Страница 26 из 59
Старожилы знают место на набережной речки Дымбовицы, где король оказывал милость народу. Происходило это каждую зиму, в день православного праздника крещения, в крещенскую стужу. Тысячи бедняков втягивались в крестный ход, возглавляемый митрополитом и королем. Лес хоругвей, облака ладана нависали над речкой, и король бросал в воду крестики.
Прыгай, ищи королевское золото! Прыгали в воду, поражая новичков, из года в год одни и те же нанятые, привычные к зимнему купанию молодчики. Не знали люди и того, что кресты — дешевка. Слегка позолоченные, а то и медные…
Вокруг королевского дворца, словно толпа сановников в нарядных мундирах, теснились богатые особняки. Горделивые, изобилующие лепными украшениями, они и сегодня рассказывают о своих былых хозяевах — тщеславных, кичащихся гербами и доходами, но часто нищих духовно. Изъяснялись в особняках по-французски, а по-румынски обращались лишь к прислуге: надо же было держать марку «маленького Парижа»…
Мало смущало «парижан» то, что в самом центре города была сделана свалка. Да, на пустыре, принадлежавшем именитому и наглому дельцу, возвышалась гора мусора. Он решил продать эту землю городу и заломил несусветную цену. А муниципальные власти упрямились. Он и велел свозить на свой пустырь мусор: этак скорее раскошелятся!
Тому, кто приезжает в Бухарест из скромной Софии, единственная роскошь которой — пышная зелень, румынская столица кажется особенно экстравагантной. Разница понятна: ведь в Софии не было аристократов, а денежная знать лишь набирала силу. Помещиками в Болгарии были сплошь турки и их вымели вместе с турецкими наместниками.
Не то в Румынии. Здесь родовитая знать продолжала здравствовать. Она легко перенесла в прошлом веке «освобождение» крестьян. И не удивительно: мужик, получивший крохотный кусочек земли за дорогой выкуп, не мог не остаться в кабале у помещика…
Расплодились еще и мелкие дельцы, старавшиеся во всем подражать вельможам. О таком дельце с ненавистью писал в прошлом веке Никулаз Филимон, автор книги «Старые и новые мироеды»;
«Он появился в эпоху фанариотов, облаченный в халат, с чернильницей у пояса; теперь же мы видим его затянутым в модный фрак, в безукоризненно белых перчатках, но по-настоящему творящим свое грязное дело».
Фанариоты — это греки из Фанара, стамбульского квартала ростовщиков, которым султан раздавал за взятку посты в вассальной Румынии. Многие потомки фанариотов стали управляющими имений, а потом, случалось, и сами завладевали господским добром.
Словом, орда мироедов, старых и новых, хозяйничала в «маленьком Париже» во главе с королем немцем. Они отличались и неуемной жадностью, и спесью, и космополитским презрением к румынскому народу. Все это отразилось и в их особняках — назойливо великолепных и словно свезенных из разных стран мира. Здесь вы увидите и башенки, подражающие то минаретам Стамбула, то куполам готических соборов, и славянские резные крылечки и терема, тут и ампирные колонны, и дворы с галереями в виде итальянских лоджий, и фигурные ограды садиков с фонтанами и скульптурами. Оплетенные виноградными лозами веранды, ковры плюща…
Бесспорно, сегодня мы любуемся многими зданиями, многими уголками Бухареста королевского, города необычайной пестроты стилей, но зато не скучного, создававшегося с фантазией, с южным темпераментом.
По центральной улице Виктория можно пройти к центру более новому, отстроенному в тридцатых годах нашего века нефтяными, пшеничными и пароходными магнатами. Здесь нас заставят задрать голову многоэтажные дома — ярко-белые, окруженные каштанами и липами. Должно быть, архитекторы мечтали воспроизвести в Бухаресте хотя бы кусочек парижских Больших бульваров, но получилось что-то сверхпарижское по ширине, по высоте построек, по купеческому размаху… Бухарест скорее напоминает в этом месте большие, быстро разбогатевшие города Южной Америки.
На площади Республики
В новом центре Бухареста, на площади Республики, меня охватило такое чувство, какое испытываешь в театре после блистательной премьеры. Хотелось громко аплодировать и вызывать на сцену автора.
Я не ожидал, что эта площадь так поразит меня. Ведь я уже немало интересного видел в Бухаресте. Меня порадовала цветущая Флоряска: ее уютные, веселые улицы, названные в честь выдающихся композиторов, своеобразное здание цирка, похожее на гриб с большой волнистой шляпкой. Я побывал и возле завода Красная Гривица — ветерана революционных боев. Там раскинулись улицы нового Бухареста — приветливые и, хочется сказать, хорошо одетые благодаря удачному подбору красок.
Видел я и «Дом Скынтейи». «Скынтейя» значит «Звезда». Это название крупнейшей румынской газеты. В Доме помещаются издательства, типографии — целый полиграфический комбинат. Многоэтажная громада четко вырисовывается на фоне синего неба, отражается в синей воде озера. Она немного близка по очертаниям университету на Ленинских горах. И место ее не менее выгодное. Без «Скынтейи» пейзаж столичной окраины с ее цепочкой степных озер выглядел бы плоским, скучным.
Показали мне и постройки в так называемом стиле Брынковяну, вызывающем много споров. Нет, это не имя зодчего. Есть не очень далеко от Бухареста дворец князей Брынковяну, памятник XVII столетия. Князья откуда-то привезли талантливого архитектора; он не копировал ни турецкие, ни византийские образцы, а пытался найти свой путь. Лента лаконичного, зубчатого узора под карнизом, небольшая галерея, сводчатые ниши, всего две на весь фасад, — все это детали, разумеется, восточные, но как бы смягченные и без чрезмерностей в отделке.
Подражатели доводили стиль Брынковяну до кричащей безвкусицы; свидетельство тому — уродливость некоторых богатых старых особняков. Теперь одни отвергают этот стиль, другие же ищут в нем зерно национального румынского зодчества. И находят! Детали дворца Брынковяну, чаще всего рисунок его арок, нередко проявляются в новых сооружениях. И нисколько не портят их. Напротив! Они украшают и крупные, нарядные городские здания — тот же «Дом Скынтейи», и загородные и сельские коттеджи.
Но вернемся к площади Республики.
Легко понять, какую сложную задачу взялся решить архитектор площади — архитектор, кстати говоря, коллективный. Это ведь посложнее, чем построить серию коттеджей, городскую улицу или даже жилой квартал. Бухаресту нужен был новый центр.
Бухаресту! Городу, вобравшему в себя множество стилей. Городу, обаяние которого заключается именно в этой игривой, своевольной, не скованной канонами пестроте…
Я пробую проникнуть в творческую лабораторию архитекторов. Я не знаком с ними, я знаю их только по их творению. Они, конечно, часто задавали себе вопрос: какой же из стилей лучше всего подойдет к облику Бухареста?
Может быть, повторить с многоэтажным увеличением скромный, двухэтажный фасад Брынковяну? Но ведь из такого повторения получится скорее декорация для исторической оперы, чем дома, предназначенные украсить площадь живого современного города.
И на листах ватманской бумаги появились чертежи зданий простых геометрических линий. «А это не скучно?» — спросит читатель. Подождите! Зодчий распоряжается не только объемами, у него в распоряжении еще краски.
И что же вышло?
Площадь образует обширный неправильный четырехугольник с разрывами, с закруглениями. Посередине, над коврами газонов, Дворец республики. До сих пор я именовал площадь сокращенно. Площадь Дворца Румынской Народной Республики — вот ее полное название.
Невысокий свод дворца, закрепленный лишь в четырех местах, точно приподнят ветром, а вместе с этим кровом-платком, кажется, поднимается кверху, обретает легкость все здание с ребристыми фасадами, бетонный монолит, вмещающий в своем зале тысячи людей.
Остальные здания на площади жилые. Их всего пять. По размерам, по рисунку гладких фасадов они все одинаковые. Все, кроме одного. Каждая сторона площади — это громадный десятиэтажный длинный домина. И только одно здание нарушает этот строгий ранжир, взрывает его своей семнадцатиэтажной высотой.