Страница 7 из 8
Только наша жизнь наладилась, опять надо ехать. Это не наша блажь. Среди врачей безработица была дикая, работу с разбегу не найти. По иронии судьбы очередное рабочее место оказалось опять в Лейпциге. Вернулись на целых пять лет, душевное было время! Детей в сразу в интернациональную школу определили, не было особого желания в немецкой их оставлять. Мы знали уже, что в Германии не задержимся, пусть сразу в такой школе учатся, какую в любой стране мира найти можно. Круг общения интереснейший: и наши, и не наши, от пианистов до дипломатов. И главное, все такие же бродяги, как мы.
Все было хорошо, но мы опять уехали. А просто так, в поисках чего-нибудь новенького. Сбылась мечта идиота, или плохой звезде плохо везде – это про меня. Срифмуйте слово «звезда» с первым пришедшим в голову, и вы поймете, что я имею в виду. Так я в шутку говорила тем знакомым, которые спрашивали, и что нам на одном месте не сидится. На самом деле нам очень нравится сам процесс смены городов и стран. Это почти как путешествие, только более глобальное и интересное.
По Лейпцигу я скучала и приезжала сюда при первой возможности. Нас здесь любят, иногда даже приходится держать в тайне факт приезда, чтобы не обидеть тех, к кому не успели зайти. А иногда мне хочется приехать просто к городу. Посидеть в кафешке рано утром, где мы завтракали с подругами, забросив в школу наших чад. Я заказывала обычно очень вкусные сэндвичи с лососем, салатом и горчично-медовым соусом. Попросила как-то в Голландии такой же подать, паренек с ясными, незамутненными мыслью глазами принес мне отдельно баночку меда и горчицу в одноразовом пакетике. Было смешно.
В районе, где мы жили, таких кафешек было по три штуки в каждом доме. Наш дом был старинный, балкон квартиры смотрел во двор школы. Каждую перемену младший сын кричал радостно: «Вон моя мама!» А старший ничего не кричал. Он находился уже в прелестном периоде переходного возраста и делал вид, что не замечает меня.
Школа была в своем роде знаменита. Она была первой интернациональной школой, открытой в центральной Германии. На первом этаже на стене – мозаика из разрисованных керамических плиток. Одну плиточку делал младший сын. Кому ерунда и сентиментальная память, а кому – объект, попавший в Книгу Рекордов Гиннеса. Только не помню, в какой номинации. А изображена наша школа.
Я помню, когда это роскошное здание было еще старым и облезлым. Оно всегда было школой, надпись «Knaben» над дверью – свидетельство того, что обучение раньше было раздельным.
Район назывался Шлёйсиг. Отделенный от центра города лишь городским парком, он был прекрасен! Если мы еще когда-нибудь вернемся в Лейпциг, жить будет только там. Старинный, но очень молодежный и живой. Здесь все вперемешку: хиппи, артисты, художники, музыканты… Ну и вполне приличные бюргеры.
Мне очень нравилась близость парка, который Клары Цеткин. Когда-то на его месте было целых четыре парка, после войны их объединили и сделали один большой. Когда я узнала, что ему решили вернуть старые названия, я даже возмутилась. Глупость какая! И что теперь: белок кормить в Пальмовом Саду, на роликах кататься в парке Короля Альберта, а пикник вообще непонятно где устраивать?! Ладно, не мое это дело, тем более, что парк все равно все продолжают называть по-старому.
А черемши здесь в мае сколько! Я кидала ее в борщ, наш друг австриец готовил с нею штрудель, и все мы потом дружно пахли чесноком.
Раз в году в парке собираются готы всего мира. Слет у них там, что-то вроде шабаша с концертами. До чего же красивые приезжают ведьмочки! Не знаю, почему они облюбовали именно Лейпциг, но город это украшает очень.
Еще пару слов про мексиканский ресторан в нашем доме и закругляюсь. Он назывался «Санчо Панса», и нас там знали. Не только из-за близкого соседства, а потому, что мы там как-то всех правильную текилу учили пить. Ну что они удумали: текилу с апельсином и корицей подавать! Сколько текил и лимонов пошло на мастер-класс, я не помню, но провожали нас аплодисментами. Хозяин нам потом все ром в кафе плеснуть норовил, хотя мы его об этом не просили.
Пора, наверное, остановится. Честно говоря, я понять не могу, как все это написалось. Рассказать я хотела о том, как мы в зоопарк ходили. Занесло.
Про камелии и даму
Про даму с камелиями рассказать? Потому что ничего интересного, кроме нее, в этот день больше не было. Да и ее, как оказалось, тоже не было, так что ехать туда, куда мы ездили, вам совершенно не обязательно! Разве что вы являетесь фанатом камелий. И я бы не поехала, если бы не Ирка. Она меня ввела в заблуждение. Она сказала, что там я узнаю такое, что перевернет все мои представления о французской литературе! Потому что дама с камелиями была немкой и жила в богом забытой дыре в Саксонии, в замке Цушендорф! Ее, мол, какой-то богач в Пирне подобрал и за красоту в замок посадил. Там ее рисовали знаменитые художники и прямо оттуда забрали в Париж, где она и умерла.
Честно говоря, у меня от такого полета фантазии поехала крыша. Я захотела разобраться во всем на месте. Восстановить статус кво, так сказать. В защиту своей подруги скажу, что ее бес, то есть какой-то экскурсовод попутал. Он, мол, даже окно показывал, откуда когда-то выглядывала красавица Альфонсина Плесси. Экскурсия была на немецком, а Ирка просто мимо проходила. Услышала что-то мельком, поразилась и дальше к камелиям пошла.
Дама с камелиями
На самом деле, дамы с камелиями в замке Цушендорф никогда не было. Да и камелии появились не так давно: после воссоединения Германии в 1989 году. Зато сейчас их там очень много, чуть ли не самая большая коллекция в Европе.
Замок находится около Пирны, в двадцати километрах от Дрездена. Он совсем небольшой, можно сказать, регионального значения. Построен в XI веке, жили в нем местные графья, периодически продавая и передавая владения другим хозяевам. Самым знаменитым был Вильгельм Второй, маркграф Мейсенский. Он был одноглаз, упрям и постоянно ссорился с церковью, за что и лишился зрения. За грехи и богохульство ему во сне явился святой Бенно и ослепил его. Проснулся граф – нету глаза. Подумать только, сколько всего чудесного узнаешь, пока до камелий дойдешь.
Сейчас эти цветы не столь популярны, а лет двести назад были самыми модными в Европе. Ни один бал во Франции или России не обходился без них! Цветок камелии в волосах дамы высшего света имел тот же статус, что и бриллианты. Сначала это был признак богатства, потом камелии полюбила куртизанка Мари Дюплесси – бывшая Альфонсина Плесси. Частичку «дю» к своему достаточно плебейскому имени она прибавила сама, когда переехала в Париж. Не отсюда – из маленькой деревушки в Нормандии. Тогда же сменила и имя.
Замок Цушендорф
Двадцать пять дней в течение месяца ее волосы и платье украшали белые камелии, остальное время, то есть в критические дни – красные. Как символично! В общем, камелии сразу перестали быть символом богатства, акцент сменился в сторону эротизма. Красавица куртизанка стала героиней романа Александра Дюма «Дама с камелиями» и оперы «Травиата» Джузеппе Верди. До этого она была возлюбленной обоих Дюма – и папы, и сына, насчет Верди я не уверена. Умерла Альфонсина в возрасте двадцати трех лет от туберкулеза.
Так вот, представьте себе, практически все камелии во все европейские столицы поставлялись из Саксонии! Кстати, сам цветок не местный, привезен из Азии. Без понятия, как он там назывался, потому что у нас он известен под другим именем. Назван в честь монаха Камеля, который их похитил и привез то ли из Японии, то ли из Филиппин. А может и не похитил, но для красоты легенды так говорят. Если из Японии, то, в принципе, мог. Если он вообще там был, конечно. После того, как Япония закрыла свои границы от внешнего мира, всех европейцев попросили удалиться из страны. И Камеля, естественно, в случае его присутствия. А если из Филиппин, то вряд ли. Оттуда монах не возвращался, умер там же в 1753 году. Стало быть, в Европу их привез кто-то другой, а в честь Камеля назвали, потому что он разводил и описывал это растение.