Исцеление Вечностью

Этот разговор оставил неприятный осадок в душе Альбина. Но теперь надо было как никогда таиться и терпеть — ради спасения Священных книг.

Вместе с Клодием он продолжал строить самые смелые планы на будущее. Ведь Аравия — это прямой выход к сказочно богатой Индии и шелковому пути с неведомого далекого Востока.

Оставаясь наедине, подолгу молился, прося Бога помочь ему спасти Священные книги.

Словом, по заповеди Христовой, воздавал кесарево — кесарю и Божие — Богу.

Казалось, так будет до самого конца пути. Как вдруг среди ночи Альбина срочно вызвал к себе Клодий.

— Не знаешь, зачем? — потягиваясь и зевая, спросил он посланного за ним слугу.

— Нет, господин! — с поклоном ответил тот.

— Чем он хоть занимается?

— Читает. То есть, слушает, что читает ему Грифон.

— Да-а? Не иначе, как сегодня начнется дождь — одеваясь, удивился Альбин. — И что же это он интересно читает?

— Не смею знать, господин! — виновато ответил раб. — В отличие от Грифона я не обучен грамоте. Но, кажется, какого-то Омара.

— Что?! — поперхнулся зевком Альбин. — Гомера?!!

— Вот-вот! — подтвердил раб. — Его самого!

— Этого еще только не хватало!..

Альбин мгновенно оделся и выскочил из своей каюты.

Клодий встретил его, полулежа на застланном мягкими подушками ложе, и вместо того, чтобы, по обыкновению, пригласить тоже прилечь, показал пальцем на свиток в руках стоявшего около канделябра Грифона:

— Что это?

Альбин вместо ответа неопределенно пожал плечами.

Тогда Клодий театральным жестом взял со столика пустой тубус, громко по слогам, прочитал:

— «Гомер. Илиада».

И приказал Грифону:

— Читай!

Тот поклонился и, даже не заглядывая в свиток, начал:

— «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога…»

— Довольно! — Клодий нетерпеливым жестом остановил Грифона и вопросительно посмотрел на Альбина: — И это, по-твоему, Гомер?

— Нет… — чуть слышно ответил тот.

— Я и сам слышу, что нет! — усмехнулся Клодий. — И поэтому спрашиваю у тебя: что это?

Альбин не ответил.

— Может, это ты, Грифон, что перепутал? — Клодий с притворной строгостью взглянул на раба.

— Как можно, господин! — испуганно ответил тот. — Мне достаточно один раз прочитать книгу и, какой бы она ни была сложной или большой, в точности запомнить ее навсегда! На Востоке, откуда я родом, многие обладают таким даром!

— Знаю! — оборвал раба Клодий и уже без улыбки, сухо спросил Альбина: — И потому в третий и последний раз спрашиваю у тебя: ЧТО ЭТО? А впрочем, постой! Я и сам все понял! Это то самое, что искали в порту таможенники и преторианцы?

— Да, — опуская голову, вынужден был признать Альбин.

Клодий во все глаза уставился на него:

— И ты хотел провезти их в моем багаже?!

— В нашем багаже! — вскидывая голову, поправил Альбин. — И если бы не благоприятная случайность, которая не позволила им обнаружить их, я бы признал, что эти свитки принадлежат мне! И под любой пыткой засвидетельствовал, что ты ровным счетом ничего не знал!

— Допустим! — слегка смягчился Клодий. — В твоей честности, порядочности вообще и преданности по отношению лично ко мне я не сомневался никогда. Но скажи мне тогда — что это хоть за книги, из-за которых ты так рисковал? Мало того, что моим благорасположением, но и своей жизнью! Что — какое-нибудь полузапрещенное новое мистическое учение, наподобие Сараписа или Изиды? А?

Альбин отрицательно покачал головой.

— Тогда что-то из секретных архивов императора? Что — тоже нет?

— Нет. Это — Священные книги христиан.

— Христиа-ан?! — изумленно протянул ожидавший услышать все, что угодно, только не это, Клодий. — О, боги! Я отказываюсь верить своим ушам! Ты что — христианин?!

— Да, я христианин, — глядя прямо в глаза Клодию, сказал Альбин.

Клодий отшатнулся, как от удара.

— И ты так спокойно говоришь это мне?! Да как ты мог предать наших богов и обратиться к Богу рабов и черни?

— Почему только их? — возразил Альбин. — В числе христиан теперь немало самых влиятельных уважаемых в Риме людей. Всадники, богатые матроны, сенаторы…

Альбин хотел добавить, что христианка — даже дочь самого императора, но вовремя прикусил язык. Ведь это была не его тайна…

Но Клодию в этот момент было бы даже не до Дросиды.

— Да что мне дело до других? — возмутился он. — Меня интересуешь сейчас только ты, ближайший ко мне человек, и… эти свитки. Мы что, так и будем возить их, подвергая свои жизни угрозе?

— Не знаю, но я должен довезти их до места целыми и невредимыми! — спокойно сказал Альбин.

— Он должен! Под моим начальством, на моем корабле, в моих сундуках! — возмущенно воскликнул Клодий и испытующе посмотрел на Альбина: — А если я прикажу их сжечь или выбросить в море — ты что, станешь препятствовать мне?

— Да! — не думая ни мгновения, ответил тот.

— И не остановишься даже перед тем, чтобы… убить меня?

— Да, — упрямо повторил Альбин.

Он ожидал вспышки гнева, угрозы высадить его с трапа прямо посреди моря вместе с этими свитками, в лучшем случае — увольнения и обещания выгнать его в ближайшем порту.

Но Клодий неожиданно сказал:

— Надо же… Видать, эти книги, и правда, для тебя дороже жизни. Тогда тем более я должен знать, что в них. К тому же, недостойно уважающему себя римлянину делать какие-либо выводы и тем более принимать решения, не выяснив сути дела. Ступай! И можешь быть спокоен. До этого я не сделаю им никакого зла, клянусь Юпитером! — кивком отпустил он Альбина.

Но тот не тронулся с места, прекрасно памятуя, что его начальник особо не верит ни в каких богов.

— Ну ладно, — тоже хорошо зная своего помощника, согласился Клодий. — Даю слово!

Это было совсем другое дело! Слово Клодия по твердости напоминало алмаз. И было даже еще крепче. Этот самый крепкий драгоценный камень можно было разбить. А вот чтобы Клодий хоть раз не сдержал своего слова, такого на памяти Альбина не было ни разу.

— Даю слово, — повторил Клодий, что если не найду в этих книгах ничего противоправного, то молча верну их тебе. Но если нет, прости, Альбин, закон — есть закон! Эти книги ищут по приказу самого императора. И я буду вынужден сдать их властям в ближайшем порту.

— Уж лучше сдай тогда там меня, а их доставь по назначению! — через силу усмехнулся Альбин.

— Да ты хоть понимаешь, что говоришь и о чем просишь меня?

— Конечно, я серьезен как никогда!

— Я тоже, — сухо сказал Клодий.

И Альбин понял, что единственная возможность спасти книги — о себе он уже и не думал — это обратить Клодия в христианскую веру или хотя бы убедить его отказаться от своего намерения.

— Ну что ж, спасибо и на этом! — благодарно поклонился он и вышел из каюты.

А Клодий, проводив его долгим, задумчивым взглядом, поудобней устроился на ложе и приказал Грифону:

— Читай!..

Около домика в глубине церковного двора снова было пустынно.

Все здесь было, как и пару часов назад. Только скамейка под окном стала ярко-зеленой и остро пахла свежей краской. На ее спинке белел большой лист бумаги с крупной печатной надписью:

«Осторожно, окрашено!»

Чуть ниже, очевидно, отцом Игорем, было приписано:

«Поздно…»

Александр невольно улыбнулся и посмотрел по сторонам: чего-то ему уже явно здесь не хватало. Тут на глаза ему попалась брошенная лейка, и он понял, что не чего-то, а кого-то: Алеши!