Пограничные были

— П-помогите‑е‑е!

Восьмериков лежал почти рядом с ним — метрах в пяти. Он свирепо погрозил Куковцеву кулаком:

— Втюрился по дурости, и не ори, и не трепыхайся — эти ангелы сразу засекут! Палку-то, палку поперек положи. Засосет, как цуцика!

Над болотом появилась винтокрылая машина. Она шла чуть в стороне, но сразу же повернула и на какое-то время низко зависла над беглецами, потом приподнялась и легла на прежний курс. Только успел вертолет скрыться, Восьмериков и Белугин одновременно оказались на ногах и устремились к краю болота. Куковцев взвыл:

— П-помогите, га‑га‑гады!

Восьмериков даже не оглянулся. Ползком преодолев опасное место, Белугин не протянул руки оказавшемуся в беде дружку. Балансируя на коварном зыбуне, прохрипел на ходу:

— Держись! Мы жерди подлиннее отыщем. И не брыкайся — засосет. Главное — не ори, не паникуй, береги силы, если хочешь жить...

Куковцеву жить хотелось, и он замолк. Держась одной рукой за палку, он попытался освободиться от рюкзака, сковывавшего движения, и сразу же бросил эту затею — какая-то непонятная страшная сила стала засасывать его, вокруг зашипели, лопаясь, зловонные пузырьки...

Белугин догнал Восьмерикова возле кромки болота. Отлично знал, что ответит вожак, но все-таки спросил, кивнув в сторону примолкшего Куковцева:

— Как же со Славиком? Я сказал ему — вернемся с жердями, вызволим.

— Обойдется и без жердочек.

Снова послышался спокойный и деловитый стрекот моторов — вертолет возвращался к болоту...

9. Поиск

Они даже не стряхнули с себя всякую болотную нечисть, клочьями висела на них тина и прилипший к ней мох. Грязные, насквозь промокшие, как только ступили на твердую землю, ходко двинулись вперед.

Каждая секунда была дорога, и Белугин не стал рассказывать Восьмерикову, что его хутор рядом, что до поселка Горского, который столько времени был их желанной целью, согревал их души, не больше километра... Задыхаясь, Белугин сказал полушепотом:

— Рвем когти, Гоша! Я тут все знаю. Час хорошего ходу — и граница. Понимаешь? Иди след в след и сыпь махру, подыму руку — прекращай.

Восьмериков согласно кивнул, на ходу рассовал по карманам пачки махорки.

Оба, как бы на прощанье, но без всякого сожаления, оглянулись в сторону уже невидимого болота, где в гибельной трясине Славик Куковцев покорно ждал их помощи...

Поликарпов взял под свою опеку резервное подразделение, присланное сюда командованием отряда; майор Козлов, посадив поисковую группу в вертолет, объявил на всех заставах комендатуры боевую тревогу, позвонил оперативному дежурному, доложил обстановку и принятые меры.

Козлову позвонил сам командир, сам начальник отряда. Но никаких новостей пока не мог сообщить комендант своему командиру.

— И быть не должно — рано. Но я не из-за новостей звоню, — рокотала телефонная трубка командирским басом. — По голосу чую — спокоен. В этом я и хотел убедиться.

Командир, конечно, хотел убедиться в другом: на своем ли месте комендант, не полетел ли в боевом азарте с поисковой группой на вертолете, не возглавил ли самолично солдатскую цепочку на прочесывании леса.

Сказать правду, у майора Козлова было такое желание — пойти с солдатами на прочесывание леса. Еще ночью, когда Козлов с Поликарповым прикидывали расстановку сил и средств в предстоящей операции, они были единодушны в том, что солдаты-автоматчики резерва — это, конечно, солидное подкрепление, но только по количеству штыков. Это были молодые солдаты, лишь в этом году начавшие познавать на учебном пункте премудрости пограничной службы. Действия резервного подразделения должен направлять опытный офицер. Но не было сейчас под руками такого офицера — один заместитель Козлова был в отпуске, второй находился на левом фланге участка, и срывать его оттуда никак нельзя.

— И не надо срывать, Иван Кузьмич, — сказал Поликарпов. — Не гоже мне с тобой вместе сидеть у телефона. Руководить тобой? Висеть над твоей душой?

— Ну-у, ты тоже скажешь — висеть над душой! Вместе-то и думается лучше.

— Главное, Иван Кузьмич, мы с тобой обдумали и прикинули. А всего не предугадаешь и не предусмотришь. Ты свой участок до последнего деревца и камушка знаешь, да и по должности сам бог велел тебе командовать всем этим парадом... Нет, я пойду с резервом на прочесывание.

И пошел. Сел в головной вездеход и повел колонну машин по рокадной дороге на левый фланг участка. Несмотря на свое солидное название, дорога была, мягко говоря, неважная: с позапрошлого года пограничники перестали пользоваться ею — проложили вдоль контрольно-следовой полосы новую. А за этой не приглядывали, и теперь проехать здесь можно было только лошадкой да на вездеходе или танке, к тому же на самой малой скорости.

Поликарпов надеялся привести свое внушительное войско к намеченному рубежу через двадцать — двадцать пять минут пути. Но за полчаса сумели одолеть чуть побольше двух третей этой исковерканной ухабами дороги. Поликарпов приказал остановиться и дать радиосвязь с комендатурой — в районе Долгого болота над макушками елей взметнулись сигнальные ракеты «Задержан нарушитель».

— Девяносто третий? — обрадовался комендант, услышав Поликарпова. — Сигнал видел? Только что доложили: задержан один из беглецов — Куковцев. На болоте взяли, из трясины вытянули, — и закончил озабоченно: — Остальные скрылись, след собака не берет. Понимаешь? Теперь за тобой дело. Развертывайся там, где мы наметили. А сейчас ты где?

Поликарпов взглянул на карту, назвал квадрат. Голос у Виктора Петровича был хмурый.

— Не надо расстраиваться — хорошо идете, — подбодрил комендант. — Я думал, меньше половины прошли... Ну, желаю успеха, Петрович...

Увидели взметнувшиеся над болотом ракеты и Восьмериков с Белугиным.

Прошло около часа, как они выскочили из болота. За это время ни разу не остановились, чтобы перевести дух, оглядеться. Нетерпение и страх подгоняли и прибавляли силы. Беглецы слышали над головой беспрерывный треск моторов вертолета, то приближающийся, то удаляющийся, и понимали: стальная стрекоза «утюжит» сверху, прочесывает сопки. А потому опасались проскакивать напрямик даже маленькие полянки и прогалины.

И вот наконец Белугин остановился. Шумно и часто дыша, то ли от волнения, то ли от скорой ходьбы, сказал, улыбаясь счастливо:

— А те сопки уже за границей, и дома возле них — тоже за границей.

Немигающими глазами уставился на заграничные сопки и дома Восьмериков:

— Даже не верится, братуха. Точненько привел, Серега! Как в аптеке.

Тайгой и болотами, звериными тропами, продираясь через буреломы, прошли они не одну сотню километров. Теперь оставалось одолеть меньше двух.

— Одолеем! Как на крыльях пролетим! — Восьмериков тряхнул бородкой, уже изрядно отросшей, подвигал плечами, будто и в самом деле почувствовал за ними те самые крылья. — Нам с тобой опасно и вредно стоять на месте. Веди дальше, Серега! Веди, Сусанин... — И осекся, и метнулся в сторону звериным прыжком, втиснулся между замшелыми валунами.

По склону сопки подымалась цепочка солдат...

— Плохо идут твои воины. Как дачники на прогулке, — сказал майор Поликарпов командиру резервного подразделения, бравому черноусому лейтенанту.

— Так они ж зеленые еще. Первый раз в деле. Какой с них спрос? — Но все-таки скомандовал: — Передать по цепочке: соблюдать дистанцию и не отвлекаться!

Майор Поликарпов и лейтенант шли рядом, чуть сзади цепочки автоматчиков, оцепивших полукилометровый скат сопки. Хотя эти будущие пограничники выполняли не учебную, а настоящую боевую задачу и на этот раз им предстояло иметь дело с реальным, а не условным противником, но не было у любого, отдельно взятого солдата этой цепочки той напряженной сосредоточенности, той суровой отрешенности от всего, что не имело отношения к выполняемой боевой задаче, без которых воинское подразделение было просто группой, а не боевой единицей... Вот один из солдат наклонился, сорвал гроздь брусники и стал жевать на ходу; вот другой наклонился, а потом потряс над головой белым грибом-красавцем; третий увидел на вершине старой сосны то ли белку, то ли птаху какую — задрал голову вверх и шел, глядя не вперед и не на свое развернувшееся в цепь отделение, а на вершину этой сосны...