Страница 8 из 16
– Вообще-то я девушка, – сказала, останавливаясь, ведьма. – Но не сиять я не могу, пока разговариваю.
– Тогда не разговаривай, девушка. Иначе будешь магически замолкнут.
– Сомневаюсь, что есть такое слово. Но хорошо, я замолчу. Только скажи сначала: где я? И кто ты?
– Это неважно. Прекрати сиять.
– Еще как важно! – не согласилась Анна. – И я не прекращу сиять, пока…
Тут она почувствовала, что не может больше произнести ни слова. Похоже, невидимый собеседник выполнил свою угрозу – как минимум одну, двигаться она пока могла. Стала вспоминать, что можно наколдовать беззвучно, только с помощью рук. Вспомнилось многое, но для всего этого нужны были или какие то предметы, или снадобья, порой экзотические. Вряд ли она могла прямо сейчас где-то взять сушеных лягушек или слюну черной мыши. Тем более черную она бы в такой темноте не увидела.
Пришла в голову новая мысль: что если произносить заклинания мысленно? Попробовать ничто не мешало, нужно было найти подходящее. Такого, чтобы вернуть голос, Анна вспомнить не могла. Да это пока было и не столь важным. Куда важнее, чтобы не мог колдовать собеседник. Пусть хотя бы недолго, чтобы она смогла убежать. Только было не ясно, как именно тот колдовал. Вслух заклятий вроде не произносил. А двигал или нет руками, она не видела. Но как раз вспомнилось коротенькое заклятие, которое на время сковывало противнику руки – обычно оно применялось как защита, что было, в общем-то, актуально и сейчас.
В любом случае, долго раздумывать было некогда, поэтому ведьма взмахнула руками и мысленно произнесла: «Курду́м-бурду́м-ма́нус-маля́нус», при этом даже получилось и вслух негромко и бессвязно промычать, отчего нос тускло замигал.
Анна ожидала, что ее недружелюбный собеседник начнет возмущаться, хотя бы уже из-за этого света, если у нее не получилось с руками. Но тот молчал. Это могло быть вызвано разными причинами – например, он копил гнев, чтобы выплеснуть его мощным бранным потоком, или молча колдовал, пусть и без помощи рук, что могло иметь непредсказуемые последствия. Короче говоря, ведьма рискнула подойти к своему визави ближе, чтобы попытаться его разглядеть или в крайнем случае пощупать. Если он уже и правда колдует, хуже стать все равно не могло.
Поскольку голос до этого звучал слишком объемно и ненаправленно, было не очень понятно, куда шагать. И Анна пошла вперед – осторожно, водя перед собой руками. Сделала пять шагов и обо что-то споткнулась. Это что-то с тихим стуком упало.
– М-м-мм? – промычала ведьма, сделав из ладоней отражатель для носа. А увидев, что именно лежит возле ног, подпрыгнула, отскочила назад и зашипела: – Пш-ш-шшш! Бж-ж-жжж!
Впереди лежало, скорее, не «что», а «кто». Только этот «кто» был слишком невероятен – маленький, не больше метра, мохнатый, без глаз, зато с огромными ушами. Еще Анна успела разглядеть когти на его передних лапах. Такой медвежонок-мутант. Говорящий медвежонок. Плюшевый Винни-Пух, которому оторвали пуговичные глазки и растянули поролоновые ушки. Или Чебурашка из мультика ужасов.
Тут ведьму торкнуло. Чебурашка! А ведь когда Ола рассказывала про земликов, она тоже сравнивала их с Чебурашкой. И тот страшный снимок, что напугал тогда стражников – там, правда, ушастики выглядели совсем ужасно, с оскаленными зубами и раскрытыми в крике ртами, но теперь Анна была стопроцентно уверена: перед ней лежал именно землик! Но как? Почему?! Она что, провалилась в тот холм? Но ведь нет, вокруг не было земляных стен, виднелось чуть более светлое небо, странные деревья на его фоне…
Анну торкнуло снова. Кто это рассказывал, Иван или Ола?.. Неважно, кто именно. Она вспомнила историю о том, как землики не могли договориться с правителями Темона насчет освещенности мира, и многие ушли туда, где света почти нет. Похоже, она попала в гости к ушедшим во тьму земликам. Как там выражается Ола?.. Крутилово-закрутилово? Очень подходящее высказывание.
Ведьма снова шагнула вперед. Помычав, рассмотрела лежащего землика. Он что, умер? Анна наклонилась и осторожно потрогала мохнатую грудку. Землик дышал. Но был как будто затвердевшим, словно ему свело судорогой все мышцы. Ведьма попыталась поставить его на ноги – и ахнула: жертва ее колдовства была очень легкой!
Анне сделалось стыдно: хотела сковать руки, а сковала всего. Может, потому, что у него лапы, а не руки? Но она ведь не знала! А почему стал легким? Наверное, потому, что она хотела его обездвижеть ненадолочко, легонечко… Как бы то ни было, она была перед земликом виновата, а потому не могла бросить одного, совершенно беззащитного. Да еще такого легкого, ветер дунет – унесет. Тогда она подняла его, прижала левой рукой к боку, зажмурила один глаз, другой заслонила от носа ладошкой и, попеременно шипя и мыча, зашагала вперед.
Несмотря на маленький вес, нести землика было неудобно, он постоянно выскальзывал. А еще от мычания и шипения нос светился очень тускло, почти не освещая дорогу. В очередной раз поднимая выпавшего землика, ведьма подумала: «Хоть бы речь ко мне вернулась!» и почувствовала, как что-то изменилось. Она стала озираться, но ничего не увидела, кроме темноты с черными силуэтами неправильных деревьев на фоне чуть более светлого неба. И лишь тогда поняла, что изменения произошли в ней самой.
– Странно, – пробормотала, дважды вспыхнув носом, Анна и подпрыгнула в изумлении: она снова могла говорить!
– На дворе трава, на траве дрова, – прикрыв нос ладошкой, сказала она для проверки. Эксперимент прошел удачно, она действительно говорила ничуть не хуже прежнего.
Оставалось понять, почему к ней вернулась речь. Очевидней всего было предположить, что заклятие землика изначально предполагало короткий срок действия. Однако ведьма засомневалась, что дело в этом. Ладно бы она заговорила ни с того ни с сего, а то ведь как раз перед этим подумала, что было бы хорошо, если бы к ней вернулась речь. А та взяла и вернулась! Но так не бывает, у нее же нет волшебной палочки, которой можно размахивать, только землик.
– Так-так-так… – трижды вспыхнул нос Анны. Она отчетливо вспомнила, что именно в тот момент, когда мечтала о возвращении речи, поднимала упавшего землика – практически им взмахнула. Может быть, он и сыграл роль волшебной палочки, маг все-таки какой-никакой.
Ведьма обеими руками взялась за ногу землика и покрутила им перед собой, негромко крикнув при этом:
– Хочу мороженого!
Повеяло холодком, но запрошенная сладость не появилась. А если и появилась, то вне пределов видимости. Но скорее всего, как догадалось Анна, в этом мире в принципе не было мороженого, поэтому магические силы не поняли ее желания. Наверное, нужно было хорошо представить себе, скажем, эскимо на палочке, вспомнив его вкус, а возможно и состав. Но этого ей было делать лень, поэтому ведьма взмахнула земликом и сказала:
– Пусть мой нос больше не светится!
Пока она проговаривала желание, нос по-прежнему вспыхивал, потом перестал. Оставалось проверить, загорится ли снова.
Ведьма сказала:
– Елочка, гори! – Хорошо, что не взмахнула при этом земликом – вдруг бы устроила лесной пожар! Потому что желание сработало, нос больше не вспыхивал.
Теперь следовало переходить от экспериментов к чему-то полезному.
– Хочу домой! – попросила ведьма, взмахнув земликом так, что едва не выпустила его из рук – улетел бы в лес, не найти в темноте.
Это желание, как она и предчувствовала, не исполнилось. А вот насчет освещения и в самом деле нужно было позаботиться. Просить фонарик – опять не поймут. Факел – слишком муторно и огнеопасно. И тогда ведьма вернулась к своей первоначальной идее – чтобы светилась ладонь. А лучше обе сразу, ведь руки, таская землика, придется менять. Помахала им, высказала желание и – ура-ура! – обе ладошки тепло, достаточно ярко, но не ослепляюще засветились.
А следующая мысль Анны была по-человечески правильной, но практически весьма даже вредной: вернуть землика в его нормальное состояние. Разумеется, порядочность Анны победила, даже не встретив сопротивления. От немедленного исполнения задуманного ведьму останавливало лишь знание того, что колдует она зачастую отвратительно, получая далекий, а то и обратный от задуманного результат. Правда, сейчас использовалась магия землика. Но высказывала-то она при этом свои желания! Которые, между прочим, исполнялись. Причем точно. Но через одно.