Паличек за ужином. — Огромная еда! Но погодите, погодите! Что вы скажете о пирожных!

Я взял облитый шоколадом холмик, откусил и… Описать мои ощущения невозможно. Через минуту у всех нас были коричневые от шоколада пальцы, а наши лица, тоже вымазанные шоколадом, блаженно и бессмысленно улыбались. Голос Паличека доносился откуда-то издалека.

— Изобрел эти пирожные один повар. Хозяин ресторана прибавил ему заработок и велел молчать. Возмутительно! Как нерасторопны наши органы общественного питания! В Праге до сих пор нет таких пирожных!

Мы провели ночь в гостинице, а на другой день около полудня увидели ярко раскрашенные ворота Стражнице.

На празднике в Стражнице

Ворота были деревянные, декоративные, их поставили по случаю фестиваля, украсили гирляндами цветов и лентами. Надпись над перекладиной гласила: «Открывайтесь, стражницкие ворота!» Это строка из народной песни.

Ворота широко открыты. Но сперва, прежде чем мы въедем, несколько слов о Стражнице и о здешнем крае. Мы находимся в Моравском Словацко — так называется эта южная оконечность Моравии у стыка со Словакией. Известная по всей стране пословица: «Чех родился со скрипкой» — здесь имеет особую силу. Стражнице — признанный центр Словацко, подлинная сокровищница народного творчества.

Под осень, когда заканчивается уборка пшеницы и кукурузы, здесь, по древнему славянскому обычаю, бытующему всюду в Чехословакии, устраивают «дожинки» — традиционный праздник урожая. И можно сказать с уверенностью: нигде так пышно не убирают лентами последний, «дожиночный», сноп, сплетенный наподобие кренделя, нигде не поют таких песен, как здесь, во время торжественной процессии со снопом и при его вручении. Со строжайшей точностью будет произнесено старинное приветствие вручающего: «Желаю вам много хлеба, много богатства и счастья в этом году и в будущем». Правда, жизнь изменилась — «дожинки» созывает не помещик, не кулак, а «дружство», принимает сноп председатель «дружства», но обычай остается, приобретая новый смысл.

Позже, в сентябре, начало сбора винограда отмечается праздником «винобрани». В иных местах дело ограничивается митингом, выступлением плясунов, хора, и только в Стражнице это торжество справляют, как заведено исстари. На площади на перекладинах протягиваются срезанные лозы с гроздьями. Рвать еще нельзя: «гора» — так именуется в фольклоре виноградник — еще «закрыта». Шустрая молодежь подбирается к лозам, но пойманный с поличным платит «штраф» — он должен спеть что-нибудь или сплясать. Потом по знаку старейшины «гора» открывается. Виноград созрел. Звучит обрядовая песня. На площади пляшут, пьют вино прошлогоднего урожая, выставленное в ларьках.

Праздник, начинающийся сегодня, не связан с сельскохозяйственным календарем, но тоже уходит корнями в прошлое. По преданию, еще в средние века каждое лето между сенокосом и жатвой здесь устраивали гулянье. Но никогда не было в Стражнице такого веселого, пышного праздника, как теперь, при народной власти. На фестиваль собирается до сорока тысяч человек и более.

Шумит, пылает красками улица. Вся она в пестром убранстве. Дома, толстостенные, длинные, до слепящей яркости натерты мелом и оттого кажутся легкими, как декорации. Обновлен к празднику узор над входом, над окнами красные и синие цветы, четко выписанные на белом фоне. Но этого мало! Под окнами воткнуты деревца, увешанные лентами. Это так называемые «майки». «Майка» украшает любой праздник в Чехословакии, «майку» юноша ставит у крыльца девушки в знак любви. Здесь эти деревца, соединенные бечевкой с пучками лент, образуют две цветные шпалеры справа и слева от дороги. А шоссе запружено людьми. Как они одеты! Народный гений веками трудился, создавая убранство зданий, улиц, тонкую роспись на кружках и кувшинах, выставленных за окнами, но главные силы он отдал самому человеку.

Я чуть не зажмурился — так ударил в глаза водоворот пестрых шелков, ситцев и кумачей. Сначала в сплошном потоке, заливающем улицу, нельзя было различить отдельные фигуры, но вот из него вышла девушка, стройная, в черных сапожках и такого же цвета чулках, в короткой, колоколом покачивающейся накрахмаленной красной юбке. Из-под голубой безрукавки выбиваются рукава белой блузки, на голове маленькая красная шапочка.