Дочка папы Карло

—Всё-таки какая же я неискушённая наивная балда ещё. Где-то ну такая продуманная, а вот с противоположным полом — … эх, пора бы и повзрослеть.-запоздало поняв, что напомнила графу не только о его благородстве, но и о бесчестии другого представителя мужской половины человечества, мысленно поругала себя. Конечно, он не должен испытывать стыд за неблаговидные поступки другого человека, но, кажется, именно это он сейчас и испытывал.

— Надеюсь, он найдёт в себе мужество и достоинство изменить отношение к людям. — попыталась загладить собственную неловкость.

— Не знаю. Мы больше не видимся — отец отправил Андрея за границу — продолжать обучение. — ответил Дмитрий, шумно выдохнул и решительно сменил тему, возвращая улыбку на лицо, — Зато, я больше не знаю ни одной девушки, к которой мог бы притащить этот куст и быть при этом правильно понятым. Не представляете, как себя корил всю дорогу за скудность фантазии и нелепость идеи, но проехать мимо — не мог.

— Это было неожиданно, но очень приятно. — радуясь мудрости собеседника, совершенно искренне поддержала я, порозовев от комплимента и кляня эту дурную предательскую манеру собственной кожи.

Больше этот вечер ничего не омрачило. Напротив — весело шутили, вспоминая другие совместные казусы и по комнатам разошлись довольно поздно.

Оставшуюся часть дороги граф временами подсаживался к нам, угощая раздобытыми где-то сладостями и сдобой. Не иначе на постоялом дворе запасся. Анфису мало трогало и то, и другое, а так же и наши беседы — девушка увлечённо вязала кружево. Подсмотрев и, видимо, попросив поучить кого-то из кружевниц, моя камеристка, судя по всему, в любой возможный момент мастерила себе приданое. И, кстати, у неё неплохо получалось — терпения и аккуратности Анфисе было не занимать. А для наших с Дмитрием разговоров находилось неисчислимое количество тем.

В общем, не заметили — как добрались. На обратную дорогу граф настаивал ехать таким же манером, заранее сговорившись о дате. Понимая, что я сама ни в жизнь не отправлю ему записку с подобной информацией, а заранее решать не могу — пообещал прислать нарочного для уточнения. Простившись, наконец, с одним, стремительно становившимся совсем близким человеком, я отправилась к другому — давно уже родному.

Новый дом Марты оказался просторным каменным особняком о двух этажах. Из очевидных украшений — ажурная ковка ворот. В остальном, включая “зелёную зону” — всё довольно практично, геометрично и лаконично. Но очень достойно. Даже интересно, чем Франк Модестович зарабатывает на хлеб насущный.

От созерцания меня отвлёк радостный возглас Марты, которой сообщили о моём приезде. Выбежав на улицу прямо в домашнем платье, она спешила мне навстречу. Боже мой! Я её не узнавала.

Начиная с того, что я в принципе никогда не видела мою фройляйн в домашнем платье. Без этого чопорного воротничка и строгой учительской формы, сковывавшей фигуру “под горло”, она выглядела необыкновенно милой и женственной. Этому впечатлению способствовала и более вольная причёска, и чуть расслабленная спина, и плавность движений, и взгляд… Да она вся светилась счастьем и мягкостью.

Наставница и в Смольном казалась мне довольно привлекательной внешне женщиной, но этот Франк Модестович сумел заставить её раскрыться и совершенно расцвести. Я непроизвольным жестом прижала руки к щекам и, против всяких приличий, побежала ей навстречу.

Дорогие друзья! Приглашаю Вас в свою новую историю “Попутчики”

Несколько слов о новой книге. Два практически незнакомых состоявшихся человека окажутся в телах молодой семейной пары в непростых условиях. Как сложится их судьба? Захотят и смогут ли остаться вместе, или разойдутся в разные стороны? Что предстоит им пережить?

Повествование, как обычно, неспешное, с погружением, но книга получается совершенно иная — меньше историчности, больше эмоций.

Буду рада видеть Вас в следующем приключении.

[Картинка: _hw04vga74rjuwgr6i26riq]

56

Даже удивительно, как может менять людей семейное счастье. Когда-то столь сдержанная в проявлении чувств фройляйн (Хотя, почему “фройляйн”? Она же теперь, получается, “фрау”!) без всякого стеснения то прижимала мои руки к своей груди, то брала моё лицо в ладошки, пытаясь получше разглядеть свою “тефочку” влажно заблестевшими глазами, причитала без умолку и даже не сделала замечания по поводу того, как я неприлично скакала по ухоженной дорожке. В итоге, я просто обняла её, замерла и хлюпнула носом. Как же приятно было видеть Марту снова. Даже как-то не верилось, что это всё-таки случилось.

Вдоволь наобнимавшись, она повеля меня к особняку*, где нас уже ожидал невысокий худощавый мужчина.

— Поснакомься, Алисочка, это мой супруг — Франк Модестофич. — протягивая руку мужчине навстречу, представила она.

Надо же, а я представляла его совсем по-другому. Почему-то казалось, что это должен быть обязательно внешне габаритный дядька с пузиком, бакенбардами и широкой улыбкой. Бакенбарды у мужа наставницы и вправду были — седые и аккуратно стриженые, улыбка тоже имелась — искренняя, но сдержанная. На этом сходство оригинала и моего вымышленного портрета заканчивались.

Франк Модестович обладал интеллигентной и даже несколько утончённой внешностью. Имел очень высокий лоб, такие же круглые, как у Марты, спокойные приветливые глазапод круглыми же дугами бровей, тонкий, чуть заострённый нос с лёгкой горбинкой. Теперь добавьте сюда мягкий негромкий голос, пенсне — и получится образ этого замечательного человека.

К тому же, он, по всей видимости, обладал и терпением, и деликатностью, ибо обменявшись со мной положенными приветствиями, удалился, оставив нас с Мартой болтать и дальше всячески проявлять радость от встречи. Казалось — нам месяца не хватит на то, чтобы исчерпать новости и вообще всё, чем хотелось поделиться.

Дочки Франка — две воспитанные маленькие дамы пяти и шести лет зашли в сопровождении няни поздороваться с гостьей и убежали играть. Мне показалось, что в их отношении к мачехе нет напряжения. По крайней мере на первый взгляд.

Пока ждали обеда, новоиспечённая фрау повела меня на экскурсию по дому. По большому счёту, не вижу смысла в деталях описывать его устройство и интерьер — всё в довольно привычных рамках — две гостиные, диванная, спальня, кабинет, детская, зала для танцев, столовая. Стены комнат были обшиты обоями — с орнаментом или гладкими. Потолки без позолоты, но с лепниной, вокруг — бронза, бархат, гобелены, картины, зеркала, часы. В зале — непременный рояль.

Но всё-таки была одна необычная деталь, бросавшаяся в глаза. На полках, камине, столиках, с разложенными на них альбомами стихов — большое количество стеклянных и хрустальных предметов очень искусной работы — конфетницы из многослойного цветного стекла, штофы и миниатюрные рюмочки, украшенные алмазной гранью, вазы из из глушеного (непрозрачного) матового стекла в росписи золотом и мастерской имитации под драгоценные камни.

— Это фсё — предметы, которые мастера Франка происфодят на его фабрике**. - с нескрываемой гордостью сообщила Марта.

— Боже, какая красота! — рассматривая на свет восхитительные творения, в прямом смысле — шедевры, искренне бормотала я.

— Та, Алисочка, стекло — етинстфенная истинно-феликая страсть моего супруга.

— Думаю, что уже не единственная, дорогая фрау Келлер. — улыбнулась я, — Ох, у меня же подарки! — спохватилась, вспомнив о припасённых презентах — куда же я без своих ковриков, — Не знала, какого колера увижу интерьеры, но, помня ваш вкус, взяла нейтральные оттенки и один нашего любимого цвета.

Марта умилительно сложила ручки и широко распахнула глаза, наблюдая, как я извлекаю два небольших молочно-бежевых овальных ковра и один прямоугольный тёмно-синий из переливчатой шёлковой нити. Как я и ожидала, в первую очередь в руки взяла последний. Подняла вверх, набросила на стол, чтобы отойти и посмотреть со стороны. То ли стол слегка шатнулся, то ли край коврика задел, но, стоявший на гладкой поверхности красивый фужер из прозрачного стекла красивой вытянутой формы, покачнулся и упал. Хорошо, что как раз на моё творение — не разбился.