Страница 69 из 93
Все правдоподобно — и поездка, и случайная встреча. Недорогие путевки, пасха, — все налицо, противоречий в рассказе нет. Неужели этот уравновешенный, опрятный молодой человек, будущий адвокат, крался ночью по вагонам с тайным грузом, совал в ящички, подбрасывал делегатам, запихивал под обрешетку в уборной!
— Значит, вы считаете, — говорит майор, — что кто-то из немцев вам удружил, с листовками? Немец подсунул? А почему именно вас избрали? Ваше мнение?
— Ну, я могу прочитать… Если кто не знает по-русски, давать бесполезно.
— А вы говорили при них по-русски?
— Да, да, говорил…. Когда кондуктор… нет, проводник принес чай, я говорил.
Отвечает без запинки. Похоже, ответы готовы на все вопросы. Разумеется, он должен был продемонстрировать знание русского языка. Иначе — на что ему листовки, что он поймет!
Логично, логично…
Нет, не сам готовил ответы. Подсказывал другой, поопытнее…
Калистратов почти не сомневается. Сложность задачи в том, чтобы уличить провокатора, не дать ему выскользнуть.
Есть все основания считать, что досье на Каспара Бринкера, заведенное в конторе Вильца, в то лето пополнилось.
Бринкер тогда бродяжничал. Оборвав отвороты своих джинсов, чтобы щеголять неровной бахромой, по тогдашней моде, он присоединился к ватаге хиппи. Он не позволил себе взять денег у отца, тем более что в мастерской дела шли неважно, передвигался по способу «автостоп» и попутно подрабатывал на пропитание. Помогал фермерам в садах, раздавал на улице рекламные афишки, зазывавшие в кабаре, в финскую баню «с ласковым обслуживанием» или в турне на катере по каналам Амстердама.
В Амстердаме это и случилось…
Лето было жаркое, Амстердам гостеприимно открыл свои парки пришельцам, и тысячи хиппи расположились биваками под деревьями, среди кустов, а также на набережных и на заброшенных баржах. Однажды вечером в Вондел-парке возле Бринкера расстелил свое одеяло рыжеволосый, усеянный веснушками датчанин, назвавшийся Хансом. Он-то и соблазнил легким заработком.
Ханс побывал в Марокко, в горной деревне, где его и приятелей приютили и кормили бесплатно целых две недели. Точнее, расплачивались постояльцы не деньгами. На прощанье каждый уложил в рюкзак пакет с гашишем. Еще в позапрошлом веке султан даровал тамошним крестьянам право выращивать индийскую коноплю — основу наркотика — ввиду того, что их тощая каменистая земля отказывалась родить хлеб и овощи.
Вместе с порцией зелья каждый получал адреса в Европе. Датчанин и его друзья уверяли Бринкера, что бизнес безопасный, что полиция следит только на аэродромах, на вокзалах, останавливает респектабельных господ, осматривает чемоданы с двойным дном, а за хиппи, которые пересекают границы где попало, уследить неспособна.
Однако нашествие хиппи принесло с собой массу наркотиков, и в поле зрения полиции неизбежно попали и выгоревшие рюкзаки, и скатанные по-цыгански одеяла. Рыжему Хансу было неспокойно. Как потом сообщил Бринкер, шайка вербовала новичков для разноски запрещенного товара.
Тихий канал в Амстердаме, очень узкий переулок, ответвлявшийся от него, не внушали тревоги Касу. Сейчас он сдаст гашиш, получит вознаграждение, и баста, рискованное приключение кончено.
Однако оно не кончилось. Бринкер угодил прямо в полицейскую засаду.
Потом его допрашивали, устраивали очные ставки с разными незнакомыми личностями. И однажды против Каса в кресле следователя оказался господин лет сорока, не похожий на полицейского, франтоватый, в ярком красно-зеленом галстуке. Сидел, сжимая коленями зонтик, поглаживал резной набалдашник слоновой кости.
Странный этот господин заговорил с Бринкером по-русски, отрекомендовался Иваном Францевичем. Потом сказал, поморщившись:
— С языком у вас не шикарно. Ну, ничего, сойдет…
Вопросы Ивана Францевича еще больше удивили Каса, они не имели никакого отношения к запретному бизнесу, к голландскому адресату, к поездке в Марокко.
Изволь рассказывать всю подноготную про себя — где вырос, как воспитывался, чему учился, с кем водит компанию. Многое Иван Францевич уже знал.
— В ваших интересах быть откровенным, — советовал он. — Мы можем повлиять на вашу судьбу.
Кто это «мы»? Кас не решался спросить. Он боялся предстоящего суда, тюрьмы. Иван Францевич подавал надежду, пускай смутную, еще загадочную. Кас прилежно отвечал.
Наконец Иван Францевич открыл карты.
— Вы слышали когда-нибудь о существовании Народно-трудового союза? — спросил он.
— Припоминаю, — сказал Кас.
Иван Францевич поведал затем, что союз имеет контакты с некоторыми нерусскими обществами и учреждениями. От него — Бринкера — зависит сделать выбор: провести лет пять в заключении или проявить добрую волю.
— К тому же, — сказал Иван Францевич, — это не противоречит вашим убеждениям, насколько я понимаю. Вы разделяете точку зрения маоистов, следовательно, вы противник европейского коммунизма. По-вашему, порок Советского Союза — ревизионизм. Мировая сверхдержава и прогресс. Отлично, не буду спорить на эту сложную тему. Вы современный молодой человек, у вас новейшие идеи. Нам это вполне подходит.
Чего же ждут от него? О, немного! Знакомиться с советскими туристами, например. Предложить им почитать кое-что из печатных изданий НТС…
Получив согласие Бринкера, Иван Францевич велел ему ехать домой и ждать.
Ожидание затянулось. Бринкер уже стал подумывать, что удачно отделался, никто его не трогает, ни полиция, ни русские ультраправые. О том, что они сотрудничали с Гитлером, Касу известно. А если посадят в тюрьму? Прощай адвокатская карьера!
Иван Францевич объявился через три месяца.
— Отставим туристов, — сказал он. — Вами интересуются люди Вильца.
— Какого Вильца?
Он не сразу сообразил. Имя «невидимого миллионера», финансирующего реваншистов, упоминалось часто на митингах, на дискуссиях, когда Бринкер был студентом в Бонне.
— Это связано с Клотильдой Пренцлау, — продолжал Иван Францевич, не дав Касу прийти в себя. — С вашей пассией. Вы давно ее не видели?
— Давно.
— Она стала почти коммунисткой. Барышня столь активна, что ее посылают на Восток. В Варшаву, в Хельсинки, затем в Советский Союз. Включили в состав делегации.
— При чем тут я? — прервал Кас.
Они сидели в пивной. Иван Францевич, посмеиваясь, сдувал пену, подмигивал Касу.
— Вильцу представили ряд кандидатур. Он выбрал вас. Вы иностранец, не немец. Это очень важно. Вы способны объясниться по-русски. Второе достоинство. Стало быть, среди всех поклонников Клотильды Пренцлау вы самый перспективный. Для Вильца, во всяком случае. Мы вас рекомендовали, наши решили вас, так сказать, дать взаймы Вильцу.
Так Бринкер был завербован для очередной операции «Ост — Вест».
— Через месяц вы стартуете, — предупредил Иван Францевич. — Вас надо подковать, как говорится.
Кас снимал в Лейдене комнату недалеко от университета, возле старой ветрянки. В ожидании гостя он терзался, новое задание пугало.
Иван Францевич явился с портфелем, извлек бутылку французского коньяка и кипу бумаг.
— Выпьем потом. Сперва займемся…
Он развернул схему советского вагона, курсирующего на международных линиях. Предложил Касу вообразить, что его комната над черепичными крышами, над сонным водоемом, над плакучими ивами и есть вагон. Прежде всего сунуть листовки в ящички с советской пропагандой…
Иван Францевич расхаживал по комнате походкой фланера, с неизменной усмешечкой, часто раздражавшей Каса, и показывал. Пачка листовок наготове, в кармане. Быстро вытащить, сделать вид, что перебираешь советские книжки, сильно увлечен. Таков первый этап. Затем подбросить компрометирующий материал делегатам. Клотильда — великолепный предлог для посещений, лучше не придумаешь. Навести пограничника на одного из делегатов. Выбрать парня помоложе, не из лидеров, конечно…
Документация — так Иван Францевич называл груз, поручаемый Касу, — будет находиться в специальном халате, под одеждой. Так как груз значительный, стесняет движения, местами выпирает, — часть целесообразно выложить. В укромном уголке, например в уборной. В уборной удобнее всего. Отпирай тайник по мере надобности, никто там рыскать до границы не станет.